Ничего, ибо они привыкли воспринимать любую идею, любое явление, любое произведение, как нечто, что является на свет сначала в грубой, примитивной форме. В форме простейшего приспособления к новым условиям. В форме грубых и диких инстинктов, форме страха, форме памяти о чем-то еще более примитивном, зародышевом, что затем, по их мнению, постепенно развивается, становясь более утонченным, более усложненным, приближаясь к идеальной форме или, как в нашем конкретном случае, к первоисточнику».
— Об этом я уже читал где-то, — Давид пробегает глазами книжные полки, но ни на чем не остановившись, продолжает вслух:
— Так могут думать только существа, чьи идеи, мысли, слова, заключенные ими же в произвольно выбранную форму, именуемую произведением, производят на свет не продукт эволюции, а продукт вырождения мыслей, которые либо когда-то существовали, либо существуют и сейчас в гораздо более высоких, тонких и совершенных формах.
— Исходя из этого, мои дорогие, — Давид смотрит на притихших иальчишек, — оближите свои сопливые носы и согласитесь, что нельзя считать свою культуру, равно как и цивилизацию, единственным величайшим явлением. Будем же рассматривать их лишь как одну из множества культур, сменяющих друг друга на Земле.
Более того, все культуры, каждая по-своему, искажали идею эзотеризма, которая лежит в их основании. Ни одна из них не поднялась до уровня своего источника.
И хотя мой хозяин удерживал меня изо всех сил от столь откровенного признания, я, по праву прямого потомка Тота Собакоголового, призываю вас, во имя истины, немедленно пересмотрите свою философию. А, пересмотрев ее, сделайте так, как поступил мой хозяин: очистите конюшни. Уберите с полок своих библиотек пустые, бесполезные, вредоносные книги, и низвергните, хотя бы в собственном сознании, целую плеяду великих авторитетов прошлого, настоящего и будущего. — закончил читать Давид.
— Прямо по Успенскому[3] шпарит. — С этими словами Давид повернулся к полкам с книгами.
— Зачем?! Зачем стаскиваешь с полок книги! Псих! — Кричала в полнейшем бессилии жена. Наконец она не выдержала, схватила полотенце и огрела им своего далеко зашедшего любимого.
— Посмотри, посмотри на маму! — Смеялся отец, стоя на стремянке и призывая в свидетели сына-подростка. — Мы же не знаем ничего лучшего! Кричал он защищаясь от летающего над ним полотенца.
— Ах не знаешь?! — Жена не желала униматься и шлепала мужа от всего сердца.
— Конечно не заем! И не потому, что не хотим знать, — Ай! Больно, — а потому, что очень многое знаем!
— Я вижу, что слишком много. — Жена подобрала с пола дорого изданную книгу Альфреда Татиевского. «Тайны драгоценных камней». — Ну чем тебе эта книга-то помешала, Господи!
— Мне — ничем.
— А сбросил ее зачем с полки?
— Ты понимаешь, это очень вредная книга.
— И чем же она, по-твоему, вредна?
— Всем! — Муж сел на пол, рядом с женой и взял из ее рук книгу. — Вот, посмотри сначала сюда, — он ткнул пальцем во вступительную статью автора.
— Ты же знаешь, милый, я никогда не читаю предисловий.
— Умница, — он поцеловал жену в лоб. — Но, к сожалению для господина Татиевского, есть и другая категория людей.
— На себя намекаешь?
— Как ты догадалась, милая?
— Да уж… Ну нет! Я так не могу! Мы что, опять с тобой ссоримся?
— Что ты, родная! Мы ссоримся с этим, как его там, татя? — Давид посмотрел на обложку книги, — С Адольфом!
Я счел, что его книге не место на полке, где соседствуют уголовник Вернадский, поп Флоренский и бродяга Ошо… Согласись, масштаб не тот. Доктор Татиевский, конечно же, должен стоять на отдельной полке.
Лучше, вместо иконы.
— Ты почему так злишься на него?
— Нет, я не злюсь. Просто в предисловии к своей книге, этот практикующий в Израиле профессор объявил себя Пророком. Он пророчит нам всем своего Бога. И его Бог говорит о себе:
«…и они (это я и ты, дорогая), пусть знают, что Я — Господь каратель!». И этот эсэсовец повелел написать своему рабу вот эту самую книгу.
«А те люди, что не прочтут книгу эту, наказаны будут и будут просить у тебя (Татиевского) видения, у священника учения и совета у старцев, но поздно будет».
Так что видишь, любимая, это не просто книга. — Он захлопнул ее и отшвырнул на диван.
— И это все, что ты знаешь? — Жена раздосадовано развела руками. — И это все, что ты видишь, что ощущаешь, что тебя волнует? Это всг, на что ты способен?!
— Не все, конечно…
— А вот интересно, что ты знаешь еще?
— Н-ну, я многое знаю.
— Я ограничу твой круг поиска. Что ты знаешь на уровне чувств? Не тех импульсов страха, типа, «чувствую, что ноги делать надо», а — чувств. Жена закурила в ожидании ответа.
— Высочайших знаний души.
Муж призадумался и расплылся в улыбке: "
Ну, знаем, знаем»…
— Ну что? Что вы знаете? — Не унималась жена.
— Знаем, что… Что наша мама — эталон красоты, преданности, ума, такта и любви. Правильно? — Сын и жена согласно кивнули.
— Да это же — Богиня! — он рухнул перед нею на колени и жена немножечко обмякла.
— Она, правда, иногда сердится, эта наша Богиня, — муж, продолжая стоять на коленях, обнял жену, занесшую над ним полотенце. И теперь оно безвольно повисло, как белый флаг капитуляции.
— Она иногда бывает вспыльчива и капризна. — Жена снова угрожающе отвела руку с полотенцем в сторону.
— Но… Это Богиня! Я же уже говорил, господа — Богиня. Бесспорно. И она, наверное, имеет на все это безобразие полное право…
Последние слова они заключили длинным поцелуем…
…Стоп кадр. И невыносимо слащавый голос диктора, поведал, что на третьем этаже здания Министерства Обороны Израиля в Хакирья, — что находится в центре комплекса правительственных зданий в Тель-Авиве, завершалось экстренное заседание самого таинственного официального органа.
— Вначале заседание Комитета «Х»
проходило по привычному сценарию. Этот сценарий весьма напоминал тот, что был заведен в Звездной палате. И хотя это не было похоже на обычный суд над отдельным террористом, которого в ходе судебного разбирательства обычно приговаривали к смертной казни, все же это был суд. Суд над террористами. Пусть и космическими.
— На этот раз в роли прокурора выступал министр без портфеля Исраэль Голан, который придерживался того же мнения, что и бывший заместитель директора «Шин-Бет», утверждавший, что на войне нужно действовать как на войне и наносить ответные удары.
«Для меня, — в специальном интервью подчеркнул Исраэль Голан, — борьба с терроризмом означает непримиримую войну».
— В качестве свидетелей обвинения были представлены руководители «Моссада», «Амана» и «Шин-Бет». Защиту представлял министр юстиции.
Премьер-министр, министр обороны и бывший премьер-министр, как лидер оппозиционной партии, выступали в роли судей. В числе иностранных участников этого экстренного совещания присутствовали представитель администрации Белого дома и офицер НАСА.
— Это последняя оперативная съемка семейства Давида Ойслендера. Докладывал на ходу офицер израильской службы безопасности «Шин-Бет» Алекс Блановский, своему патрону, полковнику Илише Бараку.
— Что?.. — Полковник повернул голову и не сбавляя шаг, спросил: — Что вы хотите сказать? Что связными теперь будет занимаьтся «Моссад»?! Как это случилось?! — Полковник остановился у дверей кабинета, где вот уже несколько часов кряду проходило оперативное совещание.
— Рав Ави, — Полковник Илиша Барак, входя в кабинет, берет официальный тон. — Прошу передать семью Ойслендера под попечение службы безопасности. И прошу вас это сделать немедленно! — Полковник утер платком пот с лица.
— Алохим гадоль, — улыбается горбатый человек в черной кипе, включая в кабинете кондиционер, — мы все под его защитой. На все Его воля… Неужели, господин полковник думает всерьез, что сможет создать нечто более совершенное, чем свыше дано нам?
Наступила тягостная пауза.
— Агент террористов, — горбун тычет длинным, как указка пальцем в экран, — передан по ходу следствия для отработки его обширных контактов.
Он наливает в пластиковый стаканчик ледяной минеральной воды и очень медленно протягивает его полковнику.
— А вас, я попросил бы заниматься своими непосредственными обязанностями! Или вы можете нам рассказать суть беседы Ойслендера-старшего с резидентом? Как его там? Бренером! Вы знаете о чем они говорили на берегу Иордана? Не знаете. А может быть вы знаете зачем террористам понадобился писатель на борту «Гермеса»?
Тоже нет. Может быть вы знаете, хотя бы то, по каким параметрам они отклонили семерых экспертов из двенадцати? Тоже не знаете.
— На околоземной орбите, — повысил тон полковник, — станция с экспертами по всем земным вопросам!
