Дмитрий спустился вниз, на стартовую площадку. Отсюда хорошо было видно, как начинает приходить в движение сложное хозяйство космодрома. Медленно разворачивалась в зенит огромная чаша локатора, подъезжали и отъезжали контейнеры с грузом, сновал черный аэроход диспетчера, а еще дальше, у самого горизонта, набухало небольшое серебристое облако - это мудрили метеорологи, включившись в общие хлопоты.
И только "Ариэль", поставленный на вечный якорь в самом дальнем конце космодрома, был по-прежнему спокоен и невозмутим. Первый корабль, развивший субсветовую скорость, первый посланец человечества в Дальний Космос, он не мог больше летать. И люди оставили его здесь, на гремящей земле, у кромки барьера, отделяющего покой от вечности, поставили, чтобы он провожал и встречал тех, кто идет вслед за ним.
Он был прикован к бетону цепями, отлитыми из фотонного привода. Дмитрий с грустью подумал, что когда "Двина" вернется на Землю, она тоже больше не сможет летать. А если и сможет, то это будет смешной и неуклюжий полет - к тому времени люди построят корабли лучше, чем "Двина". Быстрее, чем "Двина". И тогда его "Двину" тоже прикуют к земле цепями, отлитыми из гравитационного привода...
Он подошел к массивной ноге амортизатора. На высоте человеческого роста был оттиснут небольшой барельеф марка завода вспомогательного оборудования. Завод находился где-то в дельте Волги, там, где в зарослях лотоса жили пеликаны. Почему-то именно цветок лотоса выбрали строители для своего фирменного знака. Цветок лотоса в хрупких ладонях женщины.
Брат Александра, приезжавший как-то взглянуть на "Двину", долго смотрел на эмблему. Потом сказал:
- Это, конечно, случайность. Но ты знаешь, цветок лотоса - это символ забвения. Мы с тобой взрослые мужики, нам что... А девушкам надо опасаться космонавтов, уходящих к звездам. Ты понял мою мысль?
- Понял,- кивнул Дронов.- Я давно понял.
Динамик внутренней связи откашлялся, прохрипел что-то (это на пульте диспетчера проверяли канал), потом громкий голос сказал:
- По программе Шестой галактической объявляется готовность номер три. Командира Шестой галактической просят к пульту диспетчера.
Дмитрий погладил рукой барельеф. Брат прав. Уходящие к звездам не должны принимать из женских ладоней прохладные лепестки лотоса. По крайней мере, пока они летают к звездам.
А через сто лет -посмотрим...
Было два часа пополудни.
День стоял жаркий, солнечный, и Ратен, пройдя пешком почти весь город, чувствовал себя разбитым. Рубашка прилипла к телу, во рту было сухо и шершаво, как будто он жевал песок. Можно было сесть в машину, но он шел пешком, чтобы устать и успокоиться. Слишком уж все было неожиданно. Всего два цикла прошло с тех пор, как он летал к Земле, двадцать пять земных лет, и вот сейчас они стоят перед фактом столь неожиданным, что мозг отказывается его воспринимать.
Более двух тысячелетий прошло за это время на Земле! Сейчас можно сказать, что от первого шока они оправились. Не все, конечно, и не до конца, но стало уже привычным, что невероятное случилось. Хотя почему невероятное? Просто случилось то, что раньше не случалось, но случиться могло. Вероятность сбоя во времени, по подсчетам физиков, исчезающе мала, но она есть, поэтому лучше говорить о неожиданности событий, чем об их невероятности.
Сейчас кое-что проясняется. Физики, правда, народ скрытный, но в кулуарах уже поговаривают, будто целый галактический район попал в гравитационную ловушку, а это значит, что все летит кувырком. Время и пространство так закручиваются вокруг себя и между собой, что не поймешь, где вчера, где завтра, что произошло, а что еще должно произойти; причины и следствия меняются местами, и только физики с их изощренным математическим аппаратом как-то ухитряются все это приводить в человеческий вид.
Впрочем, разрыв во времени - это всего лишь деталь. Уготованный природой случай. Поломка в небесном хронометре. Но эта поломка дала им возможность буквально воочию увидеть историю чужой планеты. И увидеть дело рук своих...
Сегодня было заседание Большого Совета. Десятое по счету. Итоговое, и потому, должно быть, самое спокойное и деловитое. Но решение, которое принял Совет, может стать переломным в истории Короны. И выполнить его должен он, Ратен, специалист по древним цивилизациям. Главный специалист. Самый опытный. Человек, на которого, как сказал сегодня Приматор, смело можно положиться.
Ратен усмехнулся. По иронии судьбы он должен исправлять ошибки, которые сам же допустил. Нет, не он один, конечно,-многие так или иначе виноваты в случившемся, но ведь он Самый Опытный, на него можно положиться, а выходит, что полагаться на него рискованно, потому что "самый опытный" это и есть Сын Неба, Ходящий по водам, Сын Божий и так далее,-чуть ли не главный герой многих земных религий...
Правомерно ли здесь слово "вина"? Когда тот симпатичный землянин, гончар из маленькой деревушки у Красного моря, накормивший его кукурузными лепешками, захотел прокатиться на "огненной колеснице", разве мог он, Ратен, знать, что эта колесница, эта крохотная прогулочная ракета станет со временем одним из атрибутов бесчисленных легенд?
И все-таки он должен был это знать. И как опытный специалист, и просто как человек планеты Корона, которая сама пережила нечто подобное. Но свой опыт, видимо, очень трудно экстраполировать в будущее чужой планеты, даже если она как две капли воды похожа на твою собственную.
И потом - простая беспечность. Неоправданная, непростительная, ужасающая по своим последствиям беспечность, за которую, если быть объективным, кто-то должен нести моральную ответственность.
Кто знает, может быть, именно это и имел в виду Приматор Совета, предлагая кандидатуру Ратена. Возможность искупить вину. Заслужить благодарность Короны. А вместе с ней - кто знает? - и факел памяти на Аллее не вернувшихся с Неба...
Надо смотреть в глаза фактам.
Посещение Земли космонавтами Короны не прошло бесследно. Оно дало толчок к возникновению религий, верований, легенд, а это, в свою очередь, породило кровавые войны, распри, невежество, невиданные жестокости, национальную рознь.
Сейчас на Земле 1915 год от рождества Христова, 1334-й-по мусульманскому календарю, 2163-й - по летосчислению Вавилона. Но если бы только в этой хронологической путанице выражались религиозные разногласия! Люди, вплотную подошедшие к открытию атомной энергии, ввергли мир в самую страшную войну за всю свою историю. Одни народы идут на другие с именем Христа, Магомета, Иеговы - всех не перечесть, этих мифических спасителей, разбухших от крови, жаждущих все новых и новых жертв!
Эту войну нужно остановить. Пока еще возможно. Пока не созданы акционерные общества по эксплуатации урановых рудников.
Вот такие мысли волновали Ратена, пока он шел домой через весь город. Сегодня на заседании Совета Приматор впервые сказал то, что давно уже носилось в воздухе. Назвал вещи своими именами. Целых четыре микроцикла объединенная Академия обрабатывала информацию. Теперь уже можно сказать, что история"3емли за последние тысячелетия тщательно изучена, проанализирована, заключена в блоки памяти машин, и гражданам Короны пора переходить к действиям.
- Потому что,- сказал Приматор,- земляне нуждаются в помощи.
Осень выдалась в этом году сухая и долгая. Листья почти все облетели, лес стоял молчаливый, нахохлившийся, словно недоумевая, долго ли это еще продлится, но зима не наступала, дни были ясные и солнце высвечивало лес снизу доверху.
Дмитрий шел с дальней просеки, где проверял регистрационные автоматы, привычно оглядывал деревья, думая о том, что хорошо бы отыскать колоду с дикими пчелами и перенести ее на участок, как вдруг услышал странный звук, похожий на бульканье. Словно клокотало что-то густое и вязкое. Дмитрий остановился. Звук то затихал, то делался громче, в него вплелась высокая неприятная нота, потом раздался тихий, как хлопок, взрыв, и все смолкло.
"Где-то рядом",-подумал Дмитрий и свернул на старую вырубку. Здесь царило запустение. Под ногами лопалась перезревшая брусника, трухлявые пни были усыпаны сморщившимися от заморозков опятами. Он прошел совсем немного и увидел возле одного из таких пней большой контейнер, похожий на котел. В нем что-то действительно булькало. Котел был опутан проводами и патрубками, рядом валялись, должно быть, осколки самого котла, потому что еще издали было видно, что аппарат разбит, помят и все его внутренности густо перепутаны.
Дмитрий сделал несколько шагов к аппарату, но сразу же наткнулся на упругую невидимую стенку и понял, что перед ним силовой барьер.
"Мне это не нравится,- подумал Дмитрий.- Мне это категорически не нравится. Кто-то из физиков валяет дурака, ставит здесь свои булькающие корыта, нимало не думая о том, что они нам мешают. Да еще закрывают их силовым полем".
