Надя и Коля были заняты своими думами. Коля размышлял об экзаменах, которые всякий раз смущали его покой, отравляя юношескую удаль и беспечность; размышлял он и об репетиторе и знал заранее, что сколько ни думай на эту тему, всё равно — из дум репетитора не выдавишь. То же самое было и в прошлом году: инспектор советовал взять репетитора, дома и мать и Надя также очень долго говорили о репетиторе, а готовиться к экзаменам всё же приходилось одному, и Коля утешал себя, что прилежанием или зубрёжкой он добьётся перевода в четвёртый класс…
Надя торопилась покончить с чаем, чтобы уйти от этих скучных разговоров. Она зажгла маленькую лампочку, прошла в свою комнатку и, плотно притворив за собою дверь, вздохнула свободнее. Всю меблировку её крошечной комнаты составляла постель под белым пикейным одеялом с кружевными накидками на подушках, небольшой комод, уставленный какими-то коробочками, склянками из-под духов и дешёвыми грубыми статуэтками. Посредине комода стояло небольшое овальное зеркало, кроме рамы, почему-то ещё обёрнутое тюлем. На комоде в вазах стояли цветы; это были искусственные цветы, но изящно сделанные и до иллюзии походившие на цветы живые; на стене, окружая какие-то фотографические карточки, были ещё цветы, но это были уже поблекшие и потемневшие бутоны. Надя нередко приносила из магазина целые букеты цветов, «брак», как называли эти букеты и хозяйка, и помощница Нади, но всё же эти цветы приятно пахли и, приколотые к стене, радовали девушку.
Надя посмотрела в зеркало, озарённое лампой, и улыбнулась, довольная своим красивым личиком, всё ещё залитым румянцем. А глаза её, тёмные и лучистые, всё также были широко раскрыты, словно она хотела прочесть на своём лице то новое, что волнует её весь вечер, с тех пор, как появился в магазине «он», высокий, стройный, с красивым юным лицом, на котором разгорелся от мороза румянец и тёмненькие усики обрисовывались такими задорными стрелками…
Надя помнит, как быстро он вошёл, распахнул николаевскую шинель с бобровым воротником, звякнул шпорами и, слегка прикоснувшись пальцами к фуражке, попросил Надю показать цветы. При этом его глаза как-то особенно сверкнули; он быстро окинул взглядом девушку и улыбнулся. Говорил он тихо, нараспев и, рассматривая то один то другой из букетов, подносил цветы к лицу и в упор смотрел в лицо девушке. Глаза её встречались с его взглядами, и она почему-то краснела, робела, а голос её словно упал и сердце от чего-то с тревогою билось. Наконец, он выбрал два букета и попросил составить из них один. Пока девушка перебирала нежные стволики, присматриваясь к букетам, он не спускал с неё глаз и тихо говорил:
— Вот так… так… Этот сюда… А тот красный бутон, пожалуйста, сюда, выше других… вот так…
Офицер поднял глаза и посмотрел на красный цветок, приколотый к тёмным вьющимся волосам девушки. Надя поймала этот мимолётный, но какой-то особенный взгляд, и они оба покраснели. Он быстро повернулся и подошёл к кассе, а Надя повела глазами по магазину, словно озабоченная — не подсмотрел ли кто их немых взглядов. Вокруг Нади стояли молчаливые, декоративно расставленные растения, а красивые цветы, казалось, кивали ей своими красивыми, голубыми и белыми, головками.
Пока он стоял у кассы, пока шёл до двери, кутаясь в полы шинели, она следила за ним глазами, и когда он притворил за собою дверь — глаза их снова встретились и снова обменялись немыми взглядами. Надя пошла ближе к окну и из-за широких листьев филодендрона видела, как он уселся в сани, запахнул мохнатую полость, и красивая лошадь на тонких ногах тронулась с места. Их взгляды ещё раз встретились, а потом и лошадь, и сани, и седок скрылись за окном…
И теперь Наде кажется, что на неё всё ещё смотрят эти чудные глаза незнакомого ей человека и улыбаются нежно и приветливо, и засматривают в её душу. Вдруг, как будто что-то припомнив, Надя ближе придвинулась к зеркалу и ощупала на волосах цветок… Она отделила его от локона и близко поднесла к лампе. Ярко-красный и пышный когда-то, он теперь был смят, а широкие лепестки потемнели. Она с тоской посмотрела на поблекший цветок, и в её душе заныло что-то тревожное и тоскливое. Цветок так много напоминал ей о том, что произошло в магазине, явившись немым посредником между нею и тем молодым офицером, который говорил так тихо и вкрадчиво, и улыбался, и искал её своими горящими глазами… Надя ещё раз с тоской посмотрела на поблекшие лепестки, и сердце её сжалось, мысли рассеялись… Поблекший цветок напоминал ей о том, что было когда-то, и что не вернётся и не повторится, как не оживут эти помятые и поблекшие лепестки…
В дверь в комнату Нади постучалась мать и позвала девушку ужинать… Она вздрогнула и осмотрелась… Она отворила дверь в зальце… На столе горела лампа под зелёным абажуром, за столом сидел Коля… В кухне пробили старинные часы, с каким-то странным вздрагиванием пружины и гулом, печальным и тягучим…
* * *
На другой день, часов в шесть вечера, когда магазин был залит электрическим светом, у подъезда остановилась карета. Выездной лакей помог выйти из экипажа седой даме в дорогой плюшевой шляпе и в бархатной ротонде. Дама вошла в магазин и, важно подняв лицо с двойным подбородком, сообщила немке, что завтра ей потребуются цветы.
— Главное, стол надо убрать, где будет закуска и фрукты… Понимаете… вазы… вазы наполнить цветами…
Заподозрив в даме солидного покупателя, немка просияла и с удесятерённою любезностью старалась показать свой товар лицом. Дама, впрочем, мало интересовалась подбором цветов, — ей нужны были цветы, а какие — не всё ли равно.
Заказчица уехала, и немка стала совещаться с Надей, как выполнить заказ. Она доверяла девушке во всём и не сомневалась, что Надя сумеет выбрать цветы, сумеет и украсить ими стол прилично для свадебного бала, о чём особенно важно сообщила богатая заказчица.
На следующий день, часов в одиннадцать утра, Надя уже была в громадном вестибюле дома, на одной из аристократических улиц. Девушка поджидала, пока встанет госпожа, чтоб приняться за работу. Около неё на диванчике с гнутой спинкой, на полу и на окнах стояли корзины и ящики с цветами.
После одиннадцати с лестницы спустился старый лакей и сообщил девушке, что барыня встала, кушает кофе и просит Надю отправиться со своими корзинами наверх. Девушка не раз бывала в таких же роскошных домах, умело и без стеснения держалась на этих широких лестницах с пышными коврами, в которых утопают ноги, и с отполированными перилами, по которым так легко скользит рука.
В квадратной столовой, с дубовым буфетом, с рядами стульев вдоль стен и с висячей люстрой над столом, за которым сидела дама в бархатном капоте, — было сумрачно, но уютно. Надя только и успела рассмотреть кофейник на столе, большую чашку на блестящем подносе и седые волосы на голове дамы.
— Вот пройдите сюда, налево… там и столы и вазы готовы, — тихо проговорила хозяйка и повела рукою вправо.
Надя неловко раскланялась с нею и последовала за лакеями.
В обширной комнате, куда она вошла, в одном углу длинные и узкие столы с белыми скатертями были составлены покоем. На столах толпились вазы разных величин и с разнообразной окраской по расписным бокам и какие-то кубки с вытянутыми горлышками. По четырём углам комнаты стояли высокие красивые подставки, также с вазами, а около окон возвышались пальмы, фикусы, филодендроны и масса мелких горшков с разнообразными растениями. Лакеи составили на паркет корзины и ящики и быстро вышли.
Надя осталась одна и осмотрелась. Отделка стен с дорогими картинами, резьба потолков, с которых в трёх местах спускались красивые люстры, золочёная мебель, бархатные портьеры и всё убранство показалось девушке дорогим и изящным, главное — изящным.
Свою работу Надя начала с большой тёмной вазы, стенки которой были украшены инкрустацией из белых лилий, искусно перевивавшихся снизу доверху в виде пышной гирлянды. Надя осмотрела эту красивую отделку вазы и задумалась: ей представилось, что если эту вазу наполнить цветами преимущественно светлых оттенков, они так красиво сочетаются с тёмным фоном. Через полчаса она уже выравнивала отдельные лепестки, венчики склонившихся цветов и яркую зелень, мохнатой бахромой отделявшую белое кольцо бутонов от тёмного фона стенок вазы. В эту минуту в комнату вошла седая дама. Молча постояла она около стола, рассматривая работу девушки, и, наконец, тихо проговорила.
— А это вы мило придумали! Это такое красивое сочетание!.. Как будто и гирлянды из живых цветов… — и она показала на инкрустации из фарфоровых лилий.
Дама ещё несколько минут посмотрела на работу девушки и вышла в среднюю дверь. Через полчаса она вернулась, но теперь была уже одета в тёмно-коричневое платье. Проходя мимо Нади, она как бы случайно выронила:
— Эту вазу мы и поставим около новобрачных… Белые цветы — чистые цветы!..
