Мамаша злобно покосилась на мои ботинки и прямо обратилась к дочке:
- Ты что же это опять делаешь,сука?
Дочка расхохоталась веселым искренним смехом:
- Давайте я вас познакомлю.Эо - Женя. Он - поэт.
Но мамаша не слушала дочь. Мамаша подошла ко мне и в кратких, но совершенно приличных выражениях попросила меня покинуть их жилплощадь.
Я и вышел один. А эта девушка меня даже и не проводила.Ее точно звали Оля. У ней ...это...высунулась из-под платья сверху, как это называется? Бретелька,что ли? А джинсы тогда в массовом порядке советский народ еще не носил,даже в Москве.
Ночь я провел на скамейке Ярославского вокзала,где меня милиционер несколько раз поднимал,чтобы я не проводил ночь на скамейке Ярославского вокзала.
Утром я пошел и подал документы в Московский геологоразведочный институт им.С.Орджоникидзе,закончив его в 1968 году, получив пятерки,четверки и тройки.
И если вы ждете еще чего-либо от моего рассказа,то совершенно напрасно. Мне запомнилась эта история,отчего я ее вам и рассказываю. История мелкая,тусклая.Одним словом - эпизод.Но она мне запомнилась,потому что была со мной.А все, что мне и вам,и всем запомнилось имеет и смысл,и право на существование. Солдата же того я как-то недавно видел по телевизору. Я его сразу узнал. Он стал народным депутатом и теперь заседает в Государственной думе.
3.Псевдомемуар
Ввиду огромного количества нищих,блатных,авантюристов и жуликов,обнаруживаемых в самых разных слоях нашего постпосткоммунистического общества я (временно) вынужден был прийти к выводу,что художественная литература в смысле "разумного,доброго, вечного, как-то немножко стушевалась,если не сказать больше.
То ли дело раньше, в суровые годы застоя,когда вся страна (за исключением некоторых на самом верху и в самом низу) буквально изнывала под игом злодеев-коммунистов: в магазинах продавали рыбу-хек, а дети клянчили жвачку у иностранцев.
Тогда,например, а именно в 1982 году моему другу,поэту Ю.К. Комитет Государственной Безопасности по Москве и Московской области сделал недвусмысленное,но двойное предложение: или на Восток - исправляться физическим трудом на свежем лагерном воздухе, или на Запад - пропадать вдали от Родины, ее березок, "Березок", партийных комитетов да товарищеских судов. Поэт, естественно, выбрал Запад,и вот он уже в городе Вене,и вот он мне уже оттуда звонит в Теплай Стан г.Москвы, где я тогда проживал.
- Привет! Ты меня по "свободе" слышал? - напрямик спросил он, и я обомлел - три дня назад мы с ним толковали о том,что русско-советские,оказавшись на Западе быстро забывают реалии нашей вялотекущей жизни. Быстро,но не настолько же? Поэтому я ответил дипломатично:
- У меня батарейки в приемнике сели.
- Понятно! - оценил Ю.К. степень моей искренности.- Значит, глушат?
- Нет,ради тебя прекратили...- по известным причинам меня совсем не интересовала предложенная им тема, и я попросил: - Ты лучше опиши,что сейчас видишь из телефонной будки.
- А я вижу - киоск с напитками, жвачкой, сигаретами,чипсами и другими товарами.Рядом с киоском сидит нищий в джинсовом костюме и играет на аккордеоне.
Как быстро бежит время! Поэт Ю.К. одним из первых ( и последних, кстати, потому что мало кто из вынужденных эмигрантов последовал его примеру) возвратился на родину,издал много книг, стал уважаемым членом нашего постпосткоммунистического общества, работает в журнале на букву "Н".
А я недавно вышел на уголок, что напротив бывшей гостиницы "Советская" (" Соколовский хор у "Яра"был когда-то знаменит"), и там увидел ПЯТЬ киосков с напитками, жвачкой, сигаретами,чипсами, и другими товарами.Рядом сидели ДВОЕ нищих в джинсовых костюмах, один из них играл на аккордеоне, другой,правда,на аккордеоне не играл,зато пил из банки баночное пиво "Бавария".
- Почему бы вам не употребить, на худой конец, пиво "Жигулевское, если уж вы как-никак нищий? - обратился я к нему.
- Красиво жить не запретишь, - ответил он мне древней советской фразой, и тут-то меня и осенило,что художественная литература в смысле "разумного,доброго,вечного" как-то немножко стушевалась, если не сказать больше. Опиши я эту историю в нормальной прозе, меня обвинят в натужном сочинительстве и отсутствии "ясных нравственных критериев", потому что никаких нравственных (равно как и бнзнравственных) выводов из этой истории сделать невозможно.
Вот отчего я и вынужден писать этот "псевдомемуар".
Москва, декабрь 1996
