То же и в картине телесного наказания. Все лица, кроме молящегося за грехи людей старика и недоумевающего перед жестокостью людей мальчика, уже доведены до того, что делают свое постыдное дело как что-то нужное и должное.
Последняя же картина, в себе одной выражающая всё то, что сказано в этих шести,[2] особенно и сильна и страшна тем, что самым простым и понятным способом изображает то, что лежит в основе того развращения, которому подвергается народ, и ту главную опасность, которая предстоит ему.
– Ступай, ступай, бог подаст, – говорит девушка, отказывая нищей, – видишь, батюшка тут.
Да, это ужасная картина.
Сила народа в наибольшей истинности его религиозного, руководящего его поступками, понимания законов жизни. Я говорю «наиболее истинном» потому, что вполне истинного религиозного понимания законов жизни, как и вполне истинного понимания бога, никогда не может быть у человека. Человек только всё больше и больше приближается к тому и другому.
И такое, наиболее, по нашему времени, истинное религиозное понимание жизни было и есть еще у русского безграмотного, мудрого и святого мужицкого народа. И вот, с разных сторон, со стороны суда, податей, солдатства, винной отравы для государственного дохода, его окружают ужасными соблазнами и самым страшным из них – религиозным соблазном, вследствие которого церковь и ее служители важнее милосердия, любви к брату.
Всё это изображено в картинах Орлова. И потому мне кажется, что я не напрасно люблю их.
Картины эти указывают нам на ту опасность, в которой находится теперь духовная жизнь русского народа.
А понять опасность там, где не видал ее, уже шаг к избавлению от нее.
26 июня 1908.
Комментарии В. С. Спиридонова
ИСТОРИЯ ПИСАНИЯ И ПЕЧАТАНИЯ
В 1908 году т-во Голике и Вильборг, по предложению В. Г. Черткова, предприняло издание альбома фотографий с картин художника Н. В. Орлова. В. Г. Чертков обратился к Толстому с просьбой написать предисловие к изданию.
Судя по помете H. Н. Гусева на обложке первой рукописи, Толстой начал писать предисловие 23 июня 1908 г. В Дневнике 24 июня он записал: «Начал писать к альбому Орлова, может быть будет хорошо» (т. 56, стр. 136).
С 23 по 26 июня Толстой, набросав в черновом виде текст предисловия, дважды переработал его в копиях (см. описание рук. №№ 1—3). Вторую копию Толстой подписал и проставил в ней дату: «26 июня 1908».
Очевидно, вскоре работа над предисловием была закончена. В записях Толстого в Дневнике и Записных книжках в дальнейшем о ней нет упоминания. Среди рукописей, относящихся к предисловию, имеются еще две, помимо указанных (см. описание рук. 4 и 5). По бумаге и почерку можно предположить, что они переписывались и исправлялись Толстым, вскоре за предшествовавшими им.
Альбом Н. В. Орлова «Русские мужики» вместе с предисловием Толстого вышел из печати 29 декабря 1909 года. Предисловие было напечатано с небольшими цензурными пропусками.
В настоящем издании текст предисловия печатается по тексту, опубликованному в альбоме Н. В. Орлова. Цензурные пропуски восстанавливаются по рук. № 5. Кроме того, исправляются по автографам опечатки и ошибки переписчиков.
1. Автограф. 1 л. почтовой бумаги среднего формата, исписанный с обеих сторон. Первая редакция предисловия. Начало: «<Радуюсь> Прекрасное дело издание альбома картин Орлова». Конец: «в к. крутится европ. христ. мир». Заглавия нет. Рукопись заключена в обложку, на которой рукой H. Н. Гусева поставлена дата: «23 июня 1908 г.».
2. Машинописная копия (с ошибками) рук. № 1 с исправлениями Толстого. 1 л. 4°. Начало: «Прекрасное дело издание альбома». Конец: «к избавлению от нее».
3. Машинописная копия рук. № 2 с исправлениями Толстого. 1 л. 4°. Исправляя, Толстой дополнил текст первой редакции. Дополнения написаны на 5 лл. почтового формата и 1 отрезке. Заглавия нет. Начало: «Прекрасное дело издание альбома». Конец: «к избавлению от нее». В конце рукописи подпись: «Лев Толстой», и дата: «26 июня 1908».
4. Машинописная копия рук. № 3 с исправлениями Толстого. 6 лл. 4°. Начало: «Прекрасное дело издание альбома». Конец: «к избавлению от нее». Заглавия нет.
5. Две машинописные копии рук. № 4 с исправлениями Толстого. Каждая из них занимает 7 лл. 4°. Начало: «Прекрасное дело издание альбома». Конец: «к избавлению от нее». Вверху первого листа одной из копий Толстой пометил простым карандашом место из евангелия Матфея, откуда следовало взять эпиграф для «Предисловия», а затем сделал в этой копии ряд сокращений, мелких вставок и стилистических поправок. Поправки эти были перенесены рукой переписчика в текст другой копии. Толстой просмотрел и эту, вторую копию и сделал в ней две новые вставки и несколько мелких стилистических поправок. Рукой переписчика эти новые вставки и поправки были перенесены в первую копию. Таким образом, текст обеих копий получился одинаковым.
ПРЕДИСЛОВИЕ К ТРИДЦАТЬ СЕДЬМОМУ ТОМУ
В 37-м томе Полного собрания сочинений Л. Н. Толстого продолжается публикация его произведений, написанных в последние годы жизни. Здесь помещены относящиеся к 1906—1910 гг. художественные произведения, статьи, очерки.
Для правильной оценки включенных в этот том произведений следует учитывать систему взглядов Толстого в целом, в их совокупности, во всей сложности переплетения сильных и слабых сторон. Эти взгляды выражены не только в произведениях Толстого, но также в его дневниках и письмах, в которых читателю раскрывается потрясающая картина мучительных переживаний, вызванных у писателя все более и более ухудшавшимся положением народа, политической реакцией в стране, поисками пути изменения действительности и полным непониманием единственно возможного пути – революционной борьбы.
Годы, к которым относятся публикуемые в 37-м томе произведения, это годы безудержного террора, которым царское правительство стремилось задушить революционную борьбу. Истекающая кровью страна была покрыта виселицами, тюрьмы были переполнены, всякие проявления революционного протеста жестоко карались. Либеральная буржуазия, с ликованием встретившая поражение революции 1905—1907 гг., всемерно помогала самодержавию обманывать народ. Обнищание масс дошло до предела. Но гнев народа не мог быть подавлен никакими репрессиями и нарастал с каждым днем. Настроения пассивизма, непротивления, выражавшие слабые стороны взглядов крестьянства и нашедшие отражение и во взглядах Толстого, стали постепенно изживаться в массах под могучим влиянием пролетарской революционной борьбы и уроков первой русской революции.
Вся эта совокупность условий русской жизни нашла отражение и в эволюции Толстого, писателя, который переживал народные бедствия с такой силой, что страдания крестьянства стали его собственными страданиями.[3]
В последний период жизни Толстой, при всех кричащих противоречиях своих взглядов, при всей интенсивности пропагандирования реакционной теории непротивления злу, не только не перестал быть обличителем существовавшей политической системы, но сам все отчетливее осознавал свой гражданский долг писателя, срывающего с правящей верхушки и эксплуататорских классов все и всяческие маски.
Великая роль Толстого-обличителя с особенной силой стала очевидной в 1908 г., когда все передовое человечество отметило восьмидесятилетие со дня его рождения. Всемирно-историческое значение Толстого тогда получило оценку от имени революционной России в статье Ленина «Лев Толстой, как зеркало русской революции». Ленин охарактеризовал взгляды гениального художника как отражение силы и слабости крестьянской революционности в эпоху 1861—1904 гг. Он с гордостью писал о Толстом как страстном обличителе существовавшей системы, беспощадном критике эксплуатации и рабства, враге самодержавия, выразителе настроений широчайших масс крестьянства. И в то же время Ленин учил отделять в творчестве Толстого то, что принадлежит будущему, от того, что ушло в прошлое. Великий вождь пролетариата указал на опасность, которую представляло для судеб русской революции «толстовское непротивление злу, бывшее серьезнейшей причиной поражения первой революционной кампании».[4]
Трудовой народ в приветствиях, посланных Толстому в связи с юбилеем, выразил свою горячую любовь и благодарность за его самоотверженную деятельность обличителя и критика. Так, в послании рабочих Балтийского судостроительного завода говорилось:
«Из душных мастерских завода мы, люди тяжелого труда и тяжелой доли, сыновья одной с Вами несчастной родной матери, шлем Вам привет, чтя в лице Вашем национального гения, великого художника, славного и неутомимого искателя истины. Мы, русские рабочие, гордимся Вами как национальным сокровищем, и лишь хотели бы, чтобы и могучему созидателю новой России – рабочему классу – природа дала своего Льва Толстого».
