Александр Амфитеатров - Ветла

Испугалась Опанасова жинка, отступила было… но бабье сердце взяло верхъ надъ разумомъ.

— А мнѣ-то какое дѣло? — вскричала она со зломъ, — хоть бы ты и въ правду была Мать-Сыра-Земля? Не я къ тебѣ, а ты ко мнѣ пришла, незваная, непрошенная, да еще меня, хозяйку, съ мѣста сгоняешь! Ступай прочь! Я здѣсь пани, а тебя мы не знаемъ и знать не хотимъ!

И столкнула Мать-Сыру-Землю съ перваго мѣста. Посмотрѣла на нее Мать-Сыра-Земля глубокими, темными очами, и — точно желѣзныя брусья покатились съ каменной горы — зарокоталъ ея голосъ:

— Неразумная ты, кичливая баба! не умѣла ты почтить меня у себя, такъ я же по-своему почту тебя въ своемъ дому, и не вырваться тебѣ изъ моихъ рукъ во вѣчные вѣки!

Бросилась Опанасова жинка бѣжать, — не тутъ-то было: ноги — какъ приросли. Смотритъ она вокругъ себя мутными отъ страха очами: ни церкви, ни народа. И вдаль, и вширь тянется зеленая равнина; кулики перелетаютъ съ одной торфяной кочки на другую; небо сѣрое, да кислое — точно на Литвѣ. Глянула баба на себя: ноги погрузли по колѣно въ мягкое болото, сѣрая кора ползетъ отъ земли вверхъ по бѣлому тѣлу… доползла уже до пояса… Еще немножко, — и будетъ Опанасова жинка не баба, а дерево: то самое, изъ какого она воскресила въ невѣдомомъ краю свою деревню.

Взмолилась бѣдная баба:

— Мать-Сыра-Земля, прости: не губи меня безумную!

И снова пророкоталъ желѣзный голосъ:

— Не я тебя гублю — губитъ тебя похвальба твоя! Не хвалиться бы тебѣ своими дѣтьми, взятыми изъ ветлы, не была бы теперь сама ветлою.

И одѣла сѣрая, серебристая кора Опанасову жинку: тѣло стало стволомъ, ноги — корнями, поднятыя къ небу, руки — двумя толстыми вилками, — волосы, что въ предсмертный часъ дыбомъ стали, — тысячью молодыхъ побѣговъ. Вмѣсто бабы, поникла надъ болотомъ сѣдая, раскидистая ветла.

Отъ той ветлы и пошли вётлы по всему Божьему міру; сколько дѣтей было у Опанасовой жинки, столько и деревьевъ родилось отъ того дерева; и, какъ легко Опанасова жинка передѣлывала ветлы въ людей, такъ же легко принимаются всюду ветловые побѣги.

Воткни осенью въ землю на берегу става [9] или у криницы ветловый кіекъ: онъ зазеленѣетъ къ веснѣ. Годъ, другой, третій, — глядь, надъ твоимъ тихимъ ставомъ, уже наклонилась круглымъ шатромъ красивая, развѣсистая ветла. Наклонилась, стоитъ, какъ изъ серебра вылитая, и, трепетно шумя подъ вѣтромъ своею блѣдно-зеленою, съ просѣдью, листвой, словно поминаетъ далеко прошлое, плачется на свою горе-горькую судьбу.

1907

Отдаленный варіантъ этой наивной легенды представляетъ собой литовское преданіе о Блиндѣ — вербѣ.

Мельница; вѣтрякъ — вѣтряная мельница: люлька — трубка: запаска — часть стариннаго женскаго костюма въ Малороссіи.

Скаженый — шальной, сумасшедшій.

Безобразникъ.

Катовой души віра — брань; катъ — палачъ.

Балабушта — хозяйка; таласъ — молитвенная мантія у Евреевъ.

Прудъ.

Безрукавка; квартухъ — фартукъ; намісто — ожерелье съ крупною монетой.

Прудъ; криница — колодезь.