- Что ты здесь делаешь, Вано? - спросил я и сел рядом.
Он, не отвечая, вынул из нагрудного кармана "Приму", протянул мне, закурил сам, затянулся глубоко-глубоко и продолжал молчать.
- Не видишь, что я делаю? - сказал он наконец.
- Что это, Вано?
Он опять погрузился в молчание. Докурил сигарету.
- Это мой сын, - глухо проговорил он много времени спустя. У меня мороз побежал по спине.
- Что ты говоришь?!
- В прошлом году... в это время... Он забрался на башню Ксанской крепости, на самую верхотуру... выпивши был... и сорвался оттуда... Ребята рассказывали, кто с ним был, - он летел, раскинув руки, как орел... Эх-хе-хей!.. - кричал, оказывается... Горе отцу твоему, сыночек! - Вано искоса, снизу вверх поглядел на идола.
- Но это что, Вано? - спросил я через некоторое время, и опять дрожь пробежала у меня по телу.
- Сказал ведь я - сын мой.
- Ты там это сделал?
- Я сам. Немного осталось. Вот с той стороны...
Он встал, указал рукой на грудь идола.
- Но ты ведь не скульптор, Вано? - глубоко потрясенный, сказал я.
- Но кто лучше меня знает мое дитя?
- Верно. Но для этого все-таки нужны определенные знания. Ведь это не похоже на твоего сына?
- Кто тебе сказал, что не похоже? Вот его красивые черные глаза, вот изогнутые луки-брови, вот его орлиный нос, и его улыбка, и его мощные шея и руки, его могучие плечи... горе отцу твоему, сыночек! - Вана говорил и дрожащей рукой проводил по серому камню.
И точно перст господень коснулся безжизненного камня - ожил он, потеплел, заговорил...
Восемнадцатилетний черноволосый, крепко сбитый парень улыбался мне с постамента. У меня зашлось сердце. Вано умолк, его рука безжизненно повисла, точно подрубленная ветка.
Камень опять стал идолом.
- А ты говоришь - не похож... и другие так говорят. Но я ведь не для других делаю! Откуда другим знать моего сына?
- Если ты делаешь этот памятник только для себя, поставь его дома, робко возразил я.
- Его дом теперь здесь.
Я ничего не смог ответить. Встал, собравшись уходить.
- Не уходи, не оставляй меня одного! Извело меня одиночество, взмолился он, и две крупные слезы выкатились из его глаз.
Смеркалось, когда я вышел с кладбища.
Напротив парка Ваке завершалось строительство зимнего плавательного бассейна. Большие базальтовые плиты разбросаны были на территории стройки. Подъемный кран медленно поднимал кверху одну из таких плит. Невольно я стал следить взглядом за ее продвижением.
- Эхе-хе-хей! - кричал с макушки здания какой-то парень. Раскинув руки, точно орел, стоял он на самом карнизе и делал рукой энергичные знаки парню, выглядывавшему из кабины крана, - сюда, мол, давай.
В тревоге я сорвался с места, подбежал к зданию.
- Эгей! Брат мой, сын мой, парень! - закричал я во всю мочь своей глотки.
- Чего тебе, дяденька?
- Сойди вниз, прошу тебя, сойди оттуда, не ровен час свалишься!
- Не бойся, дядя, не свалюсь! - весело отозвался он.
- Сойди, заклинаю тебя всеми святыми, спустись ты оттуда!
Парень в ответ только отмахнулся и продолжал свое дело. Базальтовая плита, медленно колеблясь, плыла в воздухе, поднимаясь все выше в светлое предвечернее небо.
Я очнулся, повернул обратно и зашагал прочь, к дому. Пройдя немного по улице, я все же не выдержал и оглянулся. Парень, точно сказочный богатырь, на вытянутых руках опускал на место базальтовую плиту.
Солнце светила ему в спину, и ореолом сияли лучи над его головой.
Я поглядел на кладбище. Заходящее солнце золотило кущи деревьев за оградой, и оно было скорее похоже на сказочный сад, чем на кладбище. И где-то в самых тайниках души я ощутил необъяснимое умиротворение и спокойствие от того, что в этом раю есть у меня своя могила.
