В царской России труды Федорова были запрещены церковью как "еретические", а в советской заклеймены как "опусы реакционного суеверного спесивца". И только сегодня кое-кто знает, что Циолковский считал себя учеником Федорова. Набрасывая эскизы космических ракет, он следовал призыву философа создать технические предпосылки для того, чтобы и другие планеты солнечной системы стали, согласно Провидению, обителью воскресших людей.
Федоровские утопии вызывали энтузиазм лишь у немногих современников, большинство же иронизировали, а то и прямо насмехались над ними. Сегодня некоторые ученые и космонавты, исследующие Вселенную, видят в гениальном мечтателе своего духовного предшественника.
Сегодня мы живем в эпоху активного освоения космического пространства. Русский первым облетел Землю на космическом корабле, американцы первыми высадились на Луне, их автоматическая станция достигла Млечного Пути. Научные открытия и чудеса техники, немыслимые полвека тому назад, стали обыденным явлением. В этом же мире, на нашей маленькой планете, по-прежнему вершат свое дело и злые, темные силы. Каждодневно и ежечасно гибнут люди, становясь жертвами "малых" войн, террора, произвола властей, религиозного фанатизма. После того как отгремели последние залпы второй мировой войны, на земном шаре полыхало пламя ста пятидесяти региональных конфликтов.
"Война не кончится, - писал Г. Бёлль в одном из ранних рассказов, - пока будет кровоточить хоть одна рана, нанесенная ею".
Старые раны не успевают зажить, а к ним прибавляются новые. Кресты у Берлинской стены - это незарубцевавшиеся раны, а новые кровоточат в Пекине, Ливане, Палестине, Северной Ирландии, Южной Африке, Сальвадоре. И потому так злободневно звучат слова, с которыми более трех столетий тому назад английский поэт Джон Донн обратился к современникам (Эрнест Хемингуэй поставил их эпиграфом к своему лучшему антивоенному роману): "Нет человека, который был бы как Остров, сам по себе, каждый человек есть часть Материка, часть Суши; и если Волной снесет в море береговой Утес, меньше станет Европа, и также, если смоет край Мыса или разрушит Замок твой или Друга твоего; смерть каждого Человека умаляет и меня, ибо я един со всем Человечеством, а потому не спрашивай никогда, по ком звонит Колокол: он звонит по Тебе".
В ХХ столетии люди могли воочию убедиться, сколь губительны революции, перевороты и войны "во имя лучшего будущего".
Новейшая история России и Германии, Китая и Камбоджи неопровержимо доказывает, что происходит, когда в жертву политическим доктринам, якобы дарующим спасение, или имперским амбициям приносят национальные культурные ценности - под предлогом их архаичности, обветшалости и т.п. Не щадят и могил предков - святыни для Пушкина. Смотрел на днях телерепортаж из того района ГДР, где добывают бурый уголь: на месте кладбищ, по которым прошел бульдозер, теперь горы разбитых надгробных памятников - следы нашествия новых варваров. Случай далеко не единичный, послевоенная история европейских и азиатских стран изобилует примерами подобного вандализма.
Приехав на Первый съезд советских писателей, Клаус Манн засвидетельствовал в дневнике безраздельную симпатию к тем, кто "утверждает в России все земное". Одно неприятно удивило его: "Рабочие рассмеялись, когда Андре Мальро спросил, как они относятся к смерти. Печаль, изначальное чувство всего живого, здесь воспринимают как пораженчество. Но ведь и для этого жизнерадостного поколения когда-нибудь будет написан "Вертер".
Участь, постигшая "жизнерадостное поколение" в последующие десятилетия, пока не нашла своего отображения ни в книге вроде гётевского "Вертера", ни в фундаментальном историческом исследовании. Поначалу искренний, хотя и бездумный, революционный оптимизм трансформировался в казенную, охранительную идеологию, исповедовать которую предписано всем и каждому. В результате общество превратилось в "коллектив" недумающих и доверчивых, циничных и корыстных исполнителей-конформистов. Последовали экономические, политические, нравственные кризисы и катастрофы... Примечательно, как на этом фоне проходит День национального траура в ФРГ. В некоторых странах павших поминают в дни юбилейных торжеств. Горькие размышления о чудовищной бессмысленности войн, рождающие такие же скорбные чувства, заглушаются громом литавр и националистическими кликами, вытесняются из сознания и души. Здесь же вспоминают о жертвах всех войн, всех злых сил, убивающих людей и в мирное время.
С глубоким волнением мы думаем сегодня о тех, кто был застрелен на внутригерманской границе, при попытке перебраться через Берлинскую стену. Но с печалью сливается благодарность - ведь они проложили дорогу тем отважным людям, которые совершили в ГДР беспрецедентную мирную революцию. Сегодня мы отдаем дань памяти и тем, кто погиб в кровопролитных боях на национальной почве в горах Кавказа, в среднеазиатских республиках, в Приднестровье, в странах, строящих, по заявлениям их лидеров, "реальный социализм".
Бесчисленные опасности подстерегают человечество, угрожают сделать нашу Землю непригодной для обитания. Люди стоят перед выбором: образумиться, проявлять миролюбие, терпимость, готовность к компромиссам или идти навстречу уничтожению всякой жизни на Земле. Первый путь оставляет нам надежду, а потому самое важное в этот день - услышать голос убиенных, погибших, умерших, призыв, обращенный к нам, живущим: мало поминовения и почестей!
Ученые, инженеры, художники, поэты, музыканты! Пришел час посвятить все силы духа защите мира. Для вооруженных конфликтов нет причин. Продолжать политику - какой бы она ни была - военными средствами недопустимо.
Политика должна быть научно и нравственно обоснована, однако и подлинная наука немыслима без соблюдения этических принципов. Человечность - вот путеводная нить любого политика и ученого. Народы же должны стремиться к тому, чтобы она стала еще и связующей.
Именно это имел в виду Рихард фон Вайцзеккер, когда сказал в своей речи 8 мая 1985 года: "Полного совершенства нет - ни у кого ни в одной стране! Мы, люди, вооружены знаниями, которые стали угрожать нашему собственному существованию. Но ведь и в наших же силах устранить любую угрозу".
Извещая о чьей-нибудь смерти, русские говорят: приказал долго жить...
Долго жить - завет умерших!
1989
