- Добрый вечер.
- Добрый вечер, - неуверенно ответил Платон Платонович, все еще думая, что спит.
Он повернул выключатель - и ничего не изменилось: ночь не перешла в день, зима - в лето, очевидно, земной шар летел вокруг солнца с прежней быстротой; но у окна стоял высокий рыжий мальчик с голубыми, широко расставленными глазами.
"Сейчас проснусь, - с сожалением подумал Платон Платонович. - Спрошу, как его зовут, и проснусь. Нет, лучше не буду спрашивать. Тогда, может быть, не проснусь".
- Меня, кажется, зовут Вася, - как будто угадав его опасения, сказал мальчик. Он немного запинался. - Впрочем, что такое "кажется"? Это надо будет выяснить, правда?
- Правда, - тоже запинаясь (от волнения), ответил Платон Платонович.
- Да? Как хорошо! Значит, когда я вырасту, меня будут звать Василием Платоновичем.
Он смотрел прямо в глаза и в то же время как будто немного косил. "Может быть, от усталости", - с нежностью подумал Платон Платонович.
- А что у вас делают, когда устают с дороги? Ложатся спать?
Платон Платонович с трудом удержался, чтобы не спросить: "А что у вас?"
- С дороги умываются и перед сном чистят зубы, - осторожно ответил он.
Мальчик подумал.
- А это интересно - чистить зубы?
- По меньшей мере полезно.
- Полезно в первый раз или всегда?
- Всегда. Впрочем, в первый раз может быть и бесполезно. Ты ужинал?
- Нет еще. А ужинать интересно?
- О да! В особенности когда хочется есть.
- А ведь мне, кажется, хочется. Вот видите! Опять кажется. Это потому, что, кажется, когда-то я все это прекрасно знал. И что ужинают, когда хочется есть, и что перед сном надо чистить зубы. Кстати, кто-то сунул мне в карман зубную щетку. Не вы?
- Нет.
- Вот это действительно очень забавно! Откуда же она взялась? Мы еще подумаем об этом, правда?
- Непременно, - снова пугаясь, что это сон, ответил Платон Платонович. Сейчас я разбужу Ольгу Ипатьевну, и она приготовит нам ужин.
- Что вы! Ни в коем случае не надо никого будить. А кто такая Ольга Ипатьевна? Она добрая? Не рассердится, что я появился?
- Ну что ты! Она будет очень рада.
- А вы интересный, - задумчиво разглядывая Платона Платоновича, заметил мальчик. - У вас все не на месте, а между тем очень даже на месте.
Платон Платонович засмеялся.
- Прекрасно! - закричал Вася. - У вас прекрасный смех, очень добрый. Вообще-то вы ведь страшилище, одной бороды можно испугаться, но смех прекрасный. У Ольги Ипатьевны тоже есть борода?
- Ольга Ипатьевна - пожилая, почтенная дама, - с достоинством ответил Платон Платонович.
- Ах, дама? Женщина? Вы знаете, мне кажется, что я когда-то видел много женщин и у них действительно не было бороды.
Не спрашивая, откуда в третьем часу ночи в доме появился рыжий мальчик с голубыми глазами, Ольга Ипатьевна приготовила яичницу, подала хлеб, масло, сыр, и Вася с аппетитом поужинал, а Платон Платонович выпил чашку кофе.
"Но ведь паспортистка действительно ошиблась, - думал он, глядя, как Вася, почистив зубы и умывшись до пояса холодной водой, с наслаждением растирает мохнатым полотенцем узкие плечи. - А может быть, нет? Ведь нет же никаких сомнений, что это не сон".
Он принес свою пижаму, которая повисла на Васе, как на вешалке, постельное белье, одеяло, подушку. Кроватка, стоявшая в детской, была коротка для Васи, но он без колебаний лег на нее, просунув через никелированные прутья длинные ноги. Потом уютно устроился, натянул на плечи одеяло и мгновенно уснул.
И Платон Платонович задремал под утро, но вскоре проснулся, потому что, как ему показалось, не мог удержаться от смеха.
Но смеялся кто-то другой. Смеялся Вася, рассматривая надувных мишек, белочек и обезьянок. Под детским столиком стояли заводные игрушки, на стене висела полочка с книгами: внизу сказки Маршака и Чуковского, а наверху книги из "Библиотеки приключений", в том числе Стивенсон и Жюль Верн. И вдруг Вася замолчал. "Неужели догадался?" - с радостным удивлением подумал Платон Платонович. Детская была для него живой хронологией. Мальчик вырастал в его воображении. Сперва он покупал для него погремушки и надувных зверей, а потом детские книги.
ГЛАВА III,
в которой объясняется, что макаронические стихи
не имеют никакого отношения к макаронам.
Лейка для цветов превращается в родник,
но остается лейкой
Конечно, следующий день был отдан Васе, а потом покатились десятки и сотни других, повторяющих первый. Прежде жизнь Платона Платоновича состояла из научных занятий - днем он писал свои книги, а по ночам три-четыре часа проводил у телескопа. Как у каждого персонального пенсионера, у него было немало общественных забот и хлопот. А теперь все эти заботы как-то незаметно отдалились, а совсем другие, непривычные, окружили Васю. Случались дни, когда Платон Платонович даже боялся надоесть ему - ведь, как известно, родители надоедают детям. Тогда он начинал старательно учиться не обращать на него никакого внимания. Впрочем, все быстро привязались к нему - и Кот, и Шотландская Роза, и Ольга Ипатьевна, даром что она постоянно ворчала и курила трубку, напоминая старого бывалого солдата. Всем, кто видел ее впервые, хотелось сказать: "Ать-два!" Что касается Васи, то не в лунном, а в солнечном свете он оказался обыкновенным розовощеким, смешливым, добродушным мальчиком, который бродил по дому, не зная, куда девать свои длинные руки и ноги. Всех, и даже Шотландскую Розу, он о чем-нибудь спрашивал, и, случалось, на его вопросы было трудно ответить. Но спрашивал он как-то странно: казалось, что, спрашивая, он что-то припоминает. Так или иначе, все было новым для него в доме, построенном по проекту Платона Платоновича, хотя (как я упомянул) он был не архитектором, а астрономом: маленькие лестницы карабкались из комнаты в другую, главная лестница, украшенная резными перилами, с достоинством шагала на второй этаж, а потом в круглую башню, отведенную под большой телескоп. Книги, книги, книги - на окнах, на столах, на стеллажах, то привольно развалившиеся, то дружески прижавшиеся друг к другу. Карта звездного неба, перед которой Вася стоял часами.
Новым был сладкий запах трубочного табака - Ольга Ипатьевна курила только "Золотое руно". Новыми были занятия с Платоном Платоновичем, который до поры до времени решил не отдавать мальчика в школу.
Всем в доме Вася бросался помогать - и нельзя сказать, что у него это получалось удачно. Он сломал мясорубку, помогая Ольге Ипатьевне делать котлеты, а когда она чистила ковры, отнял у нее и разобрал пылесос. Потом он долго, терпеливо собирал его, и пылесос снова стал работать, хотя и немного хуже, чем прежде. Коту он предложил вместе ловить мышей и огорчился, а потом долго смеялся, когда Филипп Сергеевич сказал ему по-латыни: "Quоd licet Iovi NON liсеt bovi", - что, как известно, значит: "Что дозволено Юпитеру, то не дозволено быку". В бывшей детской Вася все переделал, не отказавшись, однако, от оловянных солдатиков и заводных игрушек.
- Мы так и не выяснили, что значит "кажется", - сказал он Платону Платоновичу. - Но так или иначе, у каждого человека должно быть прошлое, даже если он не может вспомнить, было оно в действительности или нет.
Погремушки - между ними были забавные - Вася подарил Иве, и она сказала, что они напоминают ей макаронические стихи, которые ей всегда хочется читать, когда у нее плохое настроение. К макаронам эта шуточная поэзия, в которой смешиваются слова из разных языков, не имела ни малейшего отношения.
Кто такая Ива - об этом речь пойдет впереди.
В доме жил ёж, который по ночам бегал, стуча лапками, и Вася сшил ему тапочки, когда Платон Платонович пожаловался, что это "стук-стук-стук" мешает ему наблюдать звездное небо. Еж поблагодарил, но, к сожалению, стал часто терять тапочки и, разыскивая их по всему дому, стучал еще громче.
Но странности начались несколько позже. Дымя трубкой, Ольга Ипатьевна поливала цветы, и Вася случайно обнаружил в ней сходство со старым солдатом. Ему захотелось скомандовать: "Ипатьевна, стройся!" - но он удержался и только спросил:
- Ольга Ипатьевна, вы ведь в молодости служили в армии, правда?
Старушка обиделась и ушла, а Вася стал поливать Шотландскую Розу. Цветы любят воду, согревшуюся в комнате, и лейка, как всегда, стояла в столовой. Вася поднял ее, наклонил, вода полилась, обрадованная Роза вежливо сказала: "Благодарствуйте". Но когда через две-три минуты лейка должна была опустеть, она снова оказалась полной. Вслед за комнатной водой полилась холодная, родниковая, и это огорчило Шотландскую Розу. "Каким же образом, - подумала она, - лейка снова наполнилась, не заставив Васю бежать к водопроводному крану?"
Вася смутился, хотя свидетелем этого случая был только Кот, который долго в недоумении хлопал глазами. Хлопала бы, без сомнения, и Шотландская Роза, если бы у нее были глаза. Не зная, как поступить, Вася стал поливать другие цветы, и вода бежала и бежала, как из родника, не останавливаясь и даже начиная еле слышно лепетать, бормотать... Словом, ничего больше не оставалось, как поставить полную лейку на пол и подумать, стоит ли рассказать об этом Платону Платоновичу или нет.
