в небритую щеку, она опустила трубку, добавив, что придёт к обеду, а может, и пораньше.
Пораньше?! Что значит «пораньше»?! Мне почему-то стало немного неуютно в постели, которую я как бы примерно прибрал. Кажется, она не хочет посвящать меня в свои планы. С чего бы это? Я ведь за два года, что мы вместе, кажется, всегда готов под них подстроиться. Даже сегодня…
А так хотелось хоть немного отлежаться на пустынном острове, зарывшись в тёплый песок как вертлявый варан, или уединиться в зарослях, так сказать, собраться с мыслями после всех вчерашних испытаний, а точнее – нежданного коварного удара судьбы.
С восторгом я отключил бы и телефон. Но лишиться надёжной связи с внешним миром – так рискованно. И вряд ли это спасёт. Скорее она хотела узнать моё настроение, а может быть – просто удостовериться, что ещё жив. Перебор, конечно, но как звучит! И про вышивание звучит неплохо, мол, чем же теперь мне ещё можно заняться!.. А всё-таки я мастак вставить какое-нибудь словцо вроде бы как к месту, хотя вряд ли ко времени. Впрочем, и про словцо-то я не зря вспомнил – самый раз не торопясь выйти из зарослей тростника и среди щепок в песке разыскать свою записную книжицу и не спеша полистать её, а может, и отметиться в ней, тем более что это, пожалуй, сегодня единственный способ обуздать разыгравшееся воображение. С некоторого времени я чту этот пухленький склерозник и нежно дружу с ним. Нравится он мне своей покладистостью и напоминает скромное обаяние то ли хронографа, то ли дневника натуралиста. Наверняка здесь лишь то, что только меня и занимает. И про себя я найду здесь немало, если знать, как читать и что. И адреса, и телефоны тоже есть, но это скорее для маскировки от любопытных аборигенов. Всё равно ничего не поймут, только удивляться чему-то будут.
Но, кажется, пора искать перо и скрипеть им, пока чернила не иссохлись. Это опять к слову. Чаще, лишь только скрипну пёрышком – мысленно отпускаю его с попутным сквознячком, одновременно выпуская, как осьминог перед собой, вместе с голубоватым сигаретным дымком причудливые метаморфозы – последствия ли сна или моей фантазии? Припарковывать в сознании всплывающие картинки – почти любимое занятие. Достаточно лишь закрыть глаза или перевести взгляд на несуществующие пылинки и я, как в летнюю воду детства, ныряю в эти игры. Вот и сейчас я вспомнил и стал разглядывать в толстую мутноватую лупу день свой вчерашний. Зачем я за это взялся?! Как будто нет других объектов – например, уже почти осязаемое великолепие цветов на выставке, или – просто воскресный ланч с друзьями в бушменском соломенном бунгало с видом на вспененный океан. Вот опять что-то неуютно мне стало… к чему бы это?!
Я перевернулся на живот, чувствуя всей кожей горячий песок, достал чудом уцелевший карандаш и сделал вид, что задумался. А на самом деле стал смотреть кино – грустное такое, безысходно-тоскливое и явно затянутое. Надо было оживить его, добавить красок и неожиданной экспрессии, как в реальной жизни. В ней-то всегда найдётся что-нибудь яркое и необычное…
2
Так вот, мы с друзьями неторопливо шли вдоль набережной и веселились. Хотя для веселья особых причин не было, так как меня уволили с работы, с хорошей должности и мы весь вечер то ли праздновали, то ли оплакивали это событие в летнем кафе. Пиво и сушёная вобла были за нашим столом. А за соседним – молчаливая пара и шампанское. И, кажется, это был я с женой…
Да-да, именно так, я ничего не напутал. Жена что-то безнадёжно говорила мне о какой-то ещё не потерянной надежде, а я так же безнадёжно изображал внимание и даже полностью соглашался с ней, но сам, предаваясь воспоминаниям, посматривал в зал, а также на соседний стол, где гуляла компания. Там было легко и весело. Особенно выделялся тот, который был со светлыми длинными волосами. Он, на мой взгляд, был довольно худощав, но, как сейчас говорят, достаточно строен, чтобы носить крикливую одежду с суперобложек, и ростом он был выше среднего. Улыбка как будто не сходила с его загорелого лица, да и сам он был чем-то похож на меня. (Тут я явно польстил самому себе.) Кажется, и он изредка поглядывал на нас. И, наверно, именно поэтому чего-то определённо не хватало. Но не лёгкой струящейся музыки, которая была ненавязчивым фоном всего вокруг. Недоставало интриги. И она вошла, когда мы пригубили по третьему бокалу, вошла неожиданно и ярко: музыка усилилась, светильники вспыхнули своим мерцающим неоновым светом и сцена, что до некоторого времени была как бы в тени, стала плавно вращаться, показывая нас со всех сторон. И тут светловолосый вдруг подошёл к нашему столику и представился. Оказывается, мы как будто знакомы, даже друзья общие есть. К тому же он мой полный тёзка – Максим Александрович Сержнёв… Кто-то безудержно весело засмеялся в глубине зала и выронил вилку, но я не обернулся и не удивился этому, только жена, кажется, чуть поперхнулась, да мягкой мажорной музыки стало много больше.
И всё-таки чем-то не нравился мне такой расклад. Не нравился взятый темп, что ли. Отвлекало ощущение некой виртуальности происходящего и какого-то лёгкого недоумения.
Я снова перевернулся на спину, лениво стряхнув с груди сверкающий беловатый песок. Чайки мирно качались на воде. Солнце припекало всё сильнее, и сил не было ему противостоять, да я и не старался. Хотелось одного – скорее закончить диалог с Максимом. Но он, как назло, надолго подсел к нам, предварительно заказав ещё бутылку вина, и что-то долго и оживлённо рассказывал, даже изображал кого-то в лицах и всё время пытался шутить. И мы смеялись и даже хохотали, особенно усердствовала жена. Да и я почти заглядывал ему в рот. Он был на редкость остроумным и галантным, и работа у него была такая же творческая. О ней он упомянул было, но затем на секунду смутившись, добавил, что недавно потерял её. На что я с сочувствием пожал ему руку, признавшись, что с сегодняшнего дня тоже в свободном полёте… И после этого, уже с чувством дружеского расположения, мы долго сидели в уютной полутьме в удобных креслах и под лёгкую эйфорию, кружившую нас, говорили как будто о важном, вернее всё больше говорили жена и наш знакомый, а я слегка кивал головой и рассеяно слушал их. Вино постепенно выказывало своё дружеское участие в беседе, и я уже почти
