Лучш-ший! Лучш-ший!..
Казалось, утро нового дня наступит еще очень и очень нескоро.
* * *
После двух часов езды по раскаленной на солнце автостраде отец Бена свернул на съезд № 20 к Довертону, где вдоль дороги имелась целая полоса давно заброшенных заведений: автомоек, некогда торговавших надувными матрасами магазинов, опустевших автокафе и прочих торговых лавок вроде пиццерии Unо, магазина с оргтехникой и канцелярией Staples и фастфуда Boston Chicken. И Бену подумалось: когда же школа построит наконец собственный съезд с трассы 93, чтобы не приходилось проезжать мимо всей этой неприглядной картины опустения — с раскинутыми во все стороны по небу проводами, с парковками без единого автомобиля перед похожими на кафе и рестораны строениями, с зияющими пустотой окнами без стекол. Потом они миновали массивное здание из красного кирпича, где располагалась довертонская психиатрическая лечебница, потом — бежевый дом муниципальной старшей школы, потом — заправку Citgo, приютившуюся отдельно, на собственной залитой бетоном площадке.
Дорога постепенно сужалась. Теперь дома по обе стороны дороги казались точно просевшими, как будто вагонка на их стенах крепилась к отсырелому поролону.
Затем лес, словно избавившись наконец от человеческих построек, раскинулся вольготно и стал именно таким лесом, какой у всех обычно и ассоциируется с Новой Англией. Бен взволнованно вытер ладони о шорты цвета хаки. Он вроде бы уже настолько приблизился к своей новой, столь долгожданной реальности — но теперь ему вдруг остро захотелось, чтобы они еще добрых несколько часов ехали до места. Или можно было бы просто пойти с отцом побродить по лесу, разглядывая целые полосы лишайника на широких гранитных плитах. Дома, еще несколько лет назад, они прогулялись как-то по лесу и принесли с собой кусочки лишайника, чтобы найти их изображение в объемистом справочнике, лежавшем на кофейном столике в библиотеке. С тех пор эта книга так и осталась там лежать в полнейшей неприкосновенности.
Багажник их универсала «Вольво» был аккуратно уложен вещами. С собой Бен вез две большие спортивные сумки с одеждой и постельным бельем, три новенькие — считай, только доставленные из магазина — удлиненные ракетки для сквоша Prince Extender, полкоробки тоже новеньких мячей для сквоша с желтыми точками, выдающими в нем опытного игрока [1], фирменные спортивные очки в белой оправе, пару теннисок Hi-Tec. Еще он вез с собой старенький стереомагнитофон, что отдал ему Тедди, а также картонный тубус с двумя бережно свернутыми постерами: плакат группы Led Zeppelin и гравюра М. К. Эшера. Еще в багаже лежали шипованные бутсы, кроссовки для бега и коричневые оксфорды. Еще была ярко-красная бейсболка, что тоже отдал ему Тедди, с надписью Marlboro Racing и изображением гоночной машины «Формулы-1». Внутрь Бен аккуратно положил две свернутые футболки и все это обернул флисовой курткой, чтобы в набитой сумке бейсболка не деформировалась. Имелся и небольшой компьютер Mac Classic, небольшое деревце шеффлеры в плетеной корзинке, часы-будильник, зубная щетка, зубная паста, дезодорант, шампунь-кондиционер. Новая теплая куртка North Face Mountain тоже, любовно свернутая, лежала в сумке с вещами — Бен, помнится, до слез желал ее заполучить.
Между тем они ехали под густыми кронами деревьев, без малейшего просвета перекрывавшими небо. Бен все ждал, когда же у дороги покажется табличка указателя частной школы Сент-Джеймс. Он приезжал сюда множество раз — на те или иные юбилейные торжества, турниры по сквошу (на одном из которых удостоился памятного рукопожатия от Мэнли Прайса), матчи с участием Тедди, просто на родительские дни.
А задолго до того отец Бена приезжал сюда на поезде со старого, величественного Пенсильванского вокзала [2]; и так же приезжал его дядя, а до этого — и дедушка, который на черно-белой фотографии, гордо выставленной на каминной полке у них дома в гостиной, улыбался рядом с Бобби Кеннеди; и так же приезжал сюда брат дедушки, чье имя значилось в свидетельстве о регистрации Совета по международным отношениям.
А еще задолго до всего, что упомянуто выше, в Нью-Бедфорде, штат Массачусетс, в ту пору являвшемся еще колониальной территорией, их предок Сэмюэль Уикс слыл парусных дел мастером и шил вручную паруса для единственного в тех местах китобойного судна под названием «Вулкан». Вскоре он уже заправлял процветающим предприятием, которое изготавливало паруса и строило лодки, а его сыновья впоследствии вкладывали немалые деньги в судоходство и импорт товаров, занимая значимые посты в правительстве штата.
И вот осенью 1856 года, дабы вооружиться необходимыми знаниями и достойно продолжить традиции своего рода, двенадцатилетний Томас Уикс в легком двухместном экипаже, влекомом парой дымчато-серых лошадей, приехал в местечко Годз-Покет, штат Нью-Гэмпшир, дабы встретить первый учебный день первого семестра самого первого учебного года только основанной школы Сент-Джеймс.
Родители Томаса тогда сильно рисковали и образованием своего сына, и, как следствие, его дальнейшим окружением, и вообще будущим семьи, доверившись новой педагогической концепции. Дело в том, что один довольно молодой министр, отпрыск друга их семьи, решил основать нарочито удаленную, закрытую от мира и огражденную от всех его искушений, безопасную образовательную гавань посреди старых дремучих лесов. В те времена известные частные учебные заведения — такие как Академия Филлипса в Андовере, Эксетерский университет или Академия Милтон — еще не были закрытыми пансионами. Учебные корпуса там строились вдоль главных улиц тамошних городов, и студенты жили в местных семьях или же в сдающихся меблированных комнатах. Однако в каждом семействе знали как минимум пару-тройку юношей, вернувшихся из академии с серьезными проблемами по части пьянства и азартных игр, и это была главная ошибка существовавшей системы. Смысл новой идеи состоял в том, чтобы уберечь сыновей от разных городских развлечений и соблазнов ради их должной подготовки к ожидаемому поприщу.
И вот, заявляя о столь разительном своем отличии от прочих учебных заведений, школа Сент-Джеймс выбрала своим символом не орла, и не льва, и не дракона — а муравья. На школьной эмблеме изображен был черный трудяга-муравей под раскрытой Библией, а ниже значился девиз: Vade ad formicam [3]. На семейство Уиксов это произвело впечатление. Все учащиеся жили там вместе в закрытом кампусе под непосредственным присмотром учителей. Вместе они проходили одну и ту же программу по латыни, риторике, математике и теологии, вместе трудились, следя за порядком и в корпусах, и на прилегающих территориях. И после четырех лет учебы родительский риск окупился многократно.
Томас поступил в Принстонский университет и стал одним из первых инвесторов резиновой промышленности. Семейство Уикс внесло немалый вклад в производство резиновых шин, уплотнительных прокладок, автомобильных дворников, обувных подошв, конвейерных лент, латексных перчаток и прочего и прочего, оказавшегося весьма востребованным в современном мире. Причем, надо сказать,
