class="p1">— Охх… — выдавливал он, и в этом охе была не усталость, а с трудом сдерживаемое недоумение: зачем эти бабы вообще пошли в поход? Зачем они тут нужны? Здесь место для него, Димыча, закаляющего свой дух и упражняющего тело; ну, отчасти еще для Генки, Петьки и Данилыча. (Они, конечно, сильные мужики, но до Димыча им далеко). Здесь место для Володи: хоть он и старый (целых тридцать три года), но руководитель хороший, водит грамотно. Вот с ними со всеми можно было бы действительно интересный маршрут пройти. Если бы не эти… э-э… не женщины. Тропить как следует не могут; вес нормальный нести не могут. Все время стонут, ноют. Жалуются, что им холодно. (Димыч героически ходил по лагерю в одной капроновой ветровке, хотя все давно одели теплые куртки). Но если им так плохо, зачем рвались в поход?
Ему было невдомек, что женщины хотят в поход, чтобы быть рядом с такими, как он — сильными и брутальными. А если повезет, то и выйти за такого замуж. Он был честный и простодушный, и не понимал женских мечтаний. Старшекурсник с физфака, он сам ходил в походы всего год, а до этого был классическим ботаником-домоседом. И теперь за короткое время стремился наверстать то, что его товарищи достигли за несколько лет (строго говоря, они ничего особенного не достигли, но он этого не знал). Если была возможность, он всегда шел впереди, и пытался сам вести группу по спутниковому джепеэсу. В свой рюкзак он забирал самое тяжелое — печку и котлы. Он взял бы и шатер, но тот был размером с пол-рюкзака и уже никак не помещался. Оставшийся свободный объем заполняли два тощих мешочка — почти негреющий димычев спальник и сверток с теплой одеждой. Куртку-пуховку он для экономии веса заменил синтепоновой жилеткой. Отчасти поэтому Димыч узурпировал на стоянках всю тяжелую работу: ему, как и девчонкам, было мучительно холодно, но ни за что бы в этом не сознался. В шатре он безропотно согласился на самое худшее место — вдали от печки, около заиндевевшей капроновой стенки. Он пытался уверить себя, что уставшее тело уснет, несмотря ни на что; увы, эта надежда не оправдалась. Он спал урывками и постоянно просыпался, дрожа от озноба. По-настоящему согреться ему удавалось только во время ночного дежурства у печки, когда приходила его очередь. Но тут возникала другая проблема: разморенный теплом и измученный бессонницей, он сразу засыпал, как был, скорчившись на неудобном чурбачке, и пробуждался, лишь когда печка прогорала и озябшие товарищи начинали шевелиться и постанывать во сне. Тогда он вскакивал и, посылая себя в душе отборнейшим матом, начинал лихорадочно разводить огонь. К счастью, он обычно успевал вернуть тепло в шатер до того, как кто-нибудь просыпался; передав пост у горящей печки новому дежурному, он опять залезал в свой спальник-«простынку» и продолжал до утра воевать с природой. Еще и по этой причине его лицо было все время темным и мрачным. В лесу он косился на закутанных по уши бездельниц-девчонок, слушал их уютное, согретое хихиканье и вопрошал про себя, как возможна такая несправедливость. Что они сделали для того, чтобы им было хорошо, тогда как ему — плохо? В течение похода он еще ни разу не улыбнулся, и только коротко, по-мужски (как казалось ему), хмыкал на чужие шутки. Ему было очень тяжело, но он считал, что должен выдержать эту пытку до конца. Вот все закончится, тогда и посмеемся, говорил он себе.
Другие товарищи мужского пола не были склонны к самоистязаниям, но невольно подхватили заданный Димычем образ сильного немногословного самца. Необходимой его компонентой было холодно-пренебрежительное отношение к девушкам, отчего последние очень страдали. Если поначалу в глубине души каждая из них и впрямь надеялась привести из похода кого-нибудь из парней в качестве мужа, то через пару дней мечты редуцировались до здорового минимума: они мечтали просто о дружеском тепле. Увы, бедняжки не получали даже его. Красивый сильный Генка, аспирант с исторического факультета, любил фортификационные сооружения XVIII века гораздо сильнее, чем женщин. Их округлившиеся в восхищении глаза, когда вечерами у костра он рассказывал о способах взятии крепостей (рассказывал, конечно, не им, а братьям-мужчинам), не могли смягчить его сердца; если он и был тщеславен, то славы искал не у них. Попытки задавать ему трогательно-наивные вопросы детски-тоненьким голоском (то, что обычно действует безотказно!) и вовсе вызывали в нем отвращение: он брезгливо морщился и делал вид, что не услышал. Данила (в миру — программист, в лесу — ремонтник) на привалах не интересовался ничем, кроме починки лыжных креплений. Благо, работы у него хватало. И его тоже было не купить ни наивностью («ой, а что это ты такое делаешь?»), ни лестью («слушай, как у тебя круто получается!»). То, что у него круто получается, он знал и сам. Ну а Петя, самый молодой участник группы — он учился на первом курсе химфака — круглые сутки занят был тем, что обожал авторитетных старших товарищей, и тоже совершенно не замечал дам. Он ходил за мужиками хвостиком, неловко пытался помочь, смотрел в рот — но, в отличие от девушек, его ухаживания воспринимались благосклонно, так как укладывались в традиции самцовой иерархии. Единственным, кто замечал присутствие несчастных брошенных женщин, был руководитель похода Володя. Как минимум, по долгу службы: все три были вписаны в его маршрутную книжку, и он обязан был привести их назад без серьезных повреждений. Поэтому примерно раз в день он спрашивал то у одной, то у другой, как у них дела и все ли в порядке; получив утвердительный ответ (что было правдой, ведь их страдания не входили в область рационального), он с облегчением забывал о женском вопросе до следующего раза. Он был добродушный, но простоватый и толстокожий; уловить носящуюся в воздухе скорбь, если на словах было сказано, что все хорошо, он не был способен, а читать по лицам мешали толстые стекла очков. Про себя Володя был уверен, что группа ему попалась хорошая: мужики сильные, шустрые, не ленивые. Разве уж очень вперед лезут, как бы не надорвались. Но на это есть он, руководитель. А вообще — все даже лучше, чем он надеялся. «Девчонки, хорошо идем, по графику! Того гляди, и «тройку» пройдем!» — хихикал он, победно оглядывая слабую часть своей группы. Девушки в ответ мычали и кисло улыбались, а ему было невдомек, что успешное прохождение зимнего маршрута третьей категории сложности — в действительности самое последнее, что их интересовало.
