И когда мы умираем, то эти прелестные, тонкие, тайные, только в нас существующие видения тоже умирают. Их никто никогда не восстановит. Каждый человек есть сосуд, в котором живут эти мгновения. Аквариум, в котором они плавают.
Декабрь
Да: гусеница, кокон, бабочка. Больше всего похоже на воскресение во плоти. Только жаль, что бабочка живет гак недолго и что в ней все-таки слишком много от самого обыкновенного червяка.
Декабрь
Ненавижу пошлость женской городской буржуазной жизни. Лучше стирать, готовить, ходить за садом. Люблю прогулки на велосипеде, беготню с собаками, вечернюю тишину деревенского дома.
Декабрь
Со мной живет человек крепкий духом, здоровый телом и душой, ровный, ясный, добрый. Трудолюбивый и нежный. За что ни возьмется - все спорится в руках. Ко всем расположен. Никогда не злобствует, не завидует, не клевещет. Молится каждый вечер и видит детские сны. Может починить электричество, нарисовать пейзаж и сыграть на рояле кусок из "Карнавала" Шумана.
Декабрь
У меня есть одно воспоминание. Я в нем как бы перекликаюсь сама с собой, шестнадцати-летней.
Это воспоминание о прогулке в Павловск, в счастливый день моей жизни, весной 1918 года, после окончания гимназии. Нас было девять-десять девочек и два учителя. Сердце было так полно чувством жизни, что, когда я ехала обратно в поезде, в майский вечер, вместе со всеми, мысли мои летели вперед, я думала, что когда-нибудь вспомню этот день, вспомню себя в нем и это воспоминание если и не спасет меня от чего-то страшного, то, может быть, оградит. Я тогда думала о теперь. Я себе подготовляла как бы будущее воспоминание. И вот я теперь лечу назад, навстречу этой весне, и обволакиваюсь душой в это воспоминание, и вижу, что оно стоит на страже, что ли, всей моей жизни. Это был день, когда мы поехали на пикник в Павловск.
Декабрь
Три моих первых года за границей - какое-то переходное время к настоящей жизни последующих лет. Эти три года - от июня 1922 года до апреля 1925 года - связаны с жизнью у Горького, с памятью о нем, с его семьей, отчасти - переездами из одного места в другое: Берлин, Сааров, Прага, Мариенбад, Венеция, Рим, Париж, Лондон, Белфаст, Сорренто. Литера-турный Берлин, кафе на Ноллендорфплатц, Цветаева - сначала в Берлине, потом в Праге. Муратов, первые парижские знакомства. Как много было встреч! С 1925 года началось наше парижское существование.
В 1926 году мы сняли квартиру. Это были годы расцвета парижской литературной жизни. Сама я в этом году начала писать прозу. Было три газеты, был наш журнал "Новый дом", салоны Цетлиных и Винаверов, дом Мережковских, "Зеленая лампа", Союз поэтов (где я много раз выступала). В 1930 году словно какое-то несчастье обрушилось на всех нас, это было, вероятно, следствием мирового экономического кризиса, всеобщее обеднение, оскудение книжного рынка, постарение старых и упадок молодых. Начали много пить, мрачнеть, болеть. И в СССР началось плановое уничтожение двух поколений.
Декабрь
В 1918-1920 годах, когда случилось то, что случилось, я говорила себе: это меня не касается, это касается аристократов, буржуев, контрреволюционеров, банкиров и губернаторов. А мне шестнадцать лет, и я никто. В 1940 году опять "стряслось", и я опять за старое: "Это меня не касается, это касается Европы. А я что? Я - русский эмигрант. Полуазиат, что ли? Вообще - ничтожество".
- Это тебе даром не пройдет! - сказала я сама себе в зеркало.
Декабрь
Европейские художники удивительно высокомерны. Они не снисходят до отчаяния. Они самоуверенны: англичанин - потому что есть великая империя; немец - потому что есть Гитлер; француз - потому что буржуазный склад его мысли идеально совпадает с буржуазным укладом его государства. У нас мучились сознанием, что есть безграмотные, есть вшивые. И до сих пор жива отрыжка этих графско-княжеских мучений.
Декабрь
Я люблю трудную жизнь. Пришло, несомненно, в юности из Ницше. Засело. На всю жизнь. Это значит, что я люблю задачи, которые нужно разрешать, и препятствия, которые нужно брать, и всю вообще "спортивную" сложность судьбы человеческой.
Декабрь
"Добытое рассуждением всегда остается с нами. Продуманная идея нас никогда не покидает, каково бы ни было душевное настроение, между тем как идея только почувствованная - неустойчива и изменчива: зависит от силы, с какой бьется наше сердце. А сверх того, сердца не даются по выбору: какое в себе нашел, с тем и приходится мириться. Разум же свой мы сами постоянно создаем".
(П.Чаадаев. Филос. письмо III)
Декабрь
"Честь дороже жизни".
Никогда не понимала, что это значит. Как может быть что-нибудь дороже жизни? Если нет жизни, то ничего нет. Все равно, как если бы дырка была дороже бублика. Если нет жизни, то нет и чести. Heт бублика - нет и дырки. Сравнивать жизнь с чем-нибудь - все равно, что множить яблоки на груши.
И вдруг у Шопенгауэра нашла мысль о том, что честь - условная вещь, существующая только во мнении посторонних людей о нас (и в разные времена разная), но не в нас самих: "Честь есть мнение других о нашем достоинстве (объективно). Честь есть наш страх перед этим мнением (субъективно)".
1941
Февраль
Когда настают такие времена - голодные и холодные, - то спички понемногу перестают зажигаться. Это я заметила еще в 1920 году. Первый признак большой беды.
Февраль
Куда девались все глиняные горшки, которые сейчас так нужны? Их больше нет. Старуха-соседка, помнящая нашествие немцев в 1870 году, подарила мне горшок. Я ставлю в нем хлебы. Уверяет меня, что горшок - дедовский. А дед ее в Россию ходил, в 1812 году, с Наполеоном. Может быть, горшок - русский? Н.В.М. рассмотрел его и заявил, что горшок, несомненно, Владимирский (значит - его земляк!).
Февраль
Леонид Андреев за несколько недель до смерти (1918 год) слушал у себя в Финляндии налеты вражеских самолетов и мечтал об отъезде в Америку. Мне начинает казаться, что перерыва не было - между его ночами и моими.
Март
Недавно читала на литературном вечере, на улице Лурмель, в помещении столовой матери Марии, "Воскрешение Моцарта". Было человек сто, полный зал. Многие плакали. Были: Зайцев, Вейдле, Присманова, Ладинский...
Март
Итак, самые важные вещи на свете суть: каша в горшке, хлеб в печи, шерсть и сало.
Апрель
Всю жизнь любила победителей больше побежденных и сильных более слабых. Теперь не люблю ни тех, ни других.
Апрель
Меня больше волнует, что Бабель сидит в тюрьме, чем что потоплен крейсер со всем экипажем.
Апрель
Год тому назад мы стояли перед событиями: падение Голландии и Бельгии, падение Парижа, вступление Италии в войну. Сейчас мы опять стоим перед громадными событиями, может быть, еще большими, которые, вероятно, начнутся в мае. А пока что каждый вечер над нами летят десятки самолетов - в Англию. И Лондон зажжен со всех сторон.
Апрель
В Нахичевани, на рождестве 1919 года (или в январе 1920 года), у нас стоял во дворе броневой дивизион и мы каждый вечер поднимались на чердак и смотрели оттуда, как за городом, в степи, красные шли развернутой атакой на Батайск, падали и теряли коней и людей. Из Батайска белые стреляли по ним. Потом красные возвращались (к нам во двор), нескольких не хватало. А теперь каждый вечер сотни самолетов летят над нами на Англию, громить города и мирное население. И я не могу уснуть. И все думаю: это кончится только с моей жизнью.
Май
Чужая любовь ко мне, мною не разделяемая, делает меня злой: мне кажется, что кто-то накладывает на меня руку, и мне хочется ударить эту руку. Мгновение ненависти. Сдерживаюсь. Эта чужая непрошеная ласка может вызват ь во мне ужасную злобу.
Считаю это с моей стороны мерзостью. Отделаться же от этого не могу.
Июнь
Мосье Дюплан (80 лет, изобрел искусственный шелк, миллионер) рассказал о себе: он остался в своем замке, все его слуги разбежались (июнь 1940 года). Дюплан жил неделю совершенно один, читал вечерами Толстого, то место в "Войне и мире", где старый Болконский ждал французов. И вот однажды он видит: по аллее (еще дедовской) идут немцы, небольшой отряд. Он встал на пороге, руки в карманах, а в ноги положил только что им зарезанного барана. "Пожалуйте. Будем ужинать".
Июнь. 22-е. Воскресенье
Утреннее радио. Немцы вошли в Россию.
Июнь
Атилла сказал: Я - топор мира.
Июнь
Г. и его жена живут рядом (дочь путается с немецкими солдатами). За нашим забором, на их земле, растет молодое дерево - мирабель. Оно целиком наклонено над нашей землей, и теперь его плоды (фунтов сто на взгляд) падают к нам - спелые и сладкие. К ним не падает ничего. Я встретила его жену и сказала ей, чтобы она пришла, когда хочет, и собрала бы плоды. Мы собираем ежедневно, и так как варенье варить невозможно из-за отсутствия сахара, то я делаю компоты на зиму. Но жена Г. не пришла, а утром, когда я встала и вышла в сад, я увидела, что Г. срубил это чудное деревцо и оно, со всеми своими фруктами, лежит у него, за нашим забором, на земле, растерзанное и мертвое. "Назло", - сказала Мари-Луиза. Они не обобрали плоды, и это тоже было сделано "назло". Так и лежало это дерево, пока птицы не съели всю мирабель и ветки не высохли. Мы каждый день подолгу стояли и смотрели на ссохшиеся листья, на сломанный тонкий и сильный ствол и, сколько ни думали, ничего не могли придумать, кроме того, что этот человек, Г., одержим какой-то дикой звериной злобой ко мне и к Н.В.М.
