(Пер. Н. Вронченко)
Dies irae, dies illa! — Начальные слова католического реквиема, изображающего Страшный суд; исполняется в храме во время обряда отпевания.
…у Страделлы есть несколько таких нот… — Алессандро Страделли — итальянский композитор и певец, живший во второй половине XVII в., автор опер и духовных ораторий.
…„Дори-но-си-ма чин-ми“… — Слова из Херувимской песни — молитвы, исполняемой во время литургии в православной церкви: „Яко да Царя всех подымем, ангельскими невидимо дориносима чинми“, т. е. чтобы нам поднять Царя всех, невидимо носимого с торжеством ангельскими чинами (Краткий православный молитвослов. М., 1955. С. 43).
…читали вы Диккенса „Лавку древностей“? — Достоевский по-своему истолковывает сцену из третьей главы романа Ч. Диккенса (1812–1870) „Лавка древностей“ (1840; неточный рус. пер. 1843). У Диккенса Нелли, посетившая деревенскую церковь, ушла оттуда успокоенная и примиренная: „Она взяла Библию с полки, прочитала несколько страниц, потом опустила книгу на колени и стала думать о грядущих весенних днях, о веселой летней поре, о косых лучах солнца, которые тронут эти спящие фигуры, о листьях, которые будут трепетать в окнах <…> о пении птиц, о распускающихся на воле почках и бутонах, о легком ветерке, который залетит сюда и осторожно шелохнет ветхие хоругви у нее над головой“ (Диккенс Чарльз. Собр. соч.: В 30 т. М., 1958. Т. 7. С. 452. Пер. Н. Волжиной). Вместо этого у Достоевского — девочка на паперти, „облитая последними лучами“, с „удивленной душой“ перед неразрешимой загадкой жизни и смерти. Несколько сентиментальная сцена Диккенса звучит трагически у Достоевского. См.: Долинин А. С. Последние романы Достоевского. С. 182–184. См. также: Дурылин С. Об одном символе у Достоевского // Достоевский. М., 1928. С. 178–192.
Милютинская лавка — лавка, расположенная в так называемом Милютином ряду, торговых зданиях на Невском проспекте, выстроенных в 1735 г. графом А. Я. Милютиным, основателем и владельцем ряда фабрик и торговых заведений. В XIX в. в Милютином ряду было несколько лавок, в которых продавались крепкие напитки и были специальные комнаты для закусок. Здание не сохранилось.
Проходя мимо гауптвахты на Сенной… — Здание гауптвахты на Сенной площади (ныне пл. Мира; здание сохранилось) играло некоторую роль в биографии Достоевского. Здесь писатель, будучи редактором „Гражданина“, отбывал двое суток заключения (21 и 22 марта 1874 г.), к которому был приговорен окружным судом. См. об этом: Достоевская А. Г. Воспоминания. С. 253, 257, 258.
La propriété c'est le vol. — Фраза одного из вождей жирондистов Ж.-П. Бриссо, ставшая крылатой благодаря французскому экономисту и социологу Пьеру-Жозефу Прудону (1809–1865), автору сочинения „Что такое собственность?“ (1840).
In vino veritas. — Источник этого крылатого выражения — Плиний Старший (23–79). См.: „Naturalis historiae“ („Естественная история“, Кн. 14, гл. 14).
Я только что выехал из Дрездена и в рассеянности проехал станцию… — Весь последующий эпизод (остановка в маленькой гостинице, сон, видение „золотого века“, навеянное картиной Клода Лоррена) восходит к роману „Бесы“. Он содержался в пропущенной в печатном тексте романа главе „У Тихона“ как эпизод исповеди Ставрогина (см.: наст. изд. Т. 7. С. 753).
В Дрездене, в галерее, есть картина Клода Лоррена, по каталогу — „Асис и Галатея“; я же называл ее всегда „Золотым веком“… — Клод Лоррен (Желле, 1600–1682), французский художник-пейзажист, был одним из любимых художников Достоевского. По свидетельству А. Г. Достоевской, во время пребывания в Дрездене Достоевский постоянно посещал галерею и „непременно шел в каждое свое посещение, минуя другие сокровища“, к пейзажам К. Лоррена. „Эти ландшафты, — говорит А. Г. Достоевская, — мой муж называл «золотым веком»“ (Достоевская А. Г. Воспоминания. С. 150). Позднее лорреновский пейзаж нашел отражение в „Сне смешного человека“ (Ср.: Дурылин С. Об одном символе у Достоевского. С. 178–192).
…слышался над Европой как бы звон похоронного колокола. Я не про войну лишь одну говорю и не про Тюильри… — Имеется в виду франко-прусская война 1870–1871 гг., закончившаяся тяжелым поражением Франции и ее оккупацией немецкими войсками, а также последовавшие за этим события Парижской Коммуны. См. также след, примеч.
Да, они только что сожгли тогда Тюильри… — Во время жестоких уличных боев парижских коммунаров с войсками правительства Тьера 21–27 мая 1871 г. многие общественные здания Парижа погибли от пожаров и бомб, в том числе дворец Тюильри, бывшая резиденция французских королей, часть архитектурного комплекса Лувра. В официальной печати (русской и иностранной) гибель Тюильри тенденциозно изображалась как результат варварских действий поджигателей-коммунаров. Подобные суждения могли опираться на высказывания известного экономиста Г. Молинари (1819–1912), который писал о коммунарах, цитируя одного „оратора“: „Что нам бояться бомб? Говорят, что они сожгут все произведения искусства, музеи и храмы! Но, граждане, республика должна стоять выше искусства <…> Пускай сгорит Лувр с его картинами Рубенса и Микельанджело; мы не будем сожалеть о них; лишь бы республика восторжествовала“ (Молинари. Красные клубы во время осады Парижа. СПб., 1871. С. 153). Представители демократической и народнической литературы стремились снять с коммунаров это обвинение. Во время печатания „Подростка“ в „Отечественных записках“ в 1875 г. у Достоевского происходил спор с Н. К. Михайловским по этому вопросу. В записной тетради 1875–1876 гг. сохранилась запись об этом споре: „(Михайловскому). Мне рассказывали компетентные люди, что Тюильри сожжено частным образом, каким-то шалуном, подобравшим шайку, без ведома коммунаров. Но что же бы это значило?.. Не лишайте исторического факта его величавости, страх (разрыв с историей, разрыв навеки, и это при падении коммунаров). Это коммуна, раненная насмерть, поднявшая голову и крикнувшая в последний раз: вот так исчезнете не только вы, но и следы ваши и история ваша. А вы хотите непременно их сделать невинными вроде героев Августа Коцебу. Разве они могут происходить? Они должны приходить самостоятельно со всем новым“ (XXIV, 81).
Петролейщики — поджигатели (франц. pétrole — керосин).
Они объявили тогда атеизм… — это был первый исполнительный шаг… — Парижская коммуна — первое революционное правительство рабочих, соединявшее в себе законодательную и исполнительную власть, декретом от 3 апреля 1871 г. провозгласила отделение церкви от государства.
Я представляю — любовь и грусть… — Этот текст, названный Достоевским в записной тетради 1875–1876 гг. „Атеизм“, был приведен в „Дневнике писателя“ за 1876 г. (Март, гл. 2, подгл. 1).
Деизм — религиозно-философское учение, допускающее существование бога лишь как первопричины мира и отрицающее существование личного бога (теизм), его вмешательство в жизнь природы и общества.
…я всегда кончал картинку мою видением, как у Гейне, „Христа на Балтийском море“. — Речь идет о стихотворении Г. Гейне (1797–1856) „Мир“ (цикл „Северное море“, „Книга песен“). На русском языке оно было полностью впервые опубликовано в переводе М. В. Прахова в 1872 г. в литературном сборнике „Гражданин“ (приложении к одноименной газете). Как показал В. Комарович (Комарович В. Достоевский и Гейне // Современный мир. 1916. № 10. С. 102–103), между стихотворением в переводе Прахова и описанием Версилова есть словесные совпадения. Образ Христа, явившегося утратившим веру людям, не раз волновал воображение Достоевского. Он нашел отражение уже в черновиках „Преступления и наказания“, а затем в главе „Великий инквизитор“ в „Братьях Карамазовых“.
…последний монолог Отелло у Шекспира… — Возможно, имеется в виду предпоследний монолог Отелло (д. V, сц. 2), после того как он убеждается, что убитая им Дездемона невинна.
…Евгений у ног Татьяны… — Имеется в виду заключительный эпизод романа Пушкина „Евгений Онегин“. На связь образов Онегина и Версилова обратил внимание А. С. Долинин (см.: Литературное наследство. М., 1965. Т. 77. С. 503). Последнее свидание Онегина с Татьяной вызывает ассоциации с последним разговором Версилова с Ахмаковой (см.: С. 640–646).
