я, пожалуй, возьму на себя.
Работы Клеветника и Шизофреника знало довольно большое число людей, говорит Мазила. Большинство из них — ученые. Но они не вызвали у них никакого интереса. В чем дело? Значит они только казались серьезными. Если бы они были серьезные, какой-то эффект был бы. Ты неправ, говорит Болтун. Чудовищно, оскорбительно неправ. Они вызвали интерес. И потому их авторов дружно уничтожили и еще более дружно замалчивают. Из этих работ в свое время воровали все, кому не лень. Потом идеи расползлись. Их пережевывают в самых различных кругах и группах. Не задумываясь над тем, кто породил их. Но люди и не обязаны всегда докапываться до первоисточников, говорит Мазила. Конечно, не обязаны, говорит Болтун. И эту свою необязанность они свято выполняют. Но речь о другом, — о том, что такой первоисточник был. И ты его знаешь. И при этом говоришь об отсутствии эффекта. Не было публичного эффекта. Это верно. Но ведь тут действует закон, фиксированный все тем же Шизофреником: чем глубже и серьезнее социальные идеи, тем менее явно они проникают в сознание людей. Не столь быстро и широко, как поверхностные и конъюнктурные. И даже тогда, когда серьезный автор получает признание, то он получает его сначала за поверхностные и побочные явления своих идей. У нас это усиливается тем, что ибанской творческой личности приходится преодолевать сопротивление властей всякого рода, сопротивление профессиональной среды и сопротивление общей традиционности сознания, восприятия, оценок и т. д. Все это действует в совокупности, переплетаясь так, что в конкретных ситуациях не разберешь, какие факторы и в каких пропорциях действуют. И тут вступает в силу одно очень коварное явление. Преодолевая эти сопротивления, человек постепенно принимает форму, приближающуюся к стандартам индивида этого общества. Иначе он не продавится через дырочки в преградах. Человеку кажется, что он сохраняет свою творческую индивидуальность и реализует свои идеалы. На самом деле, он подгоняется под стандарт. Но кто-то все-таки преодолевает сопротивление, сохраняя свое Я, говорит Мазила. Нет, говорит Болтун. Тот, кто сохраняет Я, тот не продавливается через дырочки в преградах. Он погибает или так и остается перед преградами, не выпускается на видимую сцену истории.
Зарулив машины на стоянку, летчики направились в столовую. Кто бы мог подумать, что первой жертвой в нашей группе будет Лопух, сказал Уклонист. Судьба, сказал Учитель.
Судьба слепа. Не можешь знать,
Когда ты вдрызг упьешься,
С кого штаны начнешь снимать,
Где в землю-мать воткнешься.
Недурно, сказал Уклонист.
И потому, как было встарь,
Нет в жизни совершенства.
Совершенно верно, сказал Учитель.
Ты получил под глаз фонарь,
Я — райское блаженство.
Это смотря по последствиям, сказал Уклонист.
С судьбой проделку не схитришь.
Не мнись судьбы мудрее.
Блаженство рая, говоришь?
А если гонорея?
Учитель на мгновение растерялся. В глазах ребят засветилось удовлетворение. Один-ноль в пользу…, начал было говорить Мерин. Но не успел докончить.
Плевать! Гляди-ка, испугал!
Не думай, не раскаюсь.
Зато я с бабами лежал.
Какую грудь в руках держал!
Увидел бы, так задрожал.
Заметив смазливую девчушку, выскочившую из столовой взглянуть на молоденьких пилотиков. Учитель закончил:
Уклонист проследил за взглядом Учителя и поднял руки.
Ты прав! Я честно признаюсь,
Мура — борьба с судьбою.
Грудь, говоришь? Что ж, я сдаюсь.
Возьми меня с собою.
Один-ноль в пользу Учителя, сказал Мерин. Если не возражаете, я присоединяюсь к вам.
Когда летчики вошли в столовую, весь женский персонал кухни высунулся в раздаточное окно. Вон из этого мальчика получится настоящий мужик, сказала видавшая виды матерая повариха Старуха, кивая на Уклониста. А мне больше нравится вон тот, тоненький, сказала начинающая Официанточка, указывая на Учителя. И она взглядом дала ему понять, что свободна, и что Учитель сегодня может на нее рассчитывать. Учитель поднял два пальца. Официанточка поняла и заговорщически подмигнула. Везет же некоторым соплякам, сказал Лидер. У этой шпаны никакого почтения ни к возрасту, ни к званию, ни к наградам. Где справедливость? Мне еле за тридцать перевалило. Я майор. Орденов и медалей куча. У меня высшее образование, в конце концов. А вынужден добиваться расположения старых посудомоек. Эй, пацаны! На эту старую ведьму никто не претендует? Считайте ее за мной. Эти сопляки, подумал он про себя, понятия не имеют о том, что такое настоящая женщина. Он допустил только одну маленькую ошибку, — не учел того, что настоящая женщина знает, что такое настоящий мужчина. Настоящая женщина, во всяком случае, знает, что настоящие мужчины не играют в хоккей, футбол и политику. Настоящие мужчины вообще не играют.
Состоялось закрытое братийное собрание очереди. На нем рассмотрели персональное дело старого члена Братии, пропившего свое Место в очереди, а также места своей первой жены и второй тещи. Член в содеянном раскаялся, признал, что подпал под дурное влияние, и дал слово впредь не допускать. После собрания он пригласил товарищей отметить это событие. Товарищи согласились с радостью, пропили сначала свои места в очереди, затем влезли без очереди и пропили места вне очереди. Наконец, они дошли до того, что пропили Переходящее Знамя Комитета Братии. После этого состоялось другое закрытое собрание, на котором их заклеймили. Затем состоялось общее собрание очереди. На нем приняли приветствие и взвалили на себя повышенные обязательства. Ударники встали на очередную вахту и обязались в честь предстоящего юбилея отстоять на одной ноге по триста шестьдесят пять суток без перерыва, питаясь исключительно лозунгами. Страна единодушно решила отстоять в очереди пятилетку в три года. Заибан сказал, что псизм есть ибанская власть плюс очередизация всей страны.
Однажды дворник, обслуживающий подворотню и подзаборье Союза Распространения Академической Книги (СРАК), поздно ночью возвращался из Забегаловки, где он вместе со сторожем из Политического Управления Пустяками (ПУП) пропивал выручку за пятьдесят тонн сочинений старого Заибана, сданных в макулатуру. Дворник был вдребезину пьян и свалился во дворе перед дирекционным корпусом так, что его левое ухо оказалось плотно прижатым к крышке канализационного люка. Прочухавшись под утро, он услыхал подозрительные звуки в канализационном колодце. Как будто там кто-то ходил, разговаривал и скребся в стенки. По всей вероятности там кто-то есть, подумал
