самый, таинственный, на остров Сахалин, под Татарским проливом. Был ведь и такой проект. Он остался незавершенным. Неужели ждет своего часа?! Хотя, признаться, возвращение в места своего детства и юности не самый плохой финал для пытливого беллетриста.
На такой же, пахнущей свежим деревом, опилками и стружкой, сцене стоит хор мужчин и женщин. Солистки в опрятных синих платьях – под горлышко, с белыми воротничками и в белых носочках, выглядывающих из милых бареток на невысоком каблуке. Стиль ностальжи. Мужчины в голубых блузах, крахмальная грудь сорочек, галстуки-бабочки.
Слева и справа от жерла тоннеля возведены подмостки. На них выступают солдаты конвойных войск и зэки. На подмостках слева вохряки, выстроившись цепью – руки за спиной, бьют чечетку! Ох и ловко же у них получается! Ирландские степисты и даже испанцы со своим знаменитым танцем фламенко отдыхают… Звучит музыка – «Марш энкаведов». В реальной жизни такого марша не было. Значит, композитору фильма предстоит его написать. Не претендуя на талант музыкального критика, подскажем ход. Может быть, в будущем марше должна прозвучать тема, обозначенная Ваннесой Мэй в арии Марио Каварадосси – третий акт «Тоски», оперы Джакомо Пуччини. Всемирно известная скрипачка Ваннеса Мэй вторую часть арии Каварадосси аранжировала, украсив современным ритмом. Получилось замечательно! Точно ложится под чечетку. Ведь вообще-то ария начинается мрачной мелодией, исполняемой на кларнете. Инципт мелодии (начальная фраза) слышен на заднем плане ранее в акте, когда озаряется небо и тюремщик готовится к казни… Ария, написанная в тональности си минор, является одной из самых известных оперных партий. Нам кажется, что Сталину и гостям из Москвы такой музыкальный ход понравится.
Не одну же «Москву майскую» слушать. Или «Сиреневый туман».
Впрочем, только подсказка – ничего больше. Композитору виднее. Может, ему покажется, что всем известный напев братвы
Эх, яблочко, куды ты котишься?!В Губчека попадешь – не воротишься! —
здесь ляжет органичнее и точнее. Исполняют-то не танцоры какие-нибудь, в обтягивающих трико телесного цвета – похожие на пидоров. Как их до сих пор называют в России. А простая вохра. Увлеченная искусством ритмики.
Не перевелись таланты в народе!
Подмостки устроены высоко. Вровень с тоннелем. Широкими ступеньками они спускаются к основной сцене. Солдаты-охранники молодецки и синхронно наступают на зрителей под «Марш энкаведов». Стук их каблуков напоминает автоматные очереди. Любому хочется удариться в пляс.
И кажется, что обязательно получится!
Ой ли?
А зэки – они на подмостках справа, все как на подбор мускулистые, в синих сатиновых трусах и в белых майках, строят живые физкультурные картины. Когда-то их называли пирамидами. Есть и несколько девушек. Грудастые и улыбчивые, с короткими стрижками. Жопастенькие. По взмаху флажка в руках у старшего физкультурника зэки тоже показывают класс. Их мастерство не уступает вохряковской удали. Делай раз! – атлеты вспрыгивают на плечи впереди стоящих. Сзади их поддерживают за ноги. Делай два! – на спины верхних физкультурников ловко, в два приема, взбираются парни полегче. Делай три! – стоящие в пирамиде соединяют руки. Центральная фигура – рослая девушка с копной пшеничных волос взметнула красный флаг. Публика встретила ее аплодисментами. Сталин поприветствовал девушку.
И она ему улыбнулась в ответ.
Выходит дирижер – офицер в гимнастерке, начищенных сапогах на высоком каблуке и с усами щеточкой. Это Нафталий Аронович Френкель, генерал, командир всего Бамлага. Он взялся дирижировать хором, потому что…
Ну, вы понимаете.
Потому что приехал Хозяин.
Френкелю нельзя ударить лицом в грязь. Даже в мелочах. Он машет не дирижерской палочкой, а тростью, с которой обычно ходит. Не только по московским площадям и хабаровским бульварам. Но и по таежным просекам, по отсыпанной трассе и по котлованам строящихся заводов.
Солист (тот самый зэк с набриолиненными волосами) начинает щемяще:
Утро красит нежным цветомСтены древнего Кремля!Просыпается с рассветомВся советская страна!
Или – земля? Тут подзабылось маленько.
Для рифмы, конечно, правильнее земля. А идеологически – страна. Потому что Страна Советов шире понятия «русская земля»! Гораздо шире…
А зэк продолжает. Он воодушевлен:
Холодок бежит за воротШум на улицах сильней.С добрым утром, милый город,Сердце Родины моей!
Хор подхватывает:
Кипучая,Могучая,Никем не победимая!..
Всех охватывает восторг. Никем не победимая!
Пирамида физкультурников на подмостках синхронно рассыпается, девушка с флагом выбегает на авансцену, солдаты-охранники обступают ее в победной чечетке. Перрон и трибуны взрываются аплодисментами. Слышны здравицы: «Да здравствует великий Сталин, вдохновитель и организатор всех побед!» Френкеля, от волнения и полноты чувств, шатает. Не удержавшись, он тоже начинает бить чечетку.
Хрущев на трибуне задорно ему хлопает и подтанцовывает.
Сталин показывает на них пальцем и смеется.
Никита Сергеевич на пьянках Политбюро тоже выдавал гопака. Дело происходило на даче Сталина.
Костя Ярков, случайно попавший на перрон, чувствует себя частью праздника. Песня «Москва майская» на стихи Лебедева-Кумача здесь, в таежной глухомани, звучит особенно волнующе.
Сталин кивает головой на хор, на танцующих и на командира Бамлага Френкеля. И говорит человеку, похожему на Путина:
– Ну а вы там, Володя, у себя до сих пор поете «Москву майскую»?
– Поем! – радостно подтверждает Володя.
– Вот видишь.
Сталин ведет круги шире.
Он привык мыслить масштабно.
– Я знаю, что ваши историки любят наше время сравнивать с фашистской эпохой. А Сталина с Гитлером. Шалят… Тогда скажи мне, что ценного в искусстве создали при Гитлере? Да почти что и ничего. Ну, может, один Альберт Шпеер оставил след в архитектуре. Он был главным архитектором рейха. Кстати говоря, двадцать лет отсидел в тюрьме, но так и не изменил своего отношения к Адольфу. Он не переоценивал время, в котором жил.
Гость из Будущего полностью в теме. Как говорят сейчас.
Он возражает:
– Шпеер, помимо имперского стиля, ковал еще и военную мощь Гитлера. Он был министром вооружения Германии. Его подземные заводы выпускали не только танки и пушки, но и газовые камеры!
– Я сейчас о другом… При социализме были созданы песни, кинофильмы, полотна и спектакли, оперы, написаны книги, которые стали достоянием мировой культуры! Пастернак, Булгаков, Шолохов, Фадеев, Маяковский, Мандельштам, Цветаева и Ахматова… А при фашизме?! Ни-че-го! Какие-то Марлен Дитрих, Лени Рифеншталь… Вот и вы «Москву майскую» до сих пор поете. Сам говоришь.
Человек, похожий на Путина, усмехается: ловко у Иосифа получается…
Шолохов, любовник Евгении Ежовой, жены наркома-палача, пил как в «Метрополе», так и в станице Вёшенской. Фадеев спивался на даче в Переделкино. Застрелился из охотничьего ружья. Ахматову с Пастернаком травили, Маяковский застрелился, Цветаева и Есенин повесились, Корнилова и Васильева расстреляли, Заболоцкого и Смелякова посадили, Берггольц, бедняга, до конца жизни оплакивала своего нерожденного ребенка, вытоптанного в тюрьме… Осип Эмильевич сгинул в пересыльном лагере на Третьей Речке, во Владивостоке. Есенина развратил гэпэушник Блюмкин, Маяковского – чекист Агранов… Да всего, что было сотворено с деятелями культуры при Сталине, просто нельзя перечесть! Заболоцкий, правда, вернулся и написал полный трагизма, до конца мало кем понятый «Можжевеловый куст». Но, наверное, не
