- Так это вы написали, Хамза?
- Да, это я написал...
- Что ты расселся, встань! - завизжал судья Камал. - Встань, когда разговариваешь со старшими!
Хамза поднялся.
- Как ты смеешь выступать против, если священный шариат поощряет искупительный зякет! - визжал Камал. - Чему тебя учили в медресе?!
Тихий шепот сзади:
- Будь спокойным, не бойся его. Говори то, что думаешь, и он не собьет тебя...
Это голос Юсуфджана. Знаменитый народный мудрец хочет помочь ему, Хамзе!
- Всегда и везде говори только то, что думаешь, - шепчет Юсуфджан, - и тогда никто не будет страшен тебе... Правда сильнее денег, сильнее власти, сильнее оружия...
Хамза делает шаг вперед.
- Я не против зякета, кази-ака, - уверенно говорит он, - я выступил против таких баев, которые благотворительной милостыней беднякам покупают себе право на грех. Но святой шариат запрещает мусульманам грешить. Значит, эти баи идут против шариата?
- Да где ты видел таких баев, которые идут против шариата?! -заорал Миркамилбай Муминбаев. - Где ты видел таких баев?
- Дающий зякет не покупает право на будущий грех! - визгливо кричит судья Камал. - Мусульманин не может знать, какие грехи он еще совершит!.. Мусульманин знает только, какой грех он уже совершил! Зякет искупает прошлые грехи! Чему тебя учили в медресе?
- Держись смелее, - шепчет Юсуфджан, - высказывай свои мысли до конца. Никогда не останавливайся на половине дороги, если считаешь, что ты прав...
- Бай искупил свой прошлый грех зякетом, - медленно, растягивая слова, говорит Хамза. - У бая есть деньги. Значит, он уверен, что сможет дать зякет и в будущем. Значит, ему можно грешить - деньги искупят его грехи, деньги покроют нарушение шариата. Значит, зякет и шариат противоречат друг другу?
- Где ты видел такого бая, где?
- Что происходит у вас в доме, байвачча? - повернулся Камал-кази к Садыкджану. - Вчерашние заморыши учат нас уму-разуму? В кармане нет ни копейки, а клевещут на религию...
- Хватит! Молчать!..
Миркамилбай с трудом поднялся на ноги.
- Молчать! - грозит он кулаком Хамзе. - Хватит!.. Сколько раз ты сам давал зякет бедным?.. Так что же ты трясешь здесь своим поганым языком, как баран курдюком? Беднякам нужен зякет, деньги, а не твоя болтовня!..
- Беднякам нужны знания и просвещение! - взрывается Хамза. - А не жалкие подачки!
- Хамза, опомнитесь, что вы делаете? - подбежав, трясет друга за рукав халата Алчинбек. - Зачем вы ссоритесь с ним?
Ведь он же дает деньги на типографию и учебники...
- Мне не нужны его деньги! - кричит в лицо другу Хамза. Одна-единственная типография, несколько десятков учебников - все это тот же самый жалкий зякет, милостыня, подачка!
- Вы больны, Хамзахон, вы рано встали, вам нужно снова лечь...
- И такой же зякет, такая же подачка те две-три новые школы, которые собирается открыть, да все никак не откроет ваш дядя!
- Вы работаете у моего дяди, он платит вам жалованье!
- И это ничтожное жалованье - тоже зякет!
- Вы сошли с ума, Хамзахон! Вы можете лишиться своего места...
- Да-да, я все время забываю, что вы тоже из этой семьи...
Впрочем, теперь все равно. Мне больше ничего не нужно ни от вас, ни от вашего дяди... Вы все продаете, все покупаете - труд, человеческие отношения, женщин, невест, дочерей...
Дастархан нарушился, сдвинулся, сбился. Все гости вскочили со своих мест - крик, шум, ругань! Все говорят, размахивают руками, возмущаются, наступают ногами на тарелки и блюда.
Никто не слушает друг друга, все хотят доказать что-то свэе.
И только один человек, казалось, оставался спокойным и безучастным ко всему на свете среди всеобщей кутерьмы и гвалта.
И это был, как ни странно, сам Садыкджан-байвачча. Он неподвижно сидел во главе разгромленного дастархана, глядя в одну точку. О чем он думал?
Торжественный вечер испорчен - это было теперь абсолютно ясно. Что ж, виноват он сам. Захотел собрать в своем доме "весь Коканд". Но его не существует, этого "всего Коканда". Нельзя посадить за один стол тех, кто не может, а главное - не должен сидеть за одним столом.
Впрочем, дело не в этом. Просто сегодня неудачный день - одни неприятности. С самого утра. Одна за другой.
Надо переждать. Если аллах немилостив к тебе, надо покорно пропустить этот день. Когда дела складываются удачно, этим ты обязан только самому себе - своему уму, своей воле, своей настойчивости, своему умению наживать деньги. Если же дела идут плохо, значит, аллах отвернулся от тебя. Не надо спорить с аллахом и искушать судьбу.
И все-таки не только одного аллаха обвинял Садыкджанбайвачча в неудаче сегодняшнего дня. Было что-то другое.
Хамза. Он с самого начала как-то странно действовал на байваччу. Присутствие Хамзы в чем-то стесняло байваччу, расслабляло.
"Может быть, я просто опасаюсь, - подумал Садыкджан, - что этот щенок, этот скорпион с ядовитым жалом, этот сын ничтожного табиба напишет в газету и обо мне? Он, дьявол, ловок в своих писаниях. Его слова действительно жалят. Опозорит еще перед всем народом, а?"
Вздор. Ерунда. Глупости.
И тем не менее этот щенок, этот скорпион сорвал вечер. Что делать? Выгнать Хамзу? Но он же гость... Когда через месяц Зубейда войдет в этот дом его, Садыкджана, женой, что будут говорить люди?
Итак, финансовый союз с Миркамилбаем не состоялся. Но, может быть, одноглазый завтра проспится и все забудет?.. Как же, забудет! Вон он стоит перед Хамзой и рычит на него, как собака на кошку. Что делать?
И вдруг байваччу осенило...
Он встал и двинулся к Миркамилбаю и Хамзе.
- Ты плюешь в солонку, из которой берешь соль для своей пищи!-орал на Хамзу пьяный Миркамилбай. - Через твою душу переступила даже собака! Твой рот подобен отверстию старого мешка. Но не слишком ли ты расхрабрился, смелый йигит? Умерь свой пыл, а не то, умирая, будешь нуждаться даже в саване!
А с другой стороны, Хамзу отчитывал Камал-кази. Судья, притомившись по старости лет, уже не был настроен так агрессивно, как полчаса назад. Он только увещевал строптивого поэта, только взывал к его разуму.
- Ведь на тебе лежит благословение святого Али-Шахимардана, - устало говорил старик Камал. - Как же ты мог поднять руку на зякет и на священный шариат?.. Уйми в себе шайтана, дитя мусульманина. Не торопись разбрасывать слова по статьям и газетам. Помни: слова человека, оставшиеся при нем, его рабы. Ничего из того, о чем ты промолчишь, не помешает тебе. Но если ты отпустил свои слова от себя и сделал их достоянием других, ты сам становишься рабом своих слов.
- Почему же ты молчишь? - кричал, брызгаясь слюной, Миркамилбай. Почему не отвечаешь мне? Нажми на гнойник своего вдохновения, поэт, и выдави из себя хотя бы пару слов!..
У тебя же их в запасе, как в животе у верблюда колючек!.. Ты же был так красноречив совсем недавно, оплевывая шариат и коран!.. Что, нечего сказать, да? Онемел, проглотил язык, ты, учитель нации!.. А когда не надо, распахиваешь свой рот, как ворота, завидуя тем, кто может давать зякет! Но ты умеешь только пищать и скулить, будто суслик, вставший на задние ноги.
Тебе не дано настоящего голоса для твоих пакостных речений.
И как только всевышний разрешает ходить по земле таким нечестивцам? Смотрите, мусульмане, как он жалок, этот сочинитель лживых статей, посмевший унизить и оскорбить нашу мужскую честь и расхвалить какую-то ничтожную бабу!
- А действительно, Хамза, почему вы не отвечаете? - спросил хозяин дома, встав рядом с Муминбаевым. - Заживает рана от стрелы, но не заживает рана от резких слов собеседника, если они задели тебя и если ты не дал им вовремя отпор. Или вам понравилось все, что было сказано здесь о вас и ваших статьях?
Ярость полыхнула в груди у Хамзы. Он почувствовал приближение той минуты, ради которой пришел сюда. Сейчас он скажет кое-что не только о зякете и мужской чести. Сейчас они услышат все, что он о них думает.
- Значит, понравилось? - усмехнулся байвачча. - Ну что ж, мы тоже не в обиде на вас за ваши статьи. Конечно, кое-кто здесь погорячился, беседуя с вами, но ведь и вы, наверное, тоже погорячились в своих статьях, делая вывод о том, что зякет и шариат противоречат друг другу, не так ли?
Хамза молчал, опустив голову. Он ничего не понимал.
Ничего не понимал и Миркамилбай. Миллионер с трудом пытался сохранить равновесие.
Судья Камал по старческой немощности прикрыл глаза. Ему хотелось сесть. Все равно куда. Стоявший рядом Алчинбек бережно поддерживал судью под руку.
И только у мудрого Юсуфджана нервно задергалось веко.
"Коварный байвачча готовит ловушку, - решил кизикчи. - Но какую? Как уберечь от нее Хамзу?"
- Я знаю, почему молчал наш поэт, - сказал Юсуфджан.
- Вот как? - прищурился хозяин дома. - Почему же?
- Он слушал мнения читателей о своих статьях, - улыбнулся кизикчи. Один мудрец, байвачча-ака, сказал однажды так:
"Чем говорить, предпочтительнее слушать". - "Почему?" - спросили у него. И мудрец ответил: "Иначе бог не дал бы человеку один язык и два уха".
