Принесли камбалу в сельдерейном соусе. Сергей погладил Августа по голове и спросил, не оттого ли тот такой, что боится ОБЩЕЙ смерти? "Не боюсь, а не хочу",- сказал Август. "Чего же ты хочешь, мой мальчик, если не говорить о твоих разрушительных намерениях в отношении архива и о твоем желании спать с Александрой?" - "Понять, что такое история, по возможности с ней "не смешиваясь", если мне будет позволено употребить выражение нашей очаровательной Александры".
Усаживаясь в такси, он подумал, что она и ушла от него, потому что он любил ее, не желая с ней смешиваться. Да уж ладно, что было, того не воротишь. Шофер включил мотор, и Август, еще не успев назвать адрес, узнал в нем вчерашнего убийцу палачей. "Адрес тот же,- сказал тот, закуривая, и, не поворачивая головы, протянул Августу зажигалку.- Курите, пожалуйста. Я всегда радуюсь благодетельному воздействию на людей моей живительной микстуры. Вас прямо не узнать!" Август закурил. "Нет, право же,- продолжал любезный спаситель,- кто бы подумал, мне опять выпала удача оказаться в вашем обществе по просьбе все того же бесконечно мною чтимого лица (кого? - упомянутого уже вчера, но, как и сейчас, без разъяснений!). Что поделать - вечный закон парности событий. Не прав ли был сэр Артур Эддингтон со своей теорией эмергентной вселенной?" - "Вы случайно не астрофизик?" - не растерялся Август. "Категорически нет. В астрофизике, при всей ее непреодолимой завлекательности, меня отвращает одно - полная зависимость исследователя от сложнейшей аппаратуры. Я профессиональный убийца. Мой идеал - технический минимализм. Никакой пиротехники, механики, электроники. Даже в применении огнестрельного оружия я не могу не ощущать дурного привкуса излишества".
Они подъезжали к ограде загородного дома Вебстера. "Да, чуть было не забыл,- сказал шофер, открывая дверцу и приподнимая шляпу.- Уже упомянутое мною лицо приглашает вас послезавтра к себе. Утром, если вас не затруднит. Адрес - тот же".
Господи, как поздно, спать, спать!
Глава десятая. А ЧТО ЕСЛИ ЭТОГО МОГЛО БЫ И НЕ БЫТЬ?..
"Почему послезавтра, а не завтра?" - была первая мысль, когда, разбуженный телефонным звонком, он снял трубку. Какого черта! "Август,- жалобно-радостный голос Вальки Якулова,- я в аэропорту..." - "Ты не мог позвонить позже, я хочу сказать - раньше?" - "Понимаешь, нет. Ни раньше, ни позже. Я должен был прилететь послезавтра, но неожиданно оказался один невостребованный билет на дополнительный ночной рейс, и я решил не будить тебя в час ночи. А сейчас я не знаю, где мне остановиться, и тут еще одно необычайное обстоятельство, я..." "Город полон необычайных обстоятельств, Валя. Запиши адрес, возьми такси. Это довольно долгий путь, не меньше сорока километров. Я буду ждать тебя у садовых ворот". - "Подожди, ты не дал мне договорить. Все гораздо сложнее. Понимаешь, так получилось, что я не один".- "Ты с Катей, прекрасно".- "Черт, с тобой очень трудно разговаривать. Ну, словом, это не Катя. Короче, мы познакомились в самолете. Точнее, во Франкфурте, где была остановка. Она совершенно замечательная, и я подумал..." - "Я не судья чужой нравственности, но годы, Валя, годы! Ладно, бери скорее такси - и сюда. Я постараюсь изобрести что-то вроде горячего завтрака".
Валька обладал одной особенностью: обращенные к нему вопросы переставали быть вопросами еще до того, как ты получал на них ответ. Или, может быть, они теряли свой смысл как вопросы еще до того, как ты их произносил, от одного Валькиного вида и выражения глаз. Поэтому совершенно все равно, какой именно вопрос ты ему задашь, и поэтому же ему можно задать какой угодно вопрос на свете. Но эта особенность имела и другую сторону - Валька был закрыт для неспрашивающих его. "Интересно,- подумал Август,- о чем его спросила эта "совершенно замечательная" женщина во время остановки во Франкфурте? Если о лаппо-готентотских связях или об опыте чтения пиктских огамических надписей, то Валька пропал. Или - она?"
Было семь утра, когда он услышал скрип мокрых листьев под шинами такси. "Понимаешь,- говорил Валька, идя ему навстречу,- я хотел с ним расплатиться, но он сказал, что ты сейчас выйдешь и чтоб я не беспокоился. Откуда он тебя знает? Я же взял первое попавшееся такси! Или я просто его не понял, ведь мой керский еще весьма далек от совершенства - не хватает разговорной практики, так что..."
Увидев шофера, Август уже не удивился и только добродушно заметил, когда тот приподнял шляпу, что закон парности событий явно нарушен и сэр Артур - не прав.
"О, нет, нет! - Шофер помогал Вальке вытаскивать невообразимого вида чемодан.- Уверяю вас, это - уже другое событие, которое также не замедлит стать парным, если мне будет позволено предположить".
"Я сейчас тебя представлю,- произнес Валька на немецком, который сделал бы честь ленинградской петерсшуле, где училась его мать, но теперь звучал успокоительно-архаично.- Август, фрейлейн Мела. Мела - сокращенное Кармела. Так ее назвали в монастырской школе, в раннем детстве, конечно. Между прочим, она прекрасно понимает по-русски, ибо ее родители - русины, которых ошибочно называют славянами, в то время как они ославяненные мадьяры, бежавшие в Закарпатье от гусситских погромов".
Она была неописуема в буквальном смысле этого слова. То есть в смысле невозможности ее описать, если не брать в расчет такие ничего не значащие тривиальности, как рост, немного ниже среднего, или цвет волос, скорее черный, нежели коричневый. Даже ее возраст мог бы быть каким угодно - между двадцатью пятью и сорока годами. Все это, разумеется, пока ты ее наблюдаешь, то есть занят своим делом, а она - никаким. Когда же она сама что-то делает, скажем, наблюдает тебя, получается совсем другой эффект, хотя тоже - неописуемый.
"Вот кофе. Завтрак через двадцать минут. Если хотите, можете пока принять душ. Ванная прямо напротив вашей комнаты, фрейлейн Мела, только, пожалуйста, будьте осторожны - при входе на второй этаж очень низкая балка, и у гостей здесь принято расшибать о нее лбы. Дама, которая жила в вашей комнате, уехала два дня назад, и я боюсь, что служанка не успела сменить белье, но она должна появиться до девяти, поскольку хозяин, которого я временно замещаю, завтракает в четверть десятого". "Большое спасибо, кофе - великолепен.- У нее был тихий, но очень ясный голос.- А насчет балки не беспокойтесь - я не так высока. Но в вашем предупреждении вы не могли исходить из личного опыта - шрам у вас на лбу никак не от удара о балку. Совершенно очевидно, что это ВАС ударили каким-то тупым, закругленным на конце предметом. Например, носком сапога".
"Валя,- сказал он, когда Мела вышла,- только не пытайся меня убедить, что таких женщин раздают во время остановки во Франкфурте в качестве поощрительной премии пассажирам, летящим в Город. Скажи мне лучше, о чем она тебя там спрашивала?" "Спрашивала? Да, конечно...- Валька напряженно вспоминал.- Ну сначала она спросила, вижу ли я, что она находится в ПОЛНОМ отчаянии, а если вижу, то не дам ли я ей триста марок для доплаты за полет в Город - в нашем самолете были свободные места".- "Хорошо, а потом?" - "Ну потом, когда я ответил, что вижу и дам, она спросила, не могу ли я зака
зать для нее кофе и сэндвич в баре. Это я тоже мог. У меня было четыреста марок... Но подожди, откуда все-таки у тебя взялся такой шофер такси, который знает, кого к тебе везти, когда ты еще сам об этом не знаешь, да притом и денег не берет? Или они все здесь такие?" - "Валя, это я задаю вопросы, а ты отвечаешь. Иначе мы не успеем поговорить до ее возвращения. Что еще она тебе сказала?" - "Первые день-два ей некуда будет деться в Городе, и, если можно, чтобы я взял ее с собой. К тебе, то есть к Вебстеру. Вот, пожалуй, и все. Да, когда мы уже ехали в такси, она добавила: если все это предполагает, что она будет со мной спать, то ладно, хотя она бы хотела немного подождать". - "А сам ты тоже предпочитаешь подождать?"
Валька довольно долго думал. Потом допил кофе и сказал: "Нет".
В восемь утра вся кухня была залита холодным светом, льющимся из иллюминатора на потолке. "Омлет замечательный,- сказала Мела.- Когда я мылась, то вспомнила, как ты объяснял мне в самолете про Древнего Человека - он ведь метафора, да?" - "Не совсем, скорее образ моего воображения, он тот, кто НАБЛЮДАЕТ и ВСЕГДА НАБЛЮДАЛ в том месте, где происходят события и где его самого наблюдать невозможно".- "Но тогда он не может быть конкретным человеком?" - "Моя дорогая Мела,- возразил Валька,- чтобы стать конкретным, образ должен совпасть с каким-то конкретным существом в прямом, физическом смысле слова". "Уже совпал.- Теперь у Августа не осталось никаких сомнений.Кому еще кофе?"
Август оказался в ситуации, которая сама требует, чтобы он ее принял. Не искал причин ее возникновения или своего в нее включения, а просто принял, то есть полностью с ней слился.
"Спать очень хочется.- Мела поднялась.- Да не беспокойтесь, пожалуйста, о белье - оно совершенно чистое. Жившая здесь дама ни разу не спала, в своей постели по крайней мере". "Она могла спать на полу,- заметил Валька тоном, каким он и его коллеги говорят о назначении глиняных кубиков, осколки которых были найдены при раскопках в Иерихоне.- Я знаю женщин, которые любят спать на полу". "Она не любит спать на полу, и она не спала на полу, а спала на постели Августа, в то время как он - в этом я совершенно уверен - также спал не на полу, а на той же постели,- сказал Вебстер, входя.- Дорогой Валентин Иванович, я бесконечно рад вас видеть наконец в этом городе, in situ explorationis. Завтра я везу вас на раскопки, а послезавтра мы устроим маленькую конференцию: археолог, историк-лингвист и свободный мыслитель - прелесть! А-а... Я, кажется, не имел чести быть представленным вашей спутнице..."
