рот, но не смогла ничего из себя выдавить.
– Новость ужасная, да еще на фоне смерти Чарли… – Роберт покачал головой. – Это погубит школу.
Дженни сидела молча, кусала губу, мечтая об одном – не расплакаться перед ним.
– Как? – Звук вышел сдавленным, но на большее она была не способна.
– Вчера вечером Хью обнаружили дома мертвым. Полиция считает – самоубийство.
Дженни спрятала лицо в ладонях, всхлипнула:
– Почему? Почему он так поступил? Только не Хью, не Хью…
Роберт озадачился. Он-то ожидал, что Дженни станет сочувствовать ему, его тяжелому положению.
– Простите, Дженни, я не думал, что вы настолько расстроитесь. Вы хорошо знали Хью?
– Да, – кивнула она. – Я знакома с ним почти тридцать пять лет. Убирала у него когда-то, еще до работы здесь.
– Правда?!
– Да, он был добрейшим джентльменом на свете. Мухи бы не обидел ни за что!
– Ш-ш, Дженни! Тише, это секрет. Никому не рассказывайте.
– Нет-нет, я понимаю. Не расскажу. Извините, мистер Джонс, я просто в шоке. Пройдет.
– Верю. Давайте-ка вы сегодня пораньше уйдете домой? Вы часто перерабатываете вечерами.
– Спасибо, мистер Джонс. Так и сделаю.
– Тогда до завтра.
Дженни уже спешила к двери.
– Вы точно справитесь? – спросил директор.
– Да. И никому не расскажу. Обещаю.
Дженни вставила ключ в замок. Переступила порог маленькой прихожей, закрыла за собой дверь, и тут ноги наконец подкосились. Дженни сползла на пол.
Когда слезы иссякли, она с трудом встала и поплелась в кухню, где рухнула на стул. Даже вид новенькой встроенной мебели, купленной благодаря жесткой экономии, сейчас не радовал.
– Столько лет надрываться, отказывать себе во всем, откладывать каждый пенни – ради чего? – горько вопросила Дженни. – Какой смысл?!
Она поднялась, медленно дошла до чайника. Набрала воду, включила. Не снимая пальто, побрела по комнатам крошечного бунгало – опрятного, как обычно. Отыскала в кармане платок, высморкалась. Чтобы позволить себе наконец небольшой собственный дом, Дженни работала всю жизнь.
Она коснулась мягкой ситцевой ткани на спинке дивана, безупречно чистой, как в день покупки. Обежала взглядом комнату. Вот большой телевизор, его Дженни приобрела за пару сотен фунтов лишь недавно, до этого она много лет пользовалась прокатным.
За все в бунгало Дженни заплатила сама. Ноги опять стали ватными, она присела на подлокотник дивана.
У нее бывали поклонники. Красотой Дженни не отличалась, но мужчин она определенно интересовала.
Вероятно, тот факт, что сердце Дженни уже кому-то принадлежит, лишь сильнее подогревал желание ее завоевать. Один поклонник вел себя очень настойчиво, не мог понять, почему она отвергает его предложение о замужестве.
Насколько проще оказалась бы жизнь, ответь Дженни согласием! Было бы с кем разделить повседневные тяготы, на чьем плече поплакать в трудную минуту, – однако упрямый отказ Дженни удовлетвориться кем-либо, кроме одного-единственного желанного ей мужчины, делал эту перспективу невозможной.
Дженни забыла о вскипевшем чайнике и подошла к тележке для напитков. На ней, точно караульные, выстроились четыре бутылки. Херес Дженни изредка попивала, по воскресеньям, но портвейн, бренди и виски – рождественские подарки от мистера Джонса – стояли нетронутыми, поскольку гости заглядывали к ней редко.
Бренди, говорят, помогает при шоке. Дженни отвинтила крышку сильными, умелыми руками. Плеснула немного в стакан, сделала глоток.
Бренди обожгло горло, Дженни поперхнулась, не ожидав такой крепости. Однако в груди и животе потеплело, ощущение ей понравилось, и она глотнула еще.
Переместилась к инкрустированному серванту красного дерева, который раньше принадлежал матери и был единственной по-настоящему ценной вещью в доме Дженни. Она открыла ящик слева, нащупала старый коричневый конверт. Вынула из него фотографию, села на диван.
Глядя на снимок, Дженни вздохнула. Ее самый важный секрет, самое теплое воспоминание, величайшее достижение в жизни.
Она убрала фото назад в конверт и горестно уставилась в пустоту. Вот и все, последняя ниточка, связывающая ее с прошлым, оборвалась.
* * *
Алистер Майлз изучал сидящую перед ним группу из четырнадцати юношей и девушек сомнительного вида. Все одетые в форму, они точно сговорились выглядеть неряшливо. Ни тебе аккуратно повязанного галстука, ни начищенной обуви…
«Бурчу, прямо как мой отец», – отметил про себя Майлз.
– Дамы и господа, спасибо, что пришли. Причина сбора вам наверняка известна. – Он присел на стол Себастьяна Фредерикса, оглядел юные лица. – Надо полагать, в вечер смерти Чарли все вы были с ним в пабе. Верно?
Компания дружно закивала.
– Хорошо. Для начала скажу следующее: все, сказанное вами, сохранится в тайне. Меня не интересуют ваши проступки, и я ни о чем не стану докладывать старшим. Я лишь хочу выяснить кое-что о Чарли и о том вечере, поэтому прошу всех быть честными. Первый вопрос: баловался ли Чарли наркотиками?
После недолгой тишины и нервных переглядываний ответила симпатичная блондинка:
– Нет, не баловался.
– Простите, вы?..
– Эмили Харрис. Я девушка Чарли… То есть была его девушкой.
Она потупила взгляд и закусила губу, явно пытаясь справиться с накатившими чувствами.
– Сочувствую, Эмили. Для вас это, наверное, страшное потрясение.
Девушка молча кивнула.
– Говорите, Чарли не употреблял наркотики? Уверены?
– Абсолютно. Он не был идиотом, детектив. Знал, что из-за эпилепсии ему опасно прикасаться к наркотикам.
– А они у вас… доступны? – Майлз внимательно следил за выражением лиц.
– Послушайте, детектив, – долетел мужской голос из дальнего конца комнаты. – Вряд ли хоть кто-то из нас поклянется, что ни разу не пробовал чего-нибудь запрещенного.
Послышалось смущенное, но согласное бормотание.
– С кем имею честь?
Густые темные волосы юноши доходили почти до плеч. Галстука он не носил, заменив его деревянными бусинами на кожаном шнурке. Запястья украшали плетеные хлопковые фенечки.
– Дад Симпсон. Из Флит-Хауса. Мы с Чарли дружили не один год. Часто вместе тусили. Я согласен с Эмили. Ни разу не видел, чтобы Чарли прикасался к наркотикам.
– Можно поинтересоваться, где их здесь добывают?
– Всегда находится кто-нибудь, готовый что-нибудь продать.
– В пабе?
– Господи, нет. В школе.
– Однако Чарли не приобщался?
– Нет. – Дад покачал головой. – Мамочка вбила ему в голову. Он был тот еще засранец, наш Чарли, но без помощи извне. У него это само собой получалось.
По комнате прокатился смешок.
– Значит, в тот вечер вы пили в пабе вместе с Чарли?
Помедлив, Дад кивнул.
– Хорош, Дад, – вмешался другой мужской голос. – Давай начистоту: вы с Чарли уже пару месяцев не разговаривали.
– Почему? Поссорились? – спросил Майлз.
Дад густо покраснел – от шеи к щекам.
– Ага, можно и так сказать, – ответил второй ученик.
– Вы кто?
– Джеймс Эрроусмит. Тоже из Флита. Сам просветишь детектива, Дад, или лучше я?
– Твою ж мать! Спасибо, Джеймс, – пробормотал Дад. – Слушайте,
