Одуреть можно.
- Тебе же сегодня должны дать окончательный ответ насчет "грязнухи". Она уже второй раз повторяет то же самое. - Ты же сказал: сегодня должны дать ответ.
Она прямо-таки цепляется, точно это одна-единственная ее забота.
- Ну должны. Ну и что с того?
- Так ведь надо идти за ответом.
-- Успеется.
- Нет, нет! Это очень важно. Надо идти сейчас.
Даже приятно, что она это говорит. Сняла бы еще свой платочек и порядок: прежняя Жужелка.
- Я тоже пойду с тобой на завод. Подожду у ворот, пока ты сходишь в отдел кадров.
Секунду он соображал. Со всех точек зрения отсюда лучше уйти. Останешься во дворе, дождешься, что при Жужелке явятся из милиции.
- Ну, допустим. Пойти можно, но только, если ты не будешь там терять зря время. Ты можешь там посидеть и учить химию, Согласна?
Она согласилась.
- Тогда подожди, я сейчас.
Он сорвал с веревки рубашки, трусы - они почти уже висохли. Носки были сырые. Сойдут и так. Он нырнул в дом.
О глажке теперь не могло быть и оечи. В висках стучало, точно метроном отбивал время. До встречи с Баныкиным осталось четыре часа сорок минут. Он осторожно снял с гвоздя рамку с фотографией отца и положил ее между рубашками. Увернул все свое имущество в старые газеты. Получился пухлый пакет. Отыскал в кухонном столе бечевку, перевязал пакет-он немного утрамбовался. Подхватил его под мышку, снял с вешалки свой пиджак Закрыл на ключ дверь и обернулся. Старуха Кечеджи стояла наготове с большим кульком.
- Вот тут, Леша, сырники, свежие. Утром нажарила. Ешь на здоровье.
Он не посмел отказаться, хотя и без того руки у него были заняты. Он был тронут до чертиков. Сразу вспомнилось, как в детстве она приносила ему рыбный суп в миске.
Грустно глядя на его сверток, на пиджак, перекинутый через руку, старуха покачала головой.
Они уж было направились со двора.
- А ты почему без учебника? - спросил Лешка.
- Я по тетрадке учить буду.
Тоненькая тетрадка была при ней.
- Нет, это не дело. А где твой учебник?
Она не отвечала.
- Куда ж он делся? Ты что, совсем обалдела?
- Я его потеряла.
- Вот это да!
Сказал и осекся. Быстро опустил на булыжник сверток, пиджак и кулек с сырниками. Открыл снова дверь. Вошел в комнату, увидел странный яркий прямоугольник на стене, где висела фотография отиа. Стал рыться в книгах на этажерке. Он очень волновался. "Задачи по алгебре", "История" - все новенькие, незахватанные, с самой осени стоят. У него от нетерпения дрожали руки. Только бы найти. Наконец, вот она, "Химия"! Уцелела!
Опять запер дверь. Отдал Жужелке новенький учебник. Поднял пиджак, сверток и кулек. Помахал рукой на прощанье старухе Кечеджи. Ну, теперь пошли.
Жужелка немного отставала, и он замедлил шаг.
- Вот что я придумал. Мы потом знаешь куда пойдем?
К морю.-Он прямо-таки одаривал ее.-Ты будешь на пляже сидеть, занимачься. Согласна?
Она не отвечала Издали он увидел часы у почты и сверил по ним свои. Осталось четыре часа двадцать минут. Это же целая вечность!
- Ты ж сама говорила: хорошо бы к морю ездить. Ты что, забыла?
Он где-то парил и был поверх всего, что произошло там вчера с этим злосчастным учебником. Он жил тем, что происходило сейчас, и только сейчас. Каждая секунда была наполнена до краев.
Он чувствовал себя беспричинно счастливым. Это даже подло, что он так счастлив, когда ей плохо. Но она ему была во сто крат ближе вот такая, совершенно беспомощная.
- Ты только сдай, будем каждый день на море ездить.
Я лодку одолжу, у меня там знакомый имеется, у него лодка.
Знаешь, как здорово. В штиль можно до самых Островов на лодке дойги.
Он сам не знал, что говорит. Все спуталось, и он нс мог остановиться.
Когда пришли к заводу, Жужелка, сев на скамейку у высокой каменной ограды, поправила юбку на коленях и послушно, как маленькая, раскрыла учебник, сказав ему:
- Ты иди Я 1ут буду ждать.
Он не мог видеть ее такой поникшей.
- Клена! Ты самая замечательная девушка на свете.
Она подняла голову и посмотрела ему в глаза.
Все, у кого в запасе не четыре, а гораздо больше часов, да знают ли они, что это такое - короткие секунды? Это же целая жизнь!
- Хочешь, я стойку выжму?
Она улыбнулась. Первый раз за весь день. До чего же ей идет, когда она улыбается!
- Хочешь?
- Тебе идти надо. Что ты придумываешь?
- Нет, ты скажи, хочешь?
Она засмеялась и заправила в юбку выбившуюся кофточку.
- Иди же. А то еще на твое место кого-нибудь возьмут.
Он положил возле нее на скамейке пиджак, сверток и кулек.
У двери бюро пропусков оглянулся. Жужелка сидела, уткнувшись в учебник.
Он взлетел на второй этаж, сунулся в окошко за пропуском - он страшно торопился.
- Обеденный перерыв, - сказали ему.
Он скатился обрадованно вниз, распахнул дверь. Сколько минут он бессмысленно потерял!
- Обеденный перерыв сейчас, - сообщил он Жужелке.
- Да? Ну ладно. Обождем. - Краешком глаз она взглянула на него, не отрываясь от учебника.
Ветер поднимал пыль, кружил, прибивал к каменной ограде завода окурки, шелуху семечек, мелкую гарь отходов.
Лешка откинулся на спинку скамьи. Возле молоденьких посадок еще слабой акации сидели на узлах или прямо с краю тротуара, упираясь ногами в булыжник мостовой, расторговавшиеся на базаре женщины. Они ждали попутную машину и терпеливо сидели рядком в своих теплых цветных кофтах, окруженные покупками. Блестела на солнце цинковая детская ванночка.
А дальше, за ними, где булыжник круто скатывался вниз, поблескивала вода Кальмиуса и взлетал над рекой мост.
Неподалеку продавали мороженое. Лешка сорвался с места, прошелся взад-вперед возле мороженщика и вернулся ни с чем.
Сколько раз мечтал накупить Жужелке вволю всех сортов мороженого, но на эти деньги не стал.
- А когда ж мы теперь к морю пойдем? - спросила вдруг Жужелка.
- После. Или, если хочешь, - сейчас. Можно прямо сейчас пойти.
- Лучше сначала дождемся ответа. Тогда пойдем.
Ветер затеребил ее юбку, и Жужелка обеими руками ухватилась за подол, натягивая юбку на колени. Она задумчиво уставилась вдаль на поднимавшийся вверх город.
Лешка протянул ей сырник. Она взяла и стала есть. Сырники оказались как нельзя кстати, оторваться от них было невозможно. Они с аппетитом уплетали их, пока не опорожнили весь кулек. Мировая бабка, эта старуха Кечеджи.
Самосвал, груженный железным ломом, требовательно сигналил у заводских ворот. Лешка не спускал глаз с него, пока он не скрылся за воротами. Может, это с кроватной фабрики привезли.
- До чего же тянется этот обеденный перерыв, - сказала Жужелка.
- Теперь уже недолго осталось.
Он смотрел сбоку на ее круглый подбородок, подхваченный снизу платочком, на крепкие губы. Перевел дух, сказал сурово:
- Больше ты не будешь спать во дворе. - В голове мелькнуло: может, во дворе ей спать все же лучше, потому что у матери ведь ночует шофер, но он повторил:-Это не дело-одной.
Позови Полинку, пусть и она с тобой.
Но она только отмахнулась:
- Опять ты распоряжаешься.
Она вдруг заметила Лешкин пиджак и сверток.
- Зачем ты это взял?
- А почему бы нет? Дождь, например, посыпет.
- Нет, зачем ты это взял? Нет, нет! Ты что-то скрываешь.
А вчера сказал, что ничего не будет. Ты что, соврал? Соврал? Ты скажи.
Он развалился на скамейке, вытянув ноги.
- Вот еще. Что за истерика? Что мне может угрожать? Что я, чижик какой-нибудь, что ли. Поплаваю на "грязнухе", мне стаж отстучит. Для того и иду. А ты думала, для чего? Можег, в техникум подамся вечерний. В какой-нибудь дохленький, где полегче. - Он чувствовал: она напряженно слушает. А его так и несло: на вот, получай. Ведь ей такие нравятся.-Что важно?
Чтоб работа не пыльная. Лишь бы зашибать прилично.
Он сел, выпрямившись, притянул к себе пиджак, сверток.
Курил короткими затяжками и все говорил, говорил. Жужелка смотрела на него во все глаза. Он держал сигарету, как Лабоданов, двумя пальцами, большим и указательным.
- Ты все врешь! Врешь! - вне себя закричала она.
Назад он не вернулся и не знал, долго ли Жужелка прождала его.
Он не мог вернуться к ней. Во-первых, отказ в отделе кадров.
Признаться? Она станет ужасаться, жалеть его. Продолжать кривляться? Тоже противно. Во-вторых, он сказал ей, чтоб она теперь без него ни на .шаг, а у самого осталось каких-нибудь два с половиной часа.
В общем он вышел с заводской территории через другие ворота.
Двое парней в ковбойках приколачивали к забору огромное объявление. Лешка задержался, прочел. Завод производит набор в ремесленное училище лиц в возрасте от шестнадцати до восемнадцати лет. Что ж, он еще может поступить. Трест "Домноремонт" сообщал: нужны слесари, электрики, нужны сварщики, газовщики. Нужны... А что нужно тебе? Вот в чем вопрос.
Кадровичка, та просто безо всяких ужимок преподнесла ему:
