Иван Бунин - Том 1. Стихотворения. Рассказы

Канарейку из-за моря
Привезли, и вот она
Золотая стала с горя,
Тесной клеткой пленена.

Птицей вольной, изумрудной
Уж не будешь — как ни пой
Про далекий остров чудный
Над трактирною толпой!

У птицы есть гнездо, у зверя есть нора.
 Как горько было сердцу молодому,
Когда я уходил с отцовского двора,
 Сказать прости родному дому!

У зверя есть нора, у птицы есть гнездо.
 Как бьется сердце, горестно и громко,
Когда вхожу, крестясь, в чужой, наемный дом
 С своей уж ветхою котомкой!

Свод радуги — творца благоволенье,
Он сочетает воздух, влагу, свет —
Все, без чего для мира жизни нет.
Он в черной туче дивное виденье
Являет нам. Лишь избранный творцом,
Исполненный господней благодати, —
Как радуга, что блещет лишь в закате, —
Зажжется пред концом.

Прекрасен твой венок из огненного мака,
Мой Гость таинственный, жилец земного мрака.
Как бледен смуглый лик, как долог грустный взор,
Глядящий на меня и кротко и в упор,
Как страшен смертному безгласный час Морфея!

Но сказочно цветет, во мраке пламенея,
Божественный венок, и к радостной стране
Уводит он меня, где все доступно мне,
Где нет преград земных моим надеждам вешним.

Где снюсь я сам себе далеким и нездешним,
Где не дивит ничто — ни даже ласки той,
С кем бог нас разделил могильною чертой.

Где ты, звезда моя заветная,
 Венец небесной красоты?
Очарованье безответное
 Снегов и лунной высоты?

Где молодость, простая, чистая,
 В кругу любимом и родном,
И старый дом, и ель смолистая
 В сугробе белом под окном?

Пылай, играй стоцветной силою,
 Неугасимая звезда,
Над дальнею моей могилою.
 Забытой богом навсегда!

И вновь морская гладь бледна
Под звездным благостным сияньем,
И полночь теплая полна
Очарованием, молчаньем —
Как, господи, благодарить
Тебя за все, что в мире этом
Ты дал мне видеть и любить
В морскую ночь, под звездным светом.

Зачем пленяет старая могила
Блаженными мечтами о былом?
Зачем зеленым клонится челом
Та ива, что могилу осенила
Так горестно, так нежно и светло,
Как будто все, что было и прошло,
Уже познало радость воскресенья
И в лоне всепрощения, забвенья
Небесными цветами поросло?

В полночный час я встану и взгляну
На бледную высокую луну,
И на залив под нею, и на горы,
Мерцающие снегом вдалеке…
Внизу вода чуть блещет на песке,
А дальше муть, свинцовые просторы.
Холодный и туманный океан…

Познал я, как ничтожно и не ново
Пустое человеческое слово,
Познал надежд и радостей обман,
Тщету любви и терпкую разлуку
С последними немногими, кто мил,
Кто близостью своею облегчил
Ненужную для мира боль и муку,
И эти одинокие часы
Безмолвного полуночного бденья,
Презрения к земле и отчужденья
От всей земной бессмысленной красы.

Мечты любви моей весенней,
Мечты на утре дней моих,
Толпились как стада оленей
У заповедных вод речных:

Малейший звук в зеленой чаще —
И вся их чуткая краса,
Весь сонм, блаженный и дрожащий,
Уж мчался молнией в леса!

Печаль ресниц, сияющих и черных,
Алмазы слез, обильных, непокорных,
 И вновь огонь небесных глаз,
 Счастливых, радостных, смиренных, —
Все помню я… Но нет уж в мире нас,
 Когда-то юных и блаженных!

Откуда же являешься ты мне?
Зачем же воскресаешь ты во сне,
 Несрочной прелестью сияя,
И дивно повторяется восторг,
 Та встреча, краткая, земная,
Что бог нам дал и тотчас вновь расторг?

В гелиотроповом свете молний летучих
На небесах раскрывались дымные тучи,
На косогоре далеком — призрак дубравы,
В мокром лугу перед домом — белые травы.

Молнии мраком топило, с грохотом грома
Ливень свергался на крышу полночного дома —
И металлически страшно, в дикой печали,
Гуси из мрака кричали.

Была весна, и жизнь была легка.
Зияла адом свежая могила,
Но жизнь была легка, как облака,
Как тот дымок, что веял из кадила.

Земля, как зацветающая новь,
Блаженная, лежала предо мною —
И первый стих, и первая любовь
Пришли ко мне с могилой и весною.

И это ты, простой степной цветок.
Забытый мной, отцветший и безвестный.
На утре дней моих попрала смерть, как бог.
И увела в мир вечный и чудесный!

Плывет, течет, бежит ладьей,
И как высоко над землей!
Назад идет весь небосвод,
А он вперед — и все поет.
Поет о том, что мы живем,
Что мы умрем, что день за днем
Идут года, текут века —
Вот как река, как облака.

Поет о том, что все обман,
Что лишь на миг судьбою дан
И отчий дом, и милый друг,
И круг детей, и внуков круг,

Да вечен только мертвых сон,
Да божий храм, да крест, да он.

Что впереди? Счастливый долгий путь.
Куда-то вдаль спокойно устремляет
Она глаза, а молодая грудь
Легко и мерно дышит и чуть-чуть
Воротничок от шеи отделяет —
И чувствую я слабый аромат
Ее волос, дыхания — и чую
Былых восторгов сладостный возврат…
Что там, вдали? Но я гляжу, тоскуя,
Уж не вперед, нет, я гляжу назад.

Ты на плече, рукою обнаженной.
 От зноя темной и худой,
Несешь кувшин из глины обожженной,
 Наполненный тяжелою водой.
С нагих холмов, где стелются сухие
 Седые злаки и полынь,
Глядишь в простор туманной Кумании.
 В морскую вечереющую синь.
Все та же ты, как в сказочные годы!
 Все те же губы, тот же взгляд,
Исполненный и рабства и свободы,
 Умерший на земле уже стократ.
Все тот же зной и дикий запах лука
 В телесном запахе твоем,
И та же мучит сладостная мука, —
 Бесплодное томление о нем.
Через века найду в пустой могиле
 Твой крест серебряный, и вновь,
Вновь оживет мечта о древней были.
 Моя неутоленная любовь,
И будет вновь в морской вечерней сини.
 В ее задумчивой дали,
Все тот же зов, печаль времен, пустыни
 И красота полуденной земли.

«Опять холодные седые небеса,
Пустынные поля, набитые дороги,
На рыжие ковры похожие леса,
И тройка у крыльца, и слуги на пороге…»

Ах, старая наивная тетрадь!
Как смел я в те года гневить печалью бога?
Уж больше не писать мне этого «опять»
Перед счастливою осеннею дорогой!