не могли встретиться и поговорить вдвоем, – мужчина украдкой глянул на Лену, но и этого коротенького взгляда ей хватило. – Затем они все же договорились встретиться так, чтобы никто не знал об этом. Это было очень важно. Но один из них не явился на встречу. Второй воспринял это как знак неуважения и пренебрежения, и больше никогда не разговаривал с первым. Но если бы он соизволил узнать, что произошло, он бы понял, что причиной всему была нелепая случайность, и его товарищ, теперь уже бывший, ни в чем не виновен.
Лена понимала, что Илья Алексеевич придумывает притчу на ходу, чтобы проследить за ее реакцией. Понимала ли это Полина? Вряд ли.
– И больше они никогда не общались? Не помирились?
– Нет, – приподняв брови, ответил Илья.
– А я вспомнила похожую притчу, – сказала Лена. – Библейскую. Жили по соседству два царя. И вот однажды один царь послал гонца к своему соседу. Гонец ехал так быстро, что запыхался, а приехав, сказал царю так: «Мой господин повелел сказать, чтобы вы дали ему голубую лошадь с чёрным хвостом, а если вы не дадите такой лошади, то…», но царь разгневался и не позволил ему окончить фразу. «Доложи своему царю, что у меня нет такой лошади, а если бы была, то…», – царь запнулся, а испуганный гонец выбежал из дворца и возвратился домой. Услышав такой дерзкий ответ, просивший лошади царь рассердился и объявил войну своему бывшему другу. Много было убито людей и сожжено земель. Война дорого обошлась обоим государствам. Когда казна истощилась, и люди устали воевать, цари сошлись, чтобы обсудить претензии друг к другу. Тогда второй царь спросил первого: «Что ты хотел сказать своей фразой: «Дай мне голубую лошадь с чёрным хвостом, а если не дашь, то…»?». «Тогда пошли лошадь другой масти, – ответил первый царь. – Вот и всё. А ты что хотел сказать своим ответом: «Нет у меня такой лошади, а если бы была, то…»?» «То непременно послал бы её в подарок моему доброму соседу, – ответил второй царь. – Вот и всё».
Троица помолчала. И только двое знали, о чем на самом деле ведется речь. Они говорили на своем, аллегорическом языке, чтобы Полина ни о чем не догадалась.
– Иногда люди недопонимают друг друга и не стараются избежать этого, – грустно сказал Илья Алексеевич, глядя на Лунь. – И это может привести к самым печальным последствиям. А в конце, когда трагедия уже случится, вдруг выяснится, что кто-то где-то что-то недоговорил или недопонял… Вы это хотели сказать, Лунь?
– Именно так.
– Я так и понял. Ваша притча действительно очень напоминает мою. Только цари все же примирились в финале.
«Но ведь Ваша история выдумана, а моя – нет», – подумала Лена.
– Да, но какой ценой?
– О, сколькими подобными случаями полнится наша жизнь, история, наш мир!..
– Искусство, – добавила Лена.
– Мир – это и есть искусство, – отозвался Илья Алексеевич чуть более пылко, чем следовало, и тут же сник, будто девушки могли догадаться о его секрете. – Впрочем… не хотите орехов?
Мужчина почему-то посмотрел на Лунь, хотя обращался к обеим, чтобы перевести тему.
– Почему бы нет, – сказала Полина. – Только… они же в скорлупе.
– А этот вопрос легко решается.
Илья Алексеевич поднялся, прошелся к шкафчику и достал орехоколку.
– Лунь, Вы будете? Я мог бы наколоть и для Вас.
Кажется, Поля начинала замечать, что в этот раз дядя уделяет слишком много внимания ее подруге. Но почему именно так, она не могла и подумать. «Совпадение просто, – решила она и не стала развивать эту мысль. – Ну что может быть между ними? Глупости. Ведь это моя Лунь. Да и когда бы? Они видятся третий раз в жизни».
– Если только чуть-чуть, – смутилась Лена.
Для нее эти знаки внимания были как электрические разряды. «Зачем он так, зачем? – пугалась она. – Слишком открыто! Полина же все видит и слышит! Неужели он не понимает, что она может заподозрить? Но как приятно… Боже! Как приятно! И еще более приятно, что она ничего не знает!»
Воздух, которым дышала Лена, был разрежен от напряжения. Длинные тонкие разряды тянулись электрической паутиной между нею и Ильей Алексеевичем, разряды, невидимые для Полины, необъяснимые, но ощущаемые каким-то шестым чувством.
И Лена, и Илья Алексеевич понимали, что эти разряды не означают ничего, кроме общей тайны и возможности говорить о ней иносказательно. Но девушка радовалось и малому, ведь это был шаг к сближению с Ильей.
Разговор продолжался еще довольно долго и все время менял направление – то мистика, то религия, то биология, то политика… В оживленных спорах всегда невозможно уследить, куда спешит коллективная мысль, и останавливать ее не имеет смысла.
Илья Алексеевич медленно и вдумчиво раскалывал орешки, бережно очищал от скорлупы и по очереди протягивал то Полине, то Лене. Забирая очередной орешек, Лена не могла заставить себя поднять глаза, чтобы проверить, смотрит ли на нее мужчина, и если да, то каков этот взгляд? Она касалась его большой раскрытой ладони, касалась чудесных длинных пальцев, и содрогалась от наслаждения. «Он кормит меня с руки», – с упоением думала она, разжевывая фундук, и была безоговорочно счастлива в те моменты.
– Илья! А мед? Мед у вас дома есть?
– Должен быть в кладовой, – нахмурился Вилин, и на высоком лбу прорисовались неглубокие морщины.
– Сейчас же вернусь! – как ребенок подпрыгнула Поля. – Мед с орехами – это же… сейчас я вам покажу, что такое изысканные сладости!
Едва она сделала шаг прочь из кухни, Илья Алексеевич отложил орехоколку в сторону, протянул руку через стол и положил свою ладонь на ладонь Лены. Та смотрела на это, часто моргая и не вполне осознавая, что это происходит в действительности.
– Почему? – негромко, но настойчиво спросил он, и она знала, что он имеет в виду.
Девушка подняла глаза и с трудом разомкнула пересохшие губы.
– Почему Вы не пришли, Лунь? – сколько недоумения играло в его добром голосе!
– Илья Алексеевич, я… это очень трудно объяснить, я не могу, не могу сейчас…
– Я ждал Вас. Как я Вас ждал! – переходя на шепот, горячо говорил Илья, сжимая ее руку.
Из глубины дома раздался грохот.
– Ой! – крикнула Полина. – Я тут какой-то ящик опрокинула!
– Ничего страшного! – крикнул Илья в ответ. – В ней всяческий хлам, не переживай!
– А где же банки?!
– Смотри слева, на полках!
Они понимали, что времени у них очень мало.
– Вижу! А, нет, это варенье…
– Что произошло, Лунь? Я надеялся… С Вами что-нибудь случилось, верно, в тот день? Я прав?
– Вы правы, случилось, и… и очень страшное.
– Лунь… что?!
– Я не могу, – Лена вымученно улыбнулась и покачала головой, освобождая руку. – Не могу Вам всего рассказать. По крайней мере сейчас, я… Знайте, Илья Алексеевич: я больше всего на свете хотела прийти к Вам в тот день…
Глядя друг на друга, они судорожно соображали,
