продолжить игру?
– Потому что я проиграл на хрен!
В номер вошли две женщины. Тира Харпаз и Синтия Джэлтер – так она представилась, – семейный психолог из Канзас-Сити, которая не училась вместе с Тирой, но ее школа играла в хоккей на траве против школы Тиры, и обе были уверены, что в то время наверняка участвовали в одном из многих ожесточенных сражений в толпе благовоспитанных девчонок из состоятельных семей, которые молотили локтями и доводили друг друга до бинтов и гипса и многонедельных сеансов лечебной физкультуры; и разве не забавно, что они четверо, две пары бывших соучеников, оказались в шикарном отеле в Сингапуре, а в это самое время муж Синтии, Ричард, адвокат по делам о наследстве и холодный, как рыба, человек – Синтия Джэлтер отлично владела жаргоном семейных психологов, – кемарил внизу. Тира и Синтия нюхнули кокаина – причем Бруно пришел в замешательство, видя, как в их ноздрях исчезает добро, – и вся эта информация была вывалена в один присест.
– Неужели вы выдоили из Кита сумму, равную вашей полугодовой зарплате? Или стали владельцем одного из его магазинов? – Тира, похоже, пыталась пустить стрелы своих шуток в обоих мужчин, но ее настроение явно улучшилось с тех пор, как Бруно виделся с ней в последний раз.
– Я не получаю зарплаты.
– А, вы просто разделите выигрыш со своим инспектором по условно-досрочному или чем он там занимается?
– Конечно!
– И все же, во что это выльется? Киту придется продать свой «ягуар»? – Обе фыркнули и захохотали, упав от хохота на кушетку. Может быть, это только в присутствии Синтии обычно молчаливая Тира превратилась в говорливую провинциалку, или же она просто была пьяна – вообще-то была, – или опьянела от встречи с родственной душой. Бруно не знал Тиру достаточно хорошо и мог бы сказать себе: да перестань ты думать о том, как выстроить с ней отношения.
Столарски со стоическим молчанием дожидался вердикта Бруно. Может быть, его угнетала мысль о последнем проигрыше? И речь тут шла не о деньгах. Он наклонился над стеклянным столиком, насыпал пару дорожек кокаина и нюхнул по-быстрому, пока женщины его не опередили, и стал расставлять фишки для новой партии.
– Он неплохой игрок, – заметил Бруно. – Мы все еще прощупываем друг друга.
Он, несколько рисуясь, специально избрал этот, так сказать, невозмутимо-величавый тон, раз уж Тира со своей новообретенной старой приятельницей привнесли в комнату атмосферу безудержного веселья. Утомленная величавость – вот какое первое впечатление старался производить Бруно везде и всегда.
– О, как это восхитительно, что вы прощупываете друг друга! Уже обнаружили что-то… твердое? – Тут обе зашлись визгливым хохотом. – Потому что мы и сами искали что-то подобное, но отсутствие сигары порой оказывается просто отсутствием сигары!
Тира вскочила с кушетки, нацелившись запрыгнуть на колени Столарски, но при этом задела доску, и фишки со стуком разлетелись по полу – хорошо еще, что они стояли пока на исходных позициях. Столарски быстро раздвинул ноги, и Тира грохнулась на ковер.
– Эй, ты чего?
– Остынь!
– Я поняла – ты хотел, чтобы я оказалась тут! – Она опустилась на колени между раздвинутых ног Столарски и оттянула резинку на его шортах.
Он шлепнул ее по рукам.
– Перестань, Тира!
– Я просто тебя прощупываю! А вы, ребята, можете смотреть, если хотите!
– На что смотреть?
Синтия Джэлтер, стоя позади Бруно, обвила руками его плечи и прошептала театральным шепотом:
– Она мне сказала, что у вас внешность Джеймса Бонда, но я не поверила.
– Хорош пороть чушь! – рявкнул Столарски. Он отдернул ладони Тиры от своих шортов и принялся снова расставлять фишки на доске. – На сегодняшний день Джеймса Бонда сыграли… сколько… двенадцать разных актеров, которые представляют собой стандартный мужской типаж. Я так думаю, Александер именно таков, так что отчасти ты права, и это первое, что пришло тебе на ум.
Пока что не произошло ничего существенного. Бруно, впрочем, убедился в своем ханжестве, когда он испугался, что Тире удастся стянуть со Столарски шорты, и он ужаснулся мысли, что ему придется лицезреть мужские трусы, если, конечно, этот мужчина их вообще носил; и немало удивился тому, что походя Столарски оскорбил женщину, которую впервые увидел всего несколько минут назад. С другой же стороны, хотя он сам, увидев Синтию Джэлтер, сразу счел ее высветленные волосы и скуластое, щедро нарумяненное лицо непривлекательными, прикосновения ее рук и бюста вовсе не были ему неприятны.
Он упивался своим двадцатичетырехчасовым падением – с момента, когда он содрогнулся, заметив Столарски в «Сигарном клубе», до этой домашней по-американски невинной оргии. Бруно никогда не бывал в Миссури, но теперь ему почудилось, что он сейчас там и находится.
Они сделали по шесть или семь ходов в новой партии, от которой ему приходилось то и дело отвлекаться, как вдруг он понял, что три фишки Столарски стоят на баре, а его собственный язык проник глубоко в рот Синтии Джэлтер. При такой близости он не видел в ее лице ничего отталкивающего, хотя она в любой момент могла откусить ему язык у самого корня.
– Ты ко мне слишком снисходителен, – заявил Столарски. – Забирай мои гребаные бабки, раз уж они лежат на столе.
– Я слегка отвлекся…
– Вот, я кладу удваивающий кубик ей за вырез блузки – можешь его оттуда вытащить.
– М-м-м-м-м-м… – Синтия долго не могла отлепиться от его лица, потом прошептала: – Возьми его деньги, малыш, именно это мы и хотим увидеть. Я никуда не уйду-у-у-у… – В доказательство чего она нагнулась и начала насасывать ему шею с такой силой, словно была фанаткой игры на трубе или валторне.
– Да, Александер, – добавила Тира. – Ради всего святого, избавь его от страданий.
Бруно предположил, что Синтия Джэлтер никак не может быть кротом Эдгара Фалька, но, как всегда, решил не терять бдительности.
– Ладно, я удваиваю.
– Принимаю. Бросай кости.
– Ну, зачем, зачем, зачем вы это делаете? – вскричала Тира.
– Это называется рециркуляция [32], милая, так поступают при игре сзади, так что оставь свои комментарии при себе.
– Я бы сказала другое, если бы хотела прокомментировать.
– Игра сзади? – ахнула Синтия и судорожно вдохнула. – Давненько я не занималась такими играми. Может быть, сегодня ночью удастся тряхнуть стариной.
– Вы играете в триктрак? – спросил Бруно.
Его вопрос всех рассмешил.
Когда они ехали в такси к особняку Билли Ик Тхо Лима на острове Сентоза, встречная машина ярко осветила фарами сидящих на заднем сиденье, и Эдгар Фальк, нагнувшись к Бруно, стал внимательно изучать его шею.
– Водитель, включите верхний свет! – попросил Фальк.
– Что
