Мигом разворачиваюсь к нему. Стоит и рукой, за своим креслом на стене, портрет поглаживает.
– Сказали бы прямо, чего загадками говорить, – попенял им я, – о нем даже разговору нет. Предан я ему душой и телом, вот чтоб сдохнуть мне сейчас на этом месте, если вру.
– Ты погоди пока, коньки-то отбрасывать, пригодишься еще, – успокоил меня Вась-Вась, в моем верноподданническом рвении, – работа у нас для тебя есть. В выходной, по двойному тарифу.
– Виталька же в выходной работает, – удивился я.
–Да пусть твой Виталька работает, – зазвенел женский голос.
6
Во мне сразу инстинкт проснулся, развернув меня на женский голос. От моего жгущего взгляда, у нее сразу плечико на «автомате» колыхнулось, и значок в поле зрения попал.
Смотрю, «шапка» прически целая, чуть-чуть с задней части приплюснутая. Видимо об подголовник, кресла директорского намяла, пока стратегию обсуждали.
– Мы хотим предложить вам работу в качестве наблюдателя на избирательном участке. Вы же у нас в пятой школе голосуете? – спрашивает она, стойко выдержав мой взгляд.
–А чего, спрашивает, если сама знает? – подумалось мне. Но вслух об этом спрашивать не стал, может принято у них так, людей государственных, перепроверять все надо, ошибиться боятся.
А мне, почему в этот момент, шуба ее вспомнилась. И нее долго думая, я ей тоже вопрос,
– А шуба – то ваша где? Что-то я ее в кабинете не наблюдаю. Сперли что ли?
– А в каком плане, вы интересуетесь? Я вам о предстоящей работе, а вы о шубе?
– Вещь – то, наверное, очень дорогая, вот и беспокоюсь. А не можете вы мне сказать. С какого хоть зверя заморского сшита, я таких, шуб, никогда не видел – пояснил я свое любопытство.
А у нее на мой интерес, глаза в размер тарелок сделались, что на столе. Уставилась она ими на своего собрата.
А тот в ответ усмехнулся, посмотрев на меня подозрительно. Глаза к потолку поднял, и произнес так загадочно, – Викунья.
Я подумал, имя это, дамы в шляпе из волос. Сразу руку ей свою протянул, и со всей вежливостью на какую только был способен, произнес, – Красивое какое имя, а меня Петром зовут.
А она мне в ответ, хлопнула ресницами, – Наталья Николаевна я.
– Понимаю все, не совсем автобус, – заверил ее я, – Викунья-то выходит, псевдоним ваш депутатский. Как у Ленина со Сталиным. Вам с Вашей законотворческой деятельностью, без него никак нельзя.
Я слышал, что как депутатство кончается, вам пластические операции оплачиваются, чтоб народ не признал. Это правильно придумали, народ – то у нас не злопамятный, но ничего не забывает.
Наталья Николаевна смотрит на меня, как Ленин в свое время на буржуазию, молчит, и ресницами хлопает.
– Викунья, это не псевдоним, это зверь такой. Из его меха, шуба у Натальи Николаевны пошита – вступился за нее коллега, – верблюд это пустынный, без горбов только. Когда шуба из его настоящей шкуры, то стоит ого-ого, – объясняет мне он, а сам своим левым глазом полной тезке вдовы Пушкина, щелк-щелк. Сигналы подает, почти как наш механик, когда после смены сообразить предлагает, – у нее – то подделка копеечная тьфу.
Она тут же из молчаливой паузы выходит и ему в унисон, говорит, – Да и не покупала я ее вовсе, нам их в Госдуме, как спецодежду выдают.
– Ну, тогда о чем разговор, и свистнут не жалко, еще выдадут. Так что вы там, про работу-то говорите? – спрашиваю я.
Смотрю, а дама не отвечая, по стеночке кабинета к двери. Не успел и глазом моргнуть, как исчезла.
–Ответственная, – похвалил я ее, – смотри, как за спецодежду переживает. Так скажет мне кто, делать – то чего?
– В общем и целом, почти ничего, – пригласил меня за стол коллега дамы, – придете утром на участок, скажете, что наблюдатель от самовыдвиженца, и все. Сидите, смотрите. Сейчас удостоверение выдадим.
Кивнул он директору, тот в стопке бумаги на столе порылся, вытащил из нее листок, протягивает мне. Смотрю – черным по – белому, наблюдатель моя фамилия, дольше мелким шрифтом, я читать не стал. Оторвался от листка, а в кабинете тишина, торжественная такая. Вась– Вась и товарищ со «значком» смотрят на меня, будто вместо листка, орден вручили.
А я в такой ситуации еще в Армии бывал. Наш призыв на дембель пять раз провожали. На плацу постоят, «Марш славянки» оркестр вдарит, потом «Смирно». Постоим с десяток минут и опять в казарму. То «ПНШа» с нашими документа не найти, то жена комполка в город на командирском
«Уазике» укатила, а ему до плаца двести метров идти влом…
Встал я в кабинете по команде «Смирно» пятки вместе, носки врозь на ширину ступни, подбородок слегка вздернут, живот втянут, глаза не мигая на портрет, вперил и чеканю, – Служу выборам и автобусному парку!
У работодателей моих лица вытянулись, сказать что –то хотели, но присутствие третьего товарища, даже на портрете, сдержало все их эмоции.
7
Закончив ритуал, напомнил Вась – Васю, – вы, господин директор, про двойной тариф, уж будьте так любезны, не забудьте.
Вместо него, «Триколорный» подскочил. Руку трясет, улыбается, – Будет, – говорит, – будет дорогой вы мой, все будет. А если еще и результаты порадуют, так я вам, со своего фонда подкину.
После этих слов, мелькнула у меня в голове мыслишка, – А что, если я у него , шубу для жены попрошу? Моя же не знает, что это спецодежда. Приду с выборов с подарком, помиримся сразу. С шубой-то, приходи кума любоваться! Сват королю, кум министру! Материальный-то стимул, он в последнее время, ох как затмил моральный.
И так мне эта моя мысль понравилась, что говорю я этому, господину со значком,
–А с фонда спецодежды думской, нельзя мне, господин хороший, шубу, как у Натальи Николаевны?
Смотрю, глаза у него потухли, видно строгий учет, только бабам дают.
– Подумаем, подумаем, – ответил он, пожав мне руку, провожая к двери, – удачи вам, да и всем нам, – добавил он, выпроваживая меня с кабинета.
Спускаюсь по лестнице, навстречу Наталья Николаевна с шубой из фальшивого верблюда в руках, которую, как дитя любимое, крепко – крепко к себе прижимает. В раздевалке внизу, похоже, повешена была.
– Вот, видите, казенное имущество в целости и сохранности, – сказал я, поравнявшись с ней на ступеньке, слегка погладив мех шубы, – а как делать научились, от настоящего меха не отличишь.
–До свидания, – ответила, слегка покраснев, дама, и стала подниматься выше.
– И вам не хворать, – пожелал я, спускаясь вниз.
–Ну, чего подмываться бежишь? Полную клизму вставили? – спросила меня диспетчер.
Ну, как я могу,
