ты тогда взялся писать?» — спросят меня. Я отвечу: «Хочу быстрее обрадовать особенных читателей, каковыми являются Кирилл, Сан Саныч, Алишер, Даниил, может быть, и им подобные лица — лица не такие важные, но, однако ж, существующие». Хотя как ты обрадуешь их, когда они найдут тут эту ерунду?
Не знаю…
«Тыр-тыр-тыр-тыр-тыр-тыр, бвзжу-у-у-у-у-у-у, р-р-р-р-р-р, д-д-д-д-д-д-д-д, тр-р-р-р-р-р, пш-ш-ш-ш, взж-ж-ж-ж…» Что это за адские вопли, а? Что за звуки услышал не только я, но и вы? М-м-м? А, это, оказывается, вертолёт — летающий, а не ездящий или даже плавающий, что, надо отметить, в этой проклятой Столице возможно! Господи, Иисусе Христе! Я ведь могу ба-бах — и оказаться вместе с пилотом! Пожалуй, так и сделаю. Не бойтесь: право, он меня не заметит, я для него невидим. Пилот — мужчина лет сорока, имеющий синий шлем с микрофоном и чёрные очки, расположенные на вполне обычном носу в виде прямоугольного треугольника — такого хорошего, что на нём можно было бы решать определённые задачи. Хотя почему можно было бы? Я могу и сейчас. Да вот только линеечки нету у меня… Хорошо, я спущусь быстро в магазин бог знает чего и возьму там необходимую вещицу. Чух! — и я прямо там, где нужно! Вижу маленькую деревянную коморку. За стеклом живут, ожидая своего хозяина, разные канцелярские приборы, некоторыми из которых я, пожалуй, пренебрегу. Я б хотел рассказать, но боюсь, что мне нужно торопиться. На стеллажах я вижу деревянную линеечку… Ой, она упала! А ведь в магазине никого кроме женщины, которая и продаёт товары, нет! Сейчас она, я боюсь, побежит сюда и будет недоумевать, как это линейка оказалась сама по себе на полу… Если бы она знала, какие сумасшедшие призраки обитают в её подземелье! Я бы остался тут подольше, описал бы сию женщину, но обязан спешить — беру линейку и — шу-шу! — уметаюсь вон отсюда. Скажу, что у девушки было ярко-розовое платье. Так, ну что, я опять возле пилота, да вот только он летит в обратную сторону — вдруг на площадку! Господи! А как мне успеть? Так, так, так… Я положил линейку — нос выступает на… так, так, так… на три сантиметра. Так, так, так! Сейчас положу линейку и измерю высоту… так, так, так… тоже три сантиметра! Итак, что же имеем? Катет AC прямоугольного треугольника ABC равен 3 см, катет BC прямоугольного треугольника ABC равен 3 см… Дано: AC=3 см, BC=3 см… Найти: AB —?… Какова теорема? Какова? Вы знаете? Право… Ах! a²+b²=c²… Верно? Ох, как мудрено, право! Но что же такое a и b? Надеюсь, числа, которые у нас… 3²+3²=9+9=18… А корня ведь нет! 4.24264068712… Какой кошмар! Но ладно… А, похоже, пилот садится! Я и видов даже не описал! Боже! Но скажу же, что у сего мужчины было лицо довольно брутальное и привлекательное, существовала щетина. Всё, садится! Ладно! трон-трон! — я возле Тайлера…
Увы, я оказался вовсе не возле Тайлера. Увы, я… я странствовал в некоторых других местах. Ты об этом, читатель, знаешь очень хорошо: подобные отвлечения, действия уже появлялись на пути читательском. Куда привела эта дорога? Вновь на место встречи… Ах! Я боюсь. Я боюсь писать. Я боюсь сделать что-то не так — выбираю ничего не делать. Но, безрассудный ты человек, автор, так ведь нельзя. Ты ведь хочешь — это лишь минимум — обрадовать особенных читателей. Они заслужили подобное справедливым путём. Почему ж ты заставляешь их ждать? О нет! Разве они ждут? Читатели ничего даже и не знают! — кроме того что автор не способен писать и что он начинает и никогда не заканчивает. Хах! Они… неужто правы? Но я… видно, эпос не для меня вовсе.
Тайлер оказался не там, где я, как и вы, предполагал, то есть на Красном бреге: нет, он трудится охранником на заводах, что расположены на Золотых водах, — прям где Сан’сан. Почему так? Видно, я упустил нечто важное, когда отвлёкся на мелкие детали, — видите, как это опасно! Предполагаю, Тайлер обнаружил где-то довольно-таки выгодное предложение… Но неважно. Увы, я совсем потерял связь с сим загадочным миром… Мне, к великому сожалению, уже не хочется ничего писать, ни описывать… Я жажду того сладкого момента завершения сей Легенды… Как же боюсь допустить хоть какую-нибудь, любую ошибочку! Знай, автор: она уже допущена!
Вот, ходит наш орк туда-сюда, с места на место, остановился — глядит… Что же открывается взору сего героя? А я вот возьму и посмотрю! Да… Он вперял на громадные машины, сии заводы, пыхтящие и служащие источником всех проблем Столицы. Это вы загрязнили его! Благодаря вам в граде такая страшная разруха! Вы виноваты в том, что ни одно растение не будет терпеть своего бессмысленного существования и изберёт лучше смерть.
Но в чём же состояла истинная работа, истинное занятие героя нашего Тайлера? Неужто каждый день он направлялся ко гнезду своему, или месту работы, в предвкушении эпических битв, неистовых сражений, страшных драк? Право, нет: лишь однажды его вечное бдение дало результат…
Только несколько минут назад солнце ушло освещать другие поля, моря, горы, города — различные дали, неведомые нам. Теперь взору какого-нибудь путешественника, который забрёл сюда будто бы в пещеру страшного монстра, не открылось бы такое мутное пятнышко, с великим усердием пытавшееся — и, быть может, старающееся и сейчас — каждый день пробить, разбить, уничтожить, прогнать эти многослойные кучи чёрного дыма, повисшие тут словно орда, поднявшаяся из преисподней. А впрочем, даже ей станет страшно и жалко при виде сего кошмара. Сейчас были сумерки, то есть темнее. Тайлер, обычно сидевший на своей табуретке, у которой была погнута одна ножка, бог весть каким образом оставшаяся ещё на своём месте, ходил из стороны в сторону. Его занимала какая-то мысль. Я, знаете, могу прочитать сию мысль: мне возможно всё! Уж он думал о том, что с ним произошло: почему помогает какому-то совершенно незнакомому человеку, зачем вообще на всё известное согласился, ради чего сюда пришёл? «Не лучше ли было мне как-нибудь уйти, как-нибудь сбежать — или даже не сбежать, а сказать прямо, что вот-де я не хочу с тобой, совершенно незнакомый мне человек, куда-либо идти, да и вообще совершать самое настоящее преступление? Мне кажется, надо было. Имею ведь на то неподдельное право. А ведь чего боялся? Неужели же я только родился и никогда не бывал в трудных ситуациях? Моя жизнь, в самом деле, имела бы низкую цену, если бы ей торговали как какой-нибудь книгой, так
