почти ничего не знающий о животных, распознает сообщение лающей собаки, то те, кто имеет дело с живностью постоянно – фермеры, собаководы, конные тренеры, – воспринимают, видимо, информацию и куда более сложную”.
Прошла минута, и я поймал себя на том, что ерзаю на стуле, нетерпеливо ожидая ответа.
“Хорен говорит, мой отец понимал животных. И не только их”.
“А кого еще?”
“Он видел и чувствовал то, что другие не могли воспринять”.
“Что, например?”
“Ну, всякое…” Быстрота ответных реплик вдруг резко упала. “Вроде того… о чем мы говорили в прошлый раз. Как вы их назвали, существа?”
“Не знаю, можно ли доверять словам Хорена. А что говорит твоя мать?”
На вопрос Типу не ответил. На экране появилась новая строчка:
“Дед Рафи был баули. Знаете, кто это?”
Я заглянул в словарь.
“Проводник в джунглях Сундарбана, верно?”
“Да. У баули особые отношения с животными. Рафи грит, дед был такой. Это делает его шаманом?”
Я вдруг почувствовал, что уже совершенно ничего не понимаю.
“Знаешь, кого надо об этом спросить? Пию. Она работает с животными”.
Пауза.
“Думаете, Пия с ними общается?”
“Она намекнула, что распознала благодарность во взгляде своей дельфинихи. Это вроде как общение, нет? Хотя впрямую Пия этого не скажет”.
“Почему?”
“Ученым не положено”.
Череда смеющихся рожиц и надпись “Пока”.
На другой день мне пришло в голову, что теперь у меня есть законный повод связаться с Пией.
“Здравствуйте, Пия, – написал я. – Как поживаете? Вы в Штатах? Я беспокоюсь, как там Типу. Можем как-нибудь поговорить? Ваш Дин”.
Через пару часов она ответила:
“Здравствуйте, Дин. Я в Орегоне. Звоните в любое время, вот мой номер”.
Я немного выждал, чтоб не сложилось впечатление, будто мне неймется.
– Привет, Пия.
– Привет, Дин.
Я приготовился к тому, что меня быстро отошьют, но Пия, похоже, никуда не спешила. Отдавая дань вежливости, мы справились о здоровье друг друга, затем я спросил о Типу.
– Как его дела?
– По правде, не особо. Странно, он как будто совсем оправился, а потом вдруг рецидив – провалы памяти, головные боли. Уговаривали его показаться врачу, но он ни в какую. Только и знает, что болтаться с Рафи.
– Похоже, они сдружились.
– Похоже.
– Интересно, ведь они такие разные. Видимо, их связало то ужасное происшествие. Как бы то ни было, я рад, что они стали друзьями.
В трубке помолчали, а потом Пия сказала тихо и доверительно:
– Знаете, Дин, мне кажется, они больше чем просто друзья.
– Ох ты!
– Да. У меня и раньше были сомнения насчет ориентации Типу. Мы никогда не говорили на эту тему, но, я думаю, его определенно влечет к Рафи. Они, можно сказать, неразлучны.
– Типу упомянул его в одном своем сообщении.
– Вот как? – изумилась Пия. – Вы, значит, переписываетесь?
– Да, он задает странные вопросы о призраках и шаманах.
– Узнаю Типу! – рассмеялась Пия. – Всегда найдет повод кого-нибудь подурачить.
– Думаете, дело в этом?
– Скорее всего. Не придавайте значения его выходкам.
– Рад слышать. А что у вас? Скоро возвращаетесь в Сундарбан?
– В ближайшее время – нет. – Пия вздохнула. – Если честно, о поездке думаю со страхом. Новости приходят скверные. Еще больше всплывает дохлой рыбы. Мало того, мои помощники обнаружили на берегу огромный косяк мертвых крабов. Это очень плохо, краб – главная особь Сундарбана.
– По-вашему, виноват нефтезавод?
– Я так думаю, но доказательств пока нет. Меж тем прочая дрянь – угрозы и оскорбления – с каждым днем все гаже.
– Наверное, хорошо вернуться в Орегон?
– Да, хотя здесь свои сложности. Вообще-то я не дома, а в горах вместе с Лайзой, моей бывшей соседкой по студенческому общежитию. У нее сейчас трудное время… но это долгая история.
– Расскажите.
– Ладно. Лайза – энтомолог, преподает в здешнем колледже, в горах. Несколько лет назад она занялась изучением короедов – жуков, изнутри пожирающих деревья. В засуху мертвые стволы превращаются в хворост, готовый вспыхнуть от малейшей искры. Горный климат стал теплее, жуки расплодились и захватили леса вокруг города. Лайза обратилась в муниципальный совет – мол, надо что-то делать. Ни мэр, ни чиновники, ни жители опасных районов не прислушались к предостережению. Все они считали Лайзу нахальной чужачкой, которая ничего не знает о горах, но желает прославиться. Нынешний год выдался знойным, и пару недель назад вспыхнул грандиозный пожар, о котором предупреждала Лайза. В штате объявили чрезвычайное положение, прислали вертолеты и прочую технику. Два человека погибли, много домов сгорело дотла. – Пия перевела дыхание. – Думаете, Лайзу осыпали благодарностями и возвели в ранг героя? Черта с два! Ее объявили главной виновницей. Пошли слухи, что это она устроила пожар, чтобы увеличить финансирование своих исследований. Скоро молва просочилась в социальные сети, Лайзу допрашивал следователь. Она стала получать угрозы, даже обещания убить ее. Кто-то обстрелял ее веранду, поджег дерево в палисаднике. Дом, к счастью, не пострадал, но подруга моя запугана насмерть, и я приехала ее поддержать. – Пия помолчала. – Представляете? Мы будто вернулись в Средневековье – идет охота на ведьм!
Типу надолго исчез с моего горизонта, то бишь монитора. Мне бы радоваться, что ему приелись собственные выходки, но почему-то я слегка огорчился.
А потом одним утром на экране появилась заставка телефонной программы, сопровождаемая пронзительной трелью.
“Вам звонит Bonduki@bonduki.com”.
Я кликнул “ответить”, и передо мной возникла физиономия ухмыляющегося эльфа, уже без вставки в ухе и высветленных прядей.
– Привет, старина! Включите камеру.
– Зачем?
– Хочу видеть, где вы сейчас.
– Я в своем кабинете.
– Ну так покажитесь.
Я нехотя включил камеру.
– Смотреть-то здесь особо нечего.
Но Типу меня не слушал.
– Ух ты! Книжек-то до хрена!
– Этим я и занимаюсь – продаю старые книги.
Смешок.
– Хотите сказать, их кто-то еще читает?
– Все меньше.
Типу присвистнул, что, как вскоре я понял, было выражением озабоченности.
– А че с вами такое, старина?
– В смысле?
– Да видок у вас неважный.
– Все хорошо, – сказал я, упреждая дальнейшие расспросы.
– Темные круги под глазами, густая щетина, которая, надо сказать, вам совсем не идет.
Я потер подбородок.
– Просто забыл побриться.
– И за месяц ни разу не вспомнили. Че случилось-то? Как будто че-то в вас засело.
– Конечно, как и во всех, – парировал я. – Ты знаешь, что микробы составляют боґльшую часть твоего веса?
Типу визгливо рассмеялся.
– То-то и оно! Вами овладели бациллы. Есть какое-то слово… как же его?.. одреж…
– Одержимость?
– Точно!
– Глупости! – рявкнул я. – Одержимость означает пребывание во власти демона.
– Де… кого?
– Демона.
– А кто это?
– Никто. Метафора жадности. Воображаемое нечто.
– По-вашему, жадность воображаема? – Типу осклабился. – Папаша, у меня для
