выражает презрение смерти, а значит этому есть основания?!
Да животная сторона со своим самосохранением противится биологическому небытию, но духовная часть человека, всё-таки что-то знает про то, что, стоит за гробом, и, похоже, что это действительно бессмертие.
Он долго смотрел в тёмный мир за окном, в котором плывущие у горизонта огоньки смешивались с висящими у того же горизонта звёздами, где одно пространство переходило в другое и обратно. Наконец веки его стали тяжелеть, и умиротворённый сделанными открытиями и выводами он, повернувшись на спину, сладко потянулся. Вот так и человек, подумал Юрий и прикрыл глаза, то огонёк, призванный зажечься посветить и сгореть, то далёкая звезда, которая в своё время зажжёт новый огонёк, и так бесконечно.
Конечно, тысячу раз прав Марк Александрович. Бессмертие…
Ночь и сон овладели обитателями купе. На столе ложки, стаканы и подстаканники, освободившись от человеческой опеки, позванивая, вели негромкую беседу, видимо, обсуждая услышанное, а неутомимый поезд всё летел и летел на восток навстречу новому дню.
Принц
В старом доме в полумраке у растрескавшейся печки сидели двое: человек и кот. В трубе гудел и злился ветер, за разрисованными изморозью стёклами окна спал сад, укрытый метровыми сугробами, а в доме было тепло и тихо, и только отблески живого огня, пробившись сквозь щели в кирпичной кладке у дверцы, прыгали по стенам.
Вам, дорогой читатель, стоило бы только краем глаза взглянуть на эту парочку, как в человеке вы сразу узнали бы хозяина этого дома Апранина Юрия Константиновича, а в большом чёрном коте, щурившем на огонь желтые внимательные глаза, вы не узнали бы никого, хотя звали его Принц.
Жизнь штука непредсказуемая, а её превратности иногда загоняют человека в невероятные обстоятельства.
Отслужив восемь лет в Богом забытой каменистой степи, Апранин сумел-таки поступить в столичную академию, а затем через полгода всеми правдами и неправдами уйти на «гражданку». Творческая составляющая души не давала нашему герою покоя, постоянно напоминала о себе и о том, что время уходит, и уходит оно безвозвратно. Даже сама мысль о том, что оставшаяся военная служба – это сплошное ожидание пенсии, приводила Юрия в ужас. Конечно, с точки зрения практического человека, обывателя, это был безумный шаг в никуда, уход от гарантированно обеспеченного существования, хотя и в жёстких дисциплинарных рамках армии. С другой стороны, он был ещё молод, и многое можно было начинать сначала, имея в перспективе жизнь в своём городе, о котором они с женой всегда мечтали, и которого никогда у них не было.
Супруга воспринимала такой поворот в жизни спокойно и с пониманием, тем более что сама была человеком творческим, да вот только угораздило же им приехать по простоте душевной в тот же самый город, где жили её родители. С одной стороны, всё-таки родные люди рядом, а с другой, гремучее соседство с тёщей.
Эйфория «гражданской свободы» для молодой семьи Апраниных длилась недолго, и первая же просьба к неработающей «маме» посидеть с внуком встретила довольно напряжённое согласие.
Как ни дико признать, но все дальнейшие усилия тёщи, которая всю жизнь, проработав главным бухгалтером, была волевой и своенравной дамой, оказались направлены на осуществление навязчивого женского бреда, заключающегося в том, чтобы муж дочери прочувствовал свою ошибку, уволившись из армии.
Дальше – больше и пружина стала сжиматься. Когда же достоянием тёщиного внимания стало то обстоятельство, что Апранин, помимо работы, ещё занялся музыкой и театром, прогремел взрыв. Было очень и очень эмоционально сказано, что они выдавали дочь за офицера, а не за «суфлёра» и что отныне все проблемы решать им придётся самим. Словом «суфлёр», видимо, ограничивались все тёщины познания о театре, и поэтому использовалось оно, как минимум, в матерном назначении.
Наконец, с опозданием в два месяца, пришёл контейнер с нехитрым скарбом молодой семьи, а тесть простодушно предложил вещи аккуратно сложить в углу комнаты и задрапировать всё это какой-нибудь тканью, пока Юрий не получит свою квартиру. Конечно же тут случилось то, что было неизбежно. Тёща, несмотря на возраст и комплекцию, подскочила с кресла и стала перемещаться по квартире с такой прытью мустанга, что Апранину показалось, будто она пробежала даже по потолку, брызгая слюной от возмущения, вспомнив попутно и в соответствующем свете всю его «предыдущую поганую жизнь»! Юрий предполагал нечто в этом роде, но действительность превзошла все его ожидания! Ошарашенный, он сообщил разъярённой «маме», что завтра же даст объявление, снимет жильё и оставит их навсегда в покое, на что та с ядовитой радостью провизжала, через открытую балконную дверь, всполошив дворовых собак, что у него ничего не получится, потому что никогда ничего у него не получалось, потому что он «суфлёр хренов» и сидит на чужой шее! Выпалив эту уничтожающую всё живое в радиусе семейного счастья фекальную тираду, тёща с паучьим проворством проскочила в спальню и растворилась во мраке, как привидение, хлопнув дверью.
Апранин не стал «ломать копья». Он нарезал два десятка тетрадных листов с хвостами телефонов, сочинил объявление о съёме комнаты, и через три дня они уже расставляли свою мебель из контейнера в большой и светлой комнате на третьем этаже двухкомнатной квартиры в историческом центре города. Хозяином оказался отставной майор преклонного возраста, обосновавшийся в другой комнате, поменьше, дружелюбный и общительный человек, таким образом решивший вопрос собственного одиночества в сочетании с необременительной финансовой поддержкой.
Был создан свой семейный очаг, и всё понемногу вроде бы наладилось, но…
Тёща всё-таки не мама, а мама, друзья мои, есть мама и родительский психологический террор, в отношении собственной жены, Юрию остановить не удалось.
Клин в семейное счастье дочери был вбит, подкаблучник тесть молчал, периодически «поглядывая в стакан» и отдыхая под кустами, а мама Яга изгалялась, как хотела. Молодая женщина, увы, приняла её сторону, не стала отстаивать свой дом, и наш герой остался в «одинокой оппозиции». Дальнейшее охлаждение, отчуждение и удаление друг от друга привели к тому, что однажды Апранин услышал такое: – Если бы тебя не было, то родители относились бы ко мне лучше!.. Ну, что может быть после таких слов?
Как вы понимаете, дорогой читатель, это ни в коем случае нельзя говорить дураку, который, ни во что не вникая, на эмоциях и очумевшем самолюбии, наломает дров и устроит пепелище. Нельзя, друзья мои, такое говорить и умному человеку, который, вникнув в глубинный смысл и сопоставив косвенные факты и ранее не замечаемые почти невербальные нюансы в отношениях, поймёт их бесперспективность. И уж никак нельзя подобные слова говорить мужу, который, даже будучи
