Только роза - Мюриель Барбери

9

Рассказывают, будто Сэн-но Рикю [104]однажды утром омывал чистой водой камни дороги, которая вела к его чайному домику, когда из-за растущих рядом деревьев появилась молодая лисица и остановилась под листьями высокого небесного бамбука. Какое-то мгновение они молча смотрели друг на друга, потом лисичка осторожно оторвала веточку бамбука, подошла и положила ее на один из плоских камней, по которым будут вечером ступать гости церемонии. Когда юный ученик удивился, почему мастер оставил веточку на месте, на пути гостей, Сэн-но Рикю сказал ему: лисица и бамбук учат кружному пути.

В три часа Роза решила выйти в город. В комнате с кленом она нашла Сайоко, которая составляла букет из веток магнолии. Роза дала понять, что уходит. Японка отвлеклась от цветов, взяла с низкого столика небольшой, вышитый розовыми облачками кошелек и вручила ей со словами:

– Money for stroll [105].

Роза знаком поблагодарила, Сайоко улыбнулась, и Роза нерешительно улыбнулась в ответ. Когда она уже повернулась, чтобы уйти, японка достала из пояса фотографию и протянула ей. Удивленная Роза взяла. На фотографии были Сайоко и три другие женщины с такими же нежными лицами; единственное различие – цвет и стрижка их черных или седеющих волос; у всех была перламутровая кожа, четкий овал лица; они смеялись, сидя на татами на фоне горного пейзажа.

– My sisters [106], – сказала Сайоко.

Роза обомлела. Снимок был мятый, она представила себе, как часто Сайоко на него смотрела. С любопытством вгляделась в черты сестер. Женщины долга, подумала она, но у них живой смех.

– You need one [107], – добавила японка.

Роза покачала головой, вернула фотографию. В прихожей взяла зонтик. Дождь время от времени превращался в ливень, но небо уже прояснялось, и в просветах между тучами виднелось солнце. Она спустилась к реке; по берегам то тут, то там стояли неподвижные цапли. Она дошла до моста, где была на второй день, свернула налево перед входом в крытую галерею. Немного погуляла под аркадами улицы, где они ели вафли. Справа открылась автоматическая дверь, и оттуда вырвался невероятный грохот. Зайдя в зал, ярко освещенный неоном, она не поняла, что перед ней. Перед разноцветными игральными автоматами сидели мужчины и женщины с пустыми глазами. Шум стоял невероятный, уродство царило редкостное; ад, причем настоящий, подумала она, антимир Хару. Абсурдность этой больной и безумной Японии обратила ее в бегство, она вернулась к крытой галерее, свернула направо к большой улице, перешла ее и двинулась дальше на север. Через несколько метров улица переменилась, стала намного приятнее, по обеим сторонам выстроились изысканные бутики. Роза зашла в один из них, полюбовалась выставленной на деревянных полках посудой, похожей на чашки ее отца, решила, что все просто изумительно. Подойдя к глубокому белому блюду с вкрапленными рисовыми зернышками, чьи неровности не сразу бросались в глаза, она увидела рядом фотографию мужчины перед гончарным кругом. Спросила себя, не был ли он одним из художников, с которыми работал Хару, прикинула цену блюда и решила, что оно недостаточно дорогое. Вышла, двинулась дальше по улице, рассматривая в витринах кисточки, бумагу, лаки. Она чувствовала себя неприкаянной, лишней; Киото не ждал и не знал ее, она бродила наугад, бесполезная и жалкая. Она подумала о Сайоко, о четырех сестрах, их улыбающихся лицах – пленницы, но светлые, сказала себе она и ощутила еще бо́льшую инородность. Вскоре справа она увидела чайный домик, узнав его по полотнищам ткани с летящими иероглифами. Все, что в центре города казалось ей раньше некрасивым, теперь трогало ее; маленькие здания, мирные улочки, изящные бутики; она видела в них преемственную связь с восхитительными садами. В памяти всплыли слова Бет Скотт: сады, куда боги заходят выпить чаю. Скорее, это страна озорных бесенят, подумала она: здесь даже в самом сердце высшей красоты с тобой рядом ребенок, которым ты был.

Она зашла в чайный домик, ее отвели к столику в другой стороне зала. Она сделала заказ по-английски,