меня. Подойдя к Витькиному дому, встретился у его подъезда с Тяем и Валькой Синицыным, которые держали меня на руках, я был в мясо. Увидев Славку, они обрадовались, спросили: «Привет, ты знаешь, где Алек живёт?» – «Знаю, конечно». – «Отлично, бери за ноги, поможешь домой его отпереть». Ну взял, понесли, ты с виду не толстый, но тяжёлый, зараза, отдыхать останавливались три раза.
Тяй рассказывал: «Идём с Валькой мимо хрущобы, смотрим, ты из подъезда выходишь. Мы тебе: «Алек, привет». – А ты глянул на нас, ничего не ответил, повернул направо и почапал. Ну, думаем, оборзел, в упор не видит, не здоровается, а ты шагов шесть прошёл и как шёл, так прямо, не сгибаясь, как столб, бах и завалился набок в сугроб палисадника. Мы подбежали, поднимаем тебя: «Алек, Алек, что случилось?» – Смотрим, а ты вдрызг, лыбишься и нам: «Ребята, не в этом дело». – «В чём?» – «Что?» – «Где живёшь?» – Только улыбаешься. Хорошо вдруг Славка нарисовался, знал, где ты живёшь. Сестре тебя сдали».
Катька рассказывала: «Сижу дома, звонок, открываю, Славка Серебрянников с какими-то незнакомыми ребятами тебя на руках держат, пьяного. Вносят, спрашивают: «Куда его положить?» – Показала, сняли с тебя пальто и ботинки, положили на твою кровать, собрались уходить. Славка мне часы твои отдал. Спрашиваю: «Это он с вами так нажрался?» – Парень, который постарше вас, наверно, моего возраста, говорит: «Нет». – Да, я вижу, он трезвый, спрашиваю: «А с кем?» А он мне: «Он сказал, не в этом дело». – И ушли. Ну, думаю, свинья какая, так нажраться, да ещё часы чуть не потерял. Решила не отдавать тебе их пока, думаю, пусть помучается».
Не скажу, что что-то из произошедшего со мной послужило мне каким-то уроком, сомневаюсь. Я, признаться, любитель выпить, а уж в хорошей компании так тем более, но больше в своей жизни я так, то есть в хлам, до полной потери сознания, не напивался. Хотя время пока ещё есть, немного, правда.
На работу на следующий день я не попал. Где там, глаза смог продрать только часам к двенадцати. Очухавшись, пошёл узнать, как там Витька. Он тоже работу проигнорировал, был не в лучшем состоянии, пошли пить пиво в «Шайбу». Приведя себя в порядок, пошли искать свидетелей завершения своих вчерашних представлений, нашли, порасспросили, поржали друг над другом, разошлись по домам, завтра ж на работу.
На производстве все уже были в курсе, что Славка Штыкин налажал. Реакция была разная, за враньё о смерти матери единодушно предлагали начистить рыло, а над тем, что взял деньги на похороны, половина ржала, говорили, а и правильно, не хрена нашим активистам лезть везде, куда не просят, деньги в карман силком запихивали, другая половина требовала судебного разбирательства. Начальник цеха ходил весь чёрный от злости, весь завод знал, что его одурачил какой-то пацан. На меня смотрел, как на соучастника преступления, явно подозревая сговор, отвёл в сторону и спросил: «Почему вчера не был?» Я честно рассказал, как Славка предложил помянуть его мать, как выпили и по сколько, как я не выдержал удара поллитровкой по печени и проснулся только вчера, после полудня. Он покрутил головой, сказал: «Ладно, иди работай». Обошлось.
А Славка Штыкин на заводе не появился, даже трудовую не зашёл забрать в отделе кадров.
Вскоре у нас дома произошло большое событие, маманя купила новую мебель. Событие это давно назревало – кушеточка, на которой я спал, заканчивалась где-то на середине моих икр, и спать мне приходилось, свернувшись калачиком, отчего я утром не мог разогнуться. В мебельном гэдээровском гарнитуре, который она приобрела, кроме кушетки, для меня были узенький гардеробчик, сервант, обеденный стол, четыре мягких стула и длинная тумбочка. Я был безмерно счастлив, поскольку моя новая кушетка имела возможность раздвигаться в длину, и я свободно на ней размещался, даже с небольшим запасом. Кроме того, вся мебель, по моде того времени, была изготовлена из полированных панелей. Вдобавок мамин брат, дядя Ваня, любимый мой дядька, человек добрейшей души и удивительно толковый и рукастый мужик, работающий электриком на почтовом ящике, но бывший и прекрасным столяром, слесарем, строителем, изготовил и подарил нам люстру, в общем, комната наша приобрела вид, почти приближающийся к респектабельному, как мне тогда казалось. Но всё это не уменьшало мою грусть, настроение моё было безрадостным, часики-то мои тю-тю. Эскапады Славки Штыкина стоили мне, кроме хмурых взглядов начальника цеха, на которые мне, признаться, было наплевать, моих любимых часиков. Сеструха сказала, что меня принесли без них, а уточниться у Славки Серебренникова, что и как, мне и в голову не пришло. Катька меня постоянно изводила фактом утери дорогих часов, но после покупки новой мебели, пребывая в благодушном настроении, она вдруг смилостивилась, полезла куда-то в шкаф, покопалась там, извлекла дорогие мне во всех смыслах часы и вручила со словами: «На, подавись, не будешь напиваться, как свинья». Я был настолько рад, что у меня даже мысли не появилось отвесить ей затрещину за такую подлючесть.
Мне неожиданно позвонила Наташка Фесенко, расспрашивала меня про вечернюю школу, интересовалась моим мнением, можно ли после окончания вечёрки поступить в институт. Я ответил, конечно, можно, если будешь дома заниматься, через какое-то время она перевелась в семнадцатую школу, в параллельный класс. В свои редкие посещения школы видел её на переменках, всегда сосредоточенную, неразговорчивую. Наверняка что-то произошло дома, я не спрашивал, было неловко.
А вот на работе у меня произошли серьёзные изменения. Ко мне ни с того ни с сего прицепилась наша комплектовщица, утверждала, будто я взял в работу заготовку коллектора и потерял. Я посмотрел чертёж, коллектор был сложный, я бы смог эту работу выполнить, но мне её никогда бы не доверили, сказали бы, что мал ещё, неопытен, и попытался ей это втолковать. Но она была баба хотя и не старая, где-то до сорока, но вздорная, скандально стояла на своём, я понял, что если сам не найду заготовку, она всех убедит, что я взял заготовку и потерял. Легко сказать, потерял, она килограммов двенадцать весила, как её потерять? Что я, гулял с ней по заводу, что ли? Но что делать, я стал обшаривать все стеллажи, на которых комплектовщики раскладывали заготовки, готовые детали, манжеты, различные уплотнения и прочую лабуду, необходимую для сборки. И нашёл! Нашёл на нижней полке стеллажа, задвинутую к стене, заваленную каким-то хламом заготовку коллектора, чертеж к ней и наряд, выписанный не на моё имя. Взял её, отнёс в комнату техгруппы, в которой сидели мастера слесарного и механического участков, нарядчица и комплектовщики. В комнате в этот момент
