Зуммер, — начал свое повествование фермер, — вместе маялись в плену в каких-то немецких горах — кто-то говорил, что это были Судеты, что ли. Однажды утром Зуммер разбудил меня и сказал, что война закончилась, надзиратели разбежались и ворота открыты.
Вначале Бейн не скрывал нетерпения оттого, что приходилось выслушивать какие-то сказки. Однако фермер рассказывал свою сказку складно и с чувством гордости, и Бейн, за неимением собственных приключений любивший слушать о чужих, с завистью начал представлять себе, как двое солдат выходят из распахнутых ворот своей бывшей тюрьмы и идут по горной дороге солнечным весенним утром 1945 года, в день окончания Второй мировой войны в Европе.
На свободу, в мирную жизнь юный фермер, которого звали Эдди, и его лучший друг вышли отощавшими, оборванными, грязными и голодными, но без какой бы то ни было озлобленности в душе. На войну они пошли за славой, а не из ожесточения. И вот война закончилась, дело сделано, и единственное, чего они хотели, это добраться до дома. Между ними был год разницы, но они походили друг на друга, как два тополя в лесополосе.
Они намеревались совершить небольшую экскурсию по окрестностям лагеря, а потом вернуться и вместе с остальными пленными ждать появления официальных освободителей. Однако план этот мигом развеялся в прах, когда двое пленных канадцев пригласили их отпраздновать победу бутылкой бренди, найденной в кузове покореженного немецкого грузовика.
Их съежившиеся от недоедания желудки наполнились восхитительно пульсирующим жаром, а головы — доверчивой любовью ко всему человечеству. В таком состоянии Эдди и Зуммер оказались подхвачены заполонившим горную дорогу плотным потоком унылых немецких беженцев, спасавшихся от русских танков, которые, не встречая сопротивления, монотонно рыча, двигались по долине, раскинувшейся внизу у них за спиной. Танки шли, чтобы оккупировать этот последний, лишившийся защиты клочок немецкой земли.
— От чего они драпают? — спросил Зуммер. — Война ж закончилась, разве нет?
— Все драпают, — ответил Эдди, — так что, похоже, и нам тоже лучше деру давать.
— Да я ведь не знаю даже, где мы находимся, — сокрушался Зуммер.
— Те канадцы сказали, что это Судеты.
— А где это?
— Там, где мы находимся, — сказал Эдди. — Отличные парни эти канадцы.
— Эт-точно! — согласился Зуммер. — Э-э-х-х! Я всех сегодня люблю. Была б у меня бутылка того бренди, я б нацепил на горлышко соску и завалился бы в кровать на целую неделю.
Эдди тронул за плечо высокого озабоченно выглядевшего мужчину с коротко остриженными черными волосами, в штатском костюме, который явно был ему мал.
— Куда мы бежим, сэр? Разве война не закончилась?
Мужчина зыркнул на него, что-то проворчал и грубо стряхнул его руку со своего плеча.
— Он по-английски не сечет, — объяснил Эдди.
— Так в чем дело, друг, — сказал Зуммер, — почему бы тебе не потолковать с этими ребятами на их языке? Не зарывай свой талант в землю. Ну-ка, покалякай вон с тем парнем по-ихнему.
Они как раз проходили мимо маленького приземистого открытого автомобиля, застрявшего на обочине. Крупный мускулистый молодой человек со светлыми волосами и квадратным лицом пытался завести заглохший мотор. На обтянутом кожей переднем пассажирском месте сидел мужчина постарше, из-под низко надвинутой шляпы была видна лишь покрытая пылью многодневная черная щетина на подбородке и щеках.
Эдди и Зуммер остановились.
— Ну ладно, слушай, — сказал Эдди и произнес единственную известную ему по-немецки фразу, обращаясь к блондину: — Wie geht’s? [6]
— Gut, gut, — пробурчал молодой немец и, осознав нелепость своего ответа в сложившейся ситуации, с горечью добавил: — Ja! Geht’s gut! [7]
— Говорит, что все замечательно, — перевел Эдди.
— Ну, ты даешь! Чешешь по-ихнему как по маслу, — восхитился Зуммер.
— Ну да, я ж, можно сказать, много путешествовал, — пояснил Эдди.
Старший мужчина оживился и что-то закричал тому, который возился с мотором, закричал пронзительно и грозно.
Блондин, судя по всему, испугался и в отчаянии удвоил свои старания.
Глаза пожилого, еще минуту назад лишенные всякого выражения, теперь широко открылись и засверкали. Несколько проходивших мимо беженцев на ходу глазели на него, повернув головы.
Пожилой вызывающе полоснул взглядом по их лицам и, набрав в легкие воздуха, хотел было заорать на них, но передумал, вздохнул, и настроение у него снова упало. Он закрыл лицо руками.
— Чо он сказал? — спросил Зуммер.
— Да он лопочет на каком-то другом диалекте, я не понял, — ответил Эдди.
— На этом, низком немецком, небось? Ну так вот: я шагу больше не сделаю, пока мы не найдем кого-нибудь, кто скажет, что тут происходит, — заявил Зуммер. — Мы американцы, парень. И наши победили. Так какого черта мы связались с этой немчурой?
— Вы… вы американцы? — спросил блондин на вполне приличном английском. — Ну так теперь ваша очередь с ними воевать.
— Ага, слава богу, хоть один кумекает по-английски! — обрадовался Зуммер.
— И неплохо кумекает, надо признать, — добавил Эдди.
— Да, неплохо, совсем неплохо, — согласился Зуммер. — Так с кем это нам теперь придется воевать?
— С русскими, — выпалил молодой немец с явным удовольствием. — Они и вас тоже поубивают, если достанут. Они убивают всех на своем пути.
— Полегче, парень, — предупредил его Зуммер, — мы с ними в одной лодке.
— Надолго ли? Валите отсюда, парни, валите пока не поздно. — Блондин выругался и запустил гаечным ключом в мотор. Потом повернулся к пожилому и, обмирая от страха, что-то сказал ему.
Пожилой разразился потоком немецких ругательств, но быстро выдохся, вылез из машины и злобно захлопнул дверцу. Опасливо посмотрев в ту сторону, откуда должны были появиться танки, немцы пешком зашагали по дороге.
— Эй, ребята, вы куда? — крикнул им вслед Эдди.
— В Прагу. Там — американцы.
Эдди и Зуммер поспешили за ними.
— Вся география теперь вверх тормашками, правда, Эдди? — Зуммер споткнулся, и Эдди едва успел подхватить его. — О-хо-хо, Эдди, а это пойло пробирает-таки.
— Ага, — согласился Эдди, у него и у самого все плыло перед глазами. — Слышь, какого черта мы забыли в этой Праге? Если ехать не на чем, так ноги я сбивать не собираюсь, вот и все.
— Ну и правильно. Найдем какое-нибудь укромное местечко, сядем и будем ждать русских. Покажем им наши чертовы жетоны, — согласился Зуммер,
