добавить ничего по поводу произошедшего с Тайлером не могу, так как, к сожалению, информация многая мне неизвестна. Нет, не из-за того, что я не видел, что было, но потому, что я, боюсь, ничего не разумею, не разбираю из увиденного мною, так как человек весьма необразованный… Я думаю, ты, мой читатель, имея в вооружении большие, нежели у меня, знания, с лёгкостью догадаешься, что было после, ибо описывать сие, с одной стороны, не надо, но с другой — вещь крайне необходимая, ибо если бы мы, писатели, писали только важное, то выходила бы великая чушь, великий ужас, такой страх, что и не читая было бы страшно. Всякая мелочь, запомни, образует не мелочь, так что та не мелочь, что мы сохранили, уже мелочью становится. Каждая деталь, которую добавляем в наши сочинения, является в сущности объектом необходимым, ибо без неё книга была бы
безвидна и пуста. Ха-ха! Вот так вот.
Настал, наконец, тот долгожданный нами день, когда сумасшедшая команда получила нужные для, если употребление сего слова возможно, предоплаты деньги.
(Вырезано.)
Вот, день оный наконец-то наступил: две уже были у Арсения на руках, так что тот почти поднялся по сей лестнице, где ожидала его Марина… Герой наш предвкушал: уже завтра, завтра он увидится с ней! О-о-о! Как это было сладко для него! Ибо не виделся герой наш со своею жертвою довольно-таки долго… Сколько — сказать, к великому сожалению, я опять-таки не могу, ибо довольно трудно сие вследствие недостаточной информации. Мне кажется, прошёл месяц; но если так подумать, то чушь собачья (а вдруг кошачья?) всё сие: разве большой срок месяц? Но, насколько мне известно, Арсений был таким забавным человеком, что даже час — иль, быть может, и полчаса, иль, быть может, и минут пятнадцать, иль даже минут пять, иль, представляете, даже минута, — проведённый без нашей прелестной дамы, был мукой по-настоящему адской, ибо влекло его, причём, надо сказать, почти ко всем людям, в особенности пола женского, невероятной силы влечение, будто бы это всё суть вода, устремляющаяся вниз с водопада, иль нечто иное. Конечно, я бы мог привести и другие аналогии, но довольствуйтесь тем, что избрал смешной сей повествователь! Я, впрочем, потом попытаюсь вам рассказать, а теперь перейдём, пожалуй, к описанию уже знакомого вам пейзажа. Хотя, знаешь, читатель, в Столице всегда находишь что-то новое…
Был день, как всегда, тёмный и мрачный — но, как вы уже знаете, не для героя нашего! А впрочем, вон, звучит звонок транспорта, называемого паровозом. Сие есть такая машина, которая ездит по одному маршруту, называемому железною дорогою, и, пыхтя, шумит, кряхтит и засоряет город — в том уж, знаете, роль сего существа! Он такой чёрный, столь грязный и, быть может, даже и замученный слегка — иль не слегка? Я вот думаю, что не слегка; ибо каждый день и каждую ночь сия адская гончая летает и гоняется по городу, ловя людей. Как диавол, уносит она человеков в царство сатаны, дабы там они страдали. Как это страшно! А впрочем, вот, пронеслась она с высокой скоростью перед троицей героев наших, которые, надо отметить, направлялись сейчас к наёмникам в ту, уже знакомую нам, таверну. Пронеслась она, призвав ветер и дым, которые нападали на всякую проходившую мимо тварь, даже цветок, являвшийся настоящим бриллиантом, или какого-нибудь бедного странника-муравья, оказавшегося здесь точно не по своей воле, но, быть может, по воле привезённого каким-нибудь человеком весьма невоспитанным и жестоким, каковые, впрочем, и есть столицовцы или столичане (я весьма, как вам известно, неграмотный человек, так что, увы, не знаю, как зовут жителей нашей далёкой планеты). Я увидел в вагонах расположившихся людей, которые, как видно, куда-то направлялись, вероятно на работу, но этого всё-таки нельзя нам гарантировать. Там взору моему открылись двое детей; один мужчина лет выше средних, имевший чёрные очки, бородку, как у Некрасова, равно как и такие же усики, и причёсочку с забавною лысиною; две бабушки, весьма старые, с сумочками, а также с волосиками — довольно-таки старенькими; женщина, нарядившаяся в одежду краснаго цвета (увы, я очень плохо разбираюсь в одежде человеческой) и, как у нас любят делать различные дамы, причём возраста, надо сказать, по-настоящему любого, сделавшая макияж, из всего проявления которого я могу выделить обмазанные помадою краснаго цвета губы (быть может, у бабушек тоже была помада, но я этого не разглядел, надо сказать); парень с таким приспособлением, благодаря которому уши слышат довольно-таки забавные для нашего разума звучания, называемые музы́кою, которая является тоже, по моим многочисленным исследованиям, вещью, как мне показалось, весьма популярною, и с синими штанами, называемыми жинсами; стоявший дедушка с некоторою печалью на лице, а впрочем, имеющуюся у каждого столицовца или столичанина (я, как уже сказал, не самый умный представитель рода человеческаго; но если ты, мой дорогой друг, ищешь более развитых человеков, то уверяю, что непременно их найдёшь, быть может, то есть возможно). К тому же, вам надо знать, я заметил водителя сего паровоза (чух-чух!). Он был человек с невероятно замученной физиономией, усталой и, быть может, даже в некотором роде и апатичной. Его старое лицо, покрытое многочисленными морщинами, украшало, как пустыню обыкновенно украшает какой-нибудь дикий и совсем незваный куст, густые, очень густые усы; борода же отсутствовала, точнее присутствовала щетина. Оттого что на лице никогда не изображалась улыбка, но постоянно жила поникшая гримаса, оно приняло подобный лик как вполне естественный и обычный, из-за чего никогда данное выражение не смело покидать свой возлюбленный дом.
Так, ну и что? Увы, читатель, я всегда отрываюсь от того, что начинал: таково уж моё, видно, естество. Я не хочу, и ты это знаешь даже лучше, чем должен. Хорошо! Но, видишь ли, я невероятно, очень сильно боюсь допустить какую-нибудь ошибку.
Ну вот и промчалась сия машина — мимо героев наших. Увы, читатель, я не упомянул этого раньше; а если упомянул, то получится довольно смешная таки комедия! А впрочем, не вижу ничего смешного: разве должно смеяться над нерадением писателя? Что он воспитывает в своих читателях сим образом? Трудно поверить, что нечто правильное и достойное. Но да, читатель, знай: паровоз сей промчался мимо героев наших, уже вышедших из таверны, в которой они остановились. Ныне они направлялись к наёмникам: прошло ровно две недели, за которые получилось получить две. Бог знает что это за две такие, но какие-то вот такие. Интересно, сколько стоит подобная кампания в настоящем мире? Я там уж бываю очень редко,
