Антоп Чехов - Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах. Сочинения т 1-3

{01164}

Чайхидзевых Оля получила по почте роскошнейший подарок. Такие подарки она получала потом ежегодно. Молодой Чайхидзев взглянул на дело, сверх ожидания, серьезно. Это был довольно ограниченный малый. Он ежегодно приезжал на Зеленую Косу и гостил целую неделю, причем всё время молчал и посылал из своей комнаты Оле любовные письма. Оля прочитывала письма и конфузилась. Умная девочка удивлялась, как это может такой большой человек писать такие глупости! А он писал глупости... Два года тому назад умер Микшадзе. Умирая, он сказал Оле следующее: "Смотри, не выйди замуж за какого-нибудь дурака! Выходи за Чайхидзева. Он умный и достойный человек". Оля знала ум Чайхидзева, но отцу не противоречила. Она дала ему слово, что выйдет за Чайхидзева. - И это воля папы! - говорила она нам, и говорила с некоторою гордостью, как будто бы совершала какой-нибудь громаднейший подвиг. Она гордилась тем, что отец унес с собой в могилу ее обещание. Это обещание было так необыкновенно, романтично! Но природа и рассудок брали свое: отставной поручик Егоров вертелся пред глазами, а Чайхидзев с каждым годом в ее глазах становился всё глупее и глупее... Когда однажды поручик осмелился намекнуть ей про свою любовь, она попросила его не говорить ей более о любви, напомнила об обещании, данном отцу, и всю ночь проплакала. Княгиня каждую неделю писала письма Чайхидзеву в Москву, где он учился в университете, и приказывала ему поскорей оканчивать курс. "У меня гостят не такие бородатые, как ты, а давно уже курс покончили", - писала она ему. Чайхидзев отвечал ей почтительнейше на розовой бумаге и на двух листах доказывал, что курса ранее определенного срока кончить нельзя. Ему писала и Оля. Письма Оли ко мне далеко лучше писем ее к этому жениху. Княгиня верила в то, что Оля будет женой Чайхидзева, иначе же не пускала бы свою дочь гулять и "заниматься пустяками" в компании забияк, ветреников, безбожников и "некнязей"... Она не могла допустить и сомнения... Воля мужа для нее - священная воля... Оля тоже верила в то, что она со временем будет расписываться Чайхидзевой...

{01165}

Но не тут-то было. Идея двух отцов порвалась у самого исполнения. Роман Чайхидзева не удался. Этому роману суждено было окончиться водевилем. В прошлом году Чайхидзев приехал на Зеленую Косу в конце июня. Он приехал на этот раз уже не студентом, а действительным студентом. Княгиня встретила его важными, торжественными объятиями и длиннейшей нотацией. Оля оделась в дорогое платье, сшитое специально для встречи жениха. Из города привезли шампанского, зажгли фейерверк, а на другой день утром вся Зеленая Коса в один голос толковала о свадьбе, назначенной якобы в конце июля. "Бедная Оля! - шептали мы, слоняясь из угла в угол, злобно поглядывая на окна, которые выходили в сад из комнаты ненавистного нам восточного человека. - Бедная Оля!" Оля ходила по саду, бледная, худая, полумертвая. "Так угодно папе и маме!" - говорила она, когда мы начинали приставать к ней с дружескими советами. "Да ведь это глупо! дико!" - кричали мы ей. Она пожимала плечами и отворачивала от нас свое полное скорби лицо; жених сидел в своей комнате, посылал Оле с лакеями нежные письма и, глядя в окно, удивлялся смелости, с которой мы говорили и держали себя с Олей. Выходил он из своей комнаты только затем, чтобы пообедать. Обедал он молча, ни на кого не глядя, сухо отвечая на наши вопросы. Раз только он осмелился рассказать анекдот, да и тот оказался до пошлости старым. После обеда княгиня усаживала его рядом с собой и учила его играть в пикет. Чайхидзев играл серьезно, много думая, опустив нижнюю губу и вспотев... Такое отношение к пикету нравилось княгине. Однажды после обеда Чайхидзев улизнул от пикета и побежал за Олей, которая отправилась в сад. - Ольга Андреевна! - начал он. - Я знаю, вы меня не любите. Сватовство наше, правда, странно, глупо. Но я, но я надеюсь, что вы меня полюбите... Он сказал это, сильно сконфузился и пошел боком из сада в свою комнату. Поручик Егоров сидел у себя в имении и никуда не показывался. Он не мог переварить Чайхидзева. В воскресенье (второе после приезда Чайхидзева), кажется, 5 июля, рано утром явился в наш флигель

{01166}

студент, племянник княгини, и передал нам приказ. Приказ княгини состоял в том, чтобы мы к вечеру были все в порядке: одеты во всё черное, белые галстухи, перчатки; были бы серьезны, умны, остроумны, послушны и завиты, как пудели; чтобы мы не шумели; чтобы в комнатах у нас было благоприлично. На Зеленой Косе затевалось нечто вроде сговора. Из города привезли вин, водок, закусок... Наши прислужники были взяты от нас на кухню, После обеда начали съезжаться гости и съезжались до позднего вечера. В восемь часов, после катанья на лодках, начался бал. До бала у нас, мужчин, была сходка. На этой сходке мы единогласно порешили во что бы то ни стало избавить Олю от Чайхидзева, избавить, хотя бы даже стоило это нам крупнейшего скандала. После сходки я бросился искать поручика Егорова. Он жил в своем именье, в 20 верстах от Зеленой Косы. Я помчался к нему и застал его, но как застал! Поручик был пьян как стелька и спал мертвецки. Я растолкал поручика, умыл, одел его и, несмотря на его брыкательства и ругань, повез его на Зеленую Косу. В десять часов бал был в разгаре. Танцевали в четырех комнатах под игру двух прекрасных роялей. В антрактах в саду на горке играл третий рояль. Даже сама княгиня восхищалась нашими фейерверками. Фейерверки мы сожигали в саду, на берегу и далеко в море на лодках. На крыше замка разноцветные бенгальские огни сменяли друг друга и освещали всю Косу. Пьянствовали в двух буфетах: один буфет был в беседке в саду, другой в доме. Героем вечера, по-видимому, был Чайхидзев. С розовыми пятнышками на щеках, с вспотевшим носом, затянутый в тесный фрак, он плясал с Олей, болезненно улыбался и чувствовал, что он неловок. Он плясал и следил за каждым своим "па". Ему страстно хотелось блеснуть хоть чем-нибудь, но не сумел он блеснуть ничем. Оля говорила мне впоследствии, что ей в этот вечер было очень жаль бедного князька. Он казался ей жалким. Он как будто бы предчувствовал, что у него отнимут невесту, о которой он, бывало, думал во время каждой лекции, ложась и просыпаясь... Когда он глядел на нас, глаза его были полны мольбы. Он предчувствовал в нас сильных и безжалостных соперников.

{01167}

По приготовлениям высоких бокалов и по поглядываниям княгини на часы мы заключили, что торжественно-официальная минута приближается, что, по всей вероятности, Чайхидзев в 12 часов получит позволение поцеловать Олю. Нужно было действовать. В половине двенадцатого я попудрился, чтоб казаться бледным, своротил в сторону галстух и с озабоченным лицом и с всклокоченными волосами подошел к Оле. - Ольга Андреевна, - начал я, схватив ее за руку, - ради бога! - Что такое? - Ради бога... Вы не пугайтесь, Ольга Андреевна... Иначе и быть не могло. Это и нужно было ожидать... - В чем дело? - Вы не пугайтесь... Того... Ради бога, моя дорогая! Евграф... - Что с ним? Оля побледнела и вскинула на меня свои большие, доверчивые, дружеские глаза... - Евграф умирает... Оля пошатнулась и пальцами провела по побледневшему лбу. - Случилось то, чего я ожидал, - продолжал я. - Он умирает... Спасите его, Ольга Андреевна! Оля схватила меня за руку. - Он... он... Где? - Здесь в саду, в беседке. Ужасно, моя дорогая! Но... на нас смотрят. Пойдемте на террасу... Он не обвиняет вас... Он знал, что вы его... - Что... что с ним? - Худо, очень худо!! - Пойдемте... Я пойду к нему... Я не хочу, чтоб он благодаря мне... благодаря мне... Мы вышли на террасу. У Оли подгибались колени. Я сделал вид, что отер слезу... Мимо нас по террасе то и дело пробегали бледные, встревоженные члены нашей банды с озабоченными, испуганными лицами. - Кровь остановилась... - шепнул мне магистр физики так, чтобы услышала Оля. - Идемте! - шепнула Оля и взяла меня под Руку. Мы спустились вниз по террасе... Ночь была тихая, светлая... Звуки рояля, шёпот темных деревьев, трещанье

{01168}

кузнечиков ласкали слух; внизу тихо плескалось море. Оля едва шла... Ноги ее подгибались и путались в тяжелом платье. Она дрожала и со страха жалась к моему плечу. - Но ведь я же не виновата... - шептала она. - Клянусь вам, что я не виновата. Так угодно было папе... Он должен это понять... Опасно? - Не знаю... Михаил Павлович сделал всё возможное. Он хороший доктор и любит Егорова... Мы подходим, Ольга Андреевна... - Я... я не увижу ничего ужасного? Я боюсь... Я не могу видеть... И для чего это он вздумал? Оля залилась слезами. - Я не виновата... он должен был понять. Я ему объясню. Мы подошли к беседке. - Здесь, - сказал я. Оля закрыла глаза и обеими руками ухватилась за меня. - Я не могу... - Не пугайтесь... Егоров, ты еще не умер? - крикнул я, обращаясь к беседке. - Пока еще нет... А что? У входа в беседку показался освещенный луною поручик, растрепанный, бледный от перепоя, с расстегнутым жилетом... - А что? - повторил он. Оля подняла голову и увидала Егорова... Она посмотрела на меня, потом на Егорова, потом опять на меня... Я засмеялся... Лицо ее просияло. Она вскрикнула от радости, сделала шаг вперед... Я думал, что она на нас рассердится... Но эта девочка не умела сердиться... Она сделала шаг вперед, подумала и бросилась к Егорову. Егоров быстро застегнул жилет и растопырил руки. Оля упала ему на грудь. Егоров засмеялся от удовольствия, повернул в сторону голову, чтоб не дышать на Олю, и забормотал какую-то чепуху. - Вы не имеете права... Я не виновата, - залепетала Оля. - Так угодно папе, маме и т. д. Я повернул назад и быстро зашагал к освещенному замку.