Я в целом человек спокойный, как дверь. Если б еще не был в такой степени метеозависимым. А то разве это жизнь, когда погода может сделать с тобой что угодно, превратить из здорового мужчины средних лет в бесформенную тряпку, которая ничего не чувствует, кроме боли в верхней своей части. И делать ничего не способна в принципе. Ни делать, ни просто существовать. Как существуют все живые организмы.
Организму же, чтобы существовать, не много надо. Ему надо не ощущать себя и своих отдельно взятых органов. А когда он их ощущает - это все равно, что гвоздь в ботинке. Который торчит и расковыривает пятку. И пятка зудит и ноет, и из нее в ботинок течет теплая липкая кровь. Ты ступаешь на пятку осторожно, чтобы не причинять себе лишней боли, и прихрамываешь, и думаешь только о пятке. Ну и еще о носке, который купил совсем недавно в магазине. Потому как тебе понятно, что носок уже разорван и испачкан кровью, и его придется выбросить.
А сейчас я с удовольствием выбросил бы свою голову. Все равно такая голова никому не нужна.
И если б она от боли хотя бы глохла, и я мог ничего не слышать! Так нет. Слышу я не просто хорошо, я слышу все звуки, какие способно воспринять человеческое ухо. Вот кто-то в детском городке катается на ржавых качелях. Катается в ритме "р-раз-два-а, р-раз-два-а, р-раз-два-а". И именно в этом ритме качели визжат и скрежещут. Ощущение, что они будут визжать всегда. Так же, как всегда будет курлыкать дикий голубь, горлица. Нудно, размеренно, бесстрастно и тоскливо.
А соседка, видимо, постирала полиэтиленовые мешки и теперь шуршит, развешивая их на балконе - сушиться под солнцем и ветром. Несмотря на то, что солнца уже нет. Зато есть ветер. Он шумит по-своему. Волнами. Ровно и длинно. И подхватывает песок с земли и носит его по воздуху тоже с характерным звуком - не то скрипящим, не то шипящим. Кроме того, он поднимает разноцветный бытовой мусор, холмами сваленный вокруг трех мусорных баков. Вездесущий мусор. Отходы нашей элементарной жизнедеятельности. Но все это вместе перекрывает женский голос на фоне работающего насоса. Третий день из канализационного люка, того, что у самого дома, спецмашина откачивает жидкость. А она все есть и меньше ее не становится. И председательша кооператива постоянно и безрезультатно ругается по этому поводу со всяческими городскими службами. Вот и сейчас она ругается с теми, кто откачивает воду. Наверно, они делают что-то не так или чего-то не хотят делать вообще, говоря, что это не входит в их обязанности, а председательша настаивает и будет настаивать до тех пор, пока не настоит.
Но это не все звуки и не основные звуки. Основной и самый сильный раздается с верхнего этажа. Там живет дебильная девочка, для которой существует одно только развлечение, единственное ее развлечение в жизни. Она залезает на табуретку и прыгает с нее вниз, на пол, ударяясь о него пятками. Прыгает целыми днями. Иногда - с самого раннего утра до самого позднего вечера. И сделать с нею ничего нельзя. Родители говорят, что если ей запретить, она все равно прыгнет с табуретки вниз. Но не ногами, а головой. В знак протеста.
К звукам примешиваются запахи. И это уже совсем лишнее. Потому что опять пахнет все тем же неистребимым говном. И причина, естественно, все та же, неоднократно упомянутая: неработающая канализация. Или работающая, но выливающаяся из-под земли на поверхность, так как деваться ей больше некуда. У канализации все дороги ведут в одно место - на поверхность. Нынешнее буйство запахов, по-видимому, спровоцировано работой насосной установки: откачивать-то она из-под дома дерьмо откачивает, только сливает его здесь же, буквально в двенадцати метрах - поскольку шланг у нее никак не длиннее. И все это стоит озером и издает зловоние, пока не впитается в землю и не перемешается с воздухом, растворясь в его массе и толще.
Но сегодня, слава Богу, вот-вот пойдет дождь. Возможно, ливень с грозой. И значит, в воздухе образуется много озона и хоть как-то его очистит. Во всяком случае от запахов - очистит точно.
Где-то включается музыка. Почему-то Паваротти. Хотя и громко. Но это лучше, чем громко Шуфутинский или Лебединский. Теперь моя голова раскалывается под хорошую классическую музыку. И вот, наконец, порыв ветра, удар грома и дождь. Кошка исчезла. Забилась в угол до окончания грозы. Почему она так боится грома? Неясно. Собак - даже не боится, а с гордо поднятым хвостом игнорирует, людей просто в упор не видит, а грозы боится смертельно.
Странно, но сквозь дождь слышно, как скандально щебечут птицы. Жидкий шум дождя не может их перешуметь. И вообще, кажется, обычно они в дождь молчат. Или, может быть, раньше я на них не обращал внимания. Все мое имевшееся внимание обращалось на сам дождь. А не на птиц, которые неизвестно где во время дождя сидят, прячась от льющейся с неба воды. Мы же приучены смотреть и обращать внимание лишь на главное и на самое главное. Главное, в данном случае - это именно дождь. А не какие-то сопутствующие ему птицы и прочие второстепенные явления.
Я и на сам дождь, по-моему, мало обращал своего внимания. Шел он - ну и пусть себе. Если, конечно, как сейчас, за двойными окнами квартиры, не трогая меня и не задевая никоим образом. Даже косвенно. Правда, косвенно, меня не очень-то и заденешь: садово-огородного участка у меня нет, всеобщим неурожаем озимых яровых или там какао-бобов меня тоже не испугаешь. На пляж я не хожу, по раскисающим проселочным дорогам на собственном автомобиле не езжу. Во-первых, потому, что мне нечего делать на проселочных дорогах, во-вторых, потому, что у меня нет собственного автомобиля. У меня даже погреба нет, который могло бы залить избыточными дождевыми водами и испортить заготовленные мною запасы на случай внезапной зимы. Да и о каких запасах я говорю? Последнее время трешка не всегда бывает в запасе. Впрочем, насчет роли трешки в моей жизни - это особая тема - загадка без разгадки.
Я в разные периоды единственно чего по-настоящему, вожделея, хотел так это каждый день иметь в кармане трешку. Больше мне не надо было, но без трешки я жить не мог. То есть мог. И жил. Но очень хреново. А трешки мне бы хватило на все. И раньше хватило бы, при старых советских деньгах, и сегодня. Но ее у меня никогда не бывало. За редкими исключениями, о которых и говорить скучно. То есть отсутствие трешки - это был какой-то, можно сказать, рок. И он преследовал меня всегда, везде и всюду. С детства преследовал. Я же хорошо помню себя ребенком - учеником начальной и средней школы - и помню, что практически у всех одноклассников трешка если не всегда, то время от времени находилась, а у меня - никогда не скапливалось такой суммы.
Кто в этом виноват, сказать трудно. Хотя найти виновных я честно пробовал, отрабатывая самые разные версии. Если детство отбросить и забыть как прошедшее безвозвратно навсегда, то первой виновной я признал свою первую кратковременную жену. Которая действительно выдвигала бесчеловечное требование - чтобы ей отдавались все деньги до копейки. Но когда на этой почве я с женой расстался и все заработанное стало по праву принадлежать мне одному единолично, трешки у меня все равно не появилось. Деньги куда-то исчезали в один момент. Или в два. И главное, пьяницей или особым бабником я никогда не был...
Кстати, трешка бывала мне нужна не в качестве суммы денег или по причине любви к ним. Мне нужно себя человеком чувствовать и ощущать. С большой желательно буквы. А без трешки в кармане это, конечно, невозможно. Потому что не может человек, если он с большой буквы, не иметь трешку. Это аксиома, которую и доказывать нет оснований. Правда, можно спросить, зачем мне понадобились эти несвойственные и необязательные в жизни чувства. Да, спросить можно. Но я не отвечу. Потому что не знаю я. Чувствовать потребность - чувствую, а знать - что, откуда и зачем, не знаю. А когда человек всего этого не знает, он начинает в жизни дергаться, суетиться без пользы, а также совершать непоправимые ошибки как молодости, так и зрелости. И я тоже насовершал таких ошибок видимо-невидимо и продолжаю успешно совершать их по сию пору. Так как сильное желание иметь что-либо, часто толкает человека на разные дела и поступки. А против толчков устоять не каждому дано.
Ну, про то, что я не долго думая сменил одну свою жену на другую, считая, что эта замена даст мне вожделенную трешку, сказано уже было. Естественно, от перемены жен чаще всего ничего не меняется, потому что от этого ничто не меняется в нас самих. Во мне тоже ничего не переменилось, и трешки у меня как не бывало при первой жене, так не появилось и при второй. И я уже готов был смириться с судьбой. Но потом завел себе в дополнение к жене еще одну небольшую женщину, материально и жильем обеспеченную, что тоже ничего не решило. На руки денег она мне не давала. В такси сажала - с водителем расплачивалась собственноручно и - вперед. В магазин за едой и вином тоже она самостоятельно ходила, а больше и поводов у нее не возникало выдавать мне деньги на руки. Хотя я намекал ей иногда, мол, ты бы дала мне трешку за доставленную на дом полноту чувств. На что она отвечала, что разве ж это полнота? Вот у меня, говорила, был один летчик-космонавт, которого, правда, в космос не послали по состоянию здоровья, так я всегда говорила какое ж тогда здоровье у тех, кого послали? Вот то была полнота с переполнением.
