безропотно исполняет твои самодурские приказы?
– И это тоже. Но предположение относительно Спицыной надолго не задержалось у меня в голове, несмотря на то, что у нас с ней не слишком хорошие отношения. И мне было бы лестно подтвердить свою неприязнь к ней подобным образом. Однако я подумал и решил, что она слишком бестолкова для должности информатора.
Юрек Андреевич не выдержал и в голос засмеялся.
– За что ты с ней так, Лева? Девочка просто прелесть. Серьезная, исполнительная, увлеченная…
– И слышать не хочу. Вы все ее не знаете, – отрезал Горбовский, крайне недовольный тем, что тема разговора в очередной раз уплывает в сторону столь ненавистной ему особы.
– А мне кажется, Лев, что это ты один у нас до сих пор ее не знаешь и не стремишься к этому. Ты до сих пор судишь о ней только по первому впечатлению.
– У нас не об этом разговор, Юрек Андреевич.
– Хорошо, я знаю, как ты не любишь эту тему, но рано или поздно… Эх, Лев… – Пшежень усмехнулся в усы. – Все рады видеть молоденьких девушек, кроме Горбовского… Ладно-ладно, не хмурься ты так. Если Спицына отпадает, то кто остается? Уж не подозреваешь ли ты меня? – спросил Пшежень с открытой улыбкой.
– Почему Вы обходите стороной Тойво?
– Тойво? – переспросил Юрек Андреевич. – Этого чудака?
– Вот именно. Прикрытие у него просто замечательное. Никто и в жизни не подумает, что китаец, путающий значение русских слов, может оказаться информатором. Он слишком прост и наивен, чтобы его подозревать, не так ли? А может быть, он настолько умен, что притворяется смешным.
– Лев, ты любого человека можешь заразить своей паранойей. Не могу я… просто не могу на кого-то из наших ребят подумать дурное. Что ты предлагаешь?
– Я предлагаю пока ничего не предпринимать, кроме усиления бдительности и внимания. Если крот в нашем коллективе, то мы выследим его сами и возьмем с поличным.
– А пока что ты будешь изводить бедную девочку своей подозрительностью? Ладно Тойво, но она и так от тебя многое терпит. Нет, не позволю!
Горбовский скривился. Ему совершенно не хотелось вновь возвращаться к теме, на которую его то и дело наводил Пшежень.
– Она сама выбрала, куда идти практиковаться. Ее никто не заставлял. Наоборот, я предупреждал, что ее тут ждет. Так что пусть теперь терпит. Она с этим хорошо справляется.
Не желая больше ничего слышать, Лев Семенович оставил Пшежня одного и вернулся в виварий. Спустя некоторое время в отдел возвратился Гордеев. Как всегда после разговоров с Зиненко, он был всклокочен, возбужден и слишком энергичен, чтобы усидеть на месте хотя бы полминуты. Он усаживался за стол, настраивал микроскоп, постоянно что-то бормоча сам себе, через пять минут подскакивал, ходил по помещению от переизбытка энергии, пытался сесть обратно, но не находил в себе сил. Работа с документами была бы для него пыткой, и он решил проведать Спицыну, находящуюся на складе по поручению Юрка Андреевича. Но когда Гордеев пришел туда, он уже с порога увидел, что Марина и так не одна.
Глава 13. Лед тронулся
«У человека должна быть цель, он без цели не умеет, на то ему и разум дан. Если цели у него нет, он ее придумывает…»
Братья Стругацкие «Град обреченный»
Помимо Спицыной на складе был Горбовский. Это было крайне удивительно, учитывая еще и то, на каком расстоянии друг от друга находились эти двое. Если бы Гордеев не был таким наивным, он бы заподозрил, что между Мариной и Львом Семеновичем намечается что-то романтическое, либо уже существуют, но тщательно скрывается и маскируется под радикально противоположное чувство.
Два человека, на дух друг друга не переносящие, оказались наедине. Что было между ними, прежде чем в помещение вошел Гордеев? Марина и Лев одновременно увидели коллегу и одинаково сильно смутились. Как будто их ненависть могла попасть под сомнение. Но нечего было опасаться – внезапному гостю и в голову не могло прийти, что враги оказались здесь не случайно.
Горбовский, растерянный от двусмысленности положения, в которое попал, тихо рыкнул (это услышала только Марина) и спешно, но величественно, ушел, ничего не объясняя. Опешивший Гордеев вовремя освободил проход, иначе Горбовский неминуемо задел бы его плечом.
– Так-так, и что здесь уже приключилось? – обеспокоенно спросил русый мужчина в белом халате, войдя и прикрыв дверь.
– Ничего такого, что можно было бы предположить, – поспешила объяснить Спицына.
– У меня нет предположений, – пожал плечами Саша. Его простодушие умиляло. – Я поэтому и спросил.
– Вы ничего такого не подумали? – уточнила Марина.
– Какого – такого? – искренне не понимал Гордеев. – Что случилось?
– Я работала, а он вдруг пришел. Ему было что-то нужно здесь. Мы и словом не обменялись, и Вы вошли.
– Главное, что не поругались в очередной раз, – хмыкнул вирусолог и присел. – А я пришел тебя проведать. Может, помочь чем-нибудь. У меня, знаешь ли, какой-то мозговой всплеск после беседы с Зиненко. Впрочем, как и обычно. Представляешь, он полагает, что вирус… – тут Гордеев осекся, вспомнив, что Марине не положено знать о Мозамбике, а он чуть не проговорился. – Что вирус, – продолжил он, – вирус – это высшая форма жизни на Земле. Будто бы паразитирование – это самая удобная форма существования… Ну так что, тебе помочь?
– Не нужно, я справляюсь. Не так-то сложно заполнять бумаги, сверяясь с характеристикой оборудования, – она улыбнулась, помолчала и вдруг помрачнела.
– Что тебя тревожит?
– Ничего, так…
– Так? Говори уж.
– Вообще-то, Лев Семенович уже испортил мне настроение. Дважды, – призналась она.
– Что? Горбовский? Когда он успел?
И Спицына рассказала Александру Даниловичу о том, что было утром, хотя не планировала этого.
– Не может быть, – не верил Гордеев. – Ты уверена, что это был он? Не может быть, не может быть! – он только и мог, что повторять эту фразу, взмахивая руками и совершенно позабыв о Зиненко.
– Уверена. Второй раз, когда я пошла позвать его по просьбе Юрка Андреевича, мне пришлось зайти за ним в виварий. И он наорал на меня. Снова обзывал, и… Я взяла и спросила, почему он мне не помог с утра.
– И что он? – Гордеев поднял голову, глядя с надеждой.
– Сказал, что это мои личные проблемы, – горько усмехнулась Марина.
– Не может этого быть, – вновь повторил Александр.
Весь его вид выражал полнейшее недоумение, он был шокирован и выглядел так, будто его стукнули по голове.
– Почему он так меня ненавидит? – у Марины задрожали губы, но ошеломленный Гордеев не заметил, что девушка находится на грани слез.
– Мы все… мы все считали, что так и будет поначалу, учитывая то, как ты сюда попала. Но чтобы – вот так… Нет, ты точно уверена? Черт, зачем я спрашиваю, ведь ты не слепая. Мне просто не верится в это. Это не похоже на него! Горбовский, которого я знаю, никогда бы так
