– Телефон, – напомнила я.
Он сдержал слово. Получив заветный сотовый, я отошла на несколько шагов, не сводя глаз с Шувалова, затем молча покинула аудиторию.
Я шла медленно, зная, что никто не собирается меня догонять. Добился ли он того, чего хотел? Неважно. Главное, что телефон у меня, верно? Верно. Это кончилось. Но я все же не понимаю, какая ему выгода? Эксперимент? Ему интересна моя реакция, он хотел посмеяться надо мной? Когда я спрашиваю, он избегает прямого ответа, причем всегда. Как будто он сам его не знает, а просто действует интуитивно. По сценарию, который ему неизвестен. Порадуй дядю, сказал он. Значит, ему было приятно, что я расстегнула на нем рубашку. Может, он полагал, что я зайду дальше и оставлю его с голым торсом. Или кинусь его целовать в порыве страсти. Конечно, я не могу сказать, что увиденное зрелище оставило меня хладнокровной. Но ведь ничего не было. Вообще ничего. Ничего не было и быть не могло.
Эпизод 12
Все начинается весьма характерно для моих снов – я выныриваю из-под воды, словно из портала. Жидкость вокруг бурлит, словно горный поток, и кишит тиной. Тина больше напоминает потроха и липнет ко всему телу. Над поверхностью воды возникают ядовито-желтые испарения, запах гнили ударяет в глаза и нос, разъедая слизистую. Нечто под водой тянет меня за ногу. Я понимаю, что должна плыть к берегу, и начинаю двигаться изо всех сил, хотя не умею плавать. Водоросли цвета кишок путают мне ноги, удерживая на месте. Я барахтаюсь, каждые полметра освобождая ступни из подводных ловушек.
Очень долго я добираюсь до суши, а когда достигаю ее, выбившись из сил, понимаю, что не сумею выбраться из воды. Глубина прежняя, а кромка берега находится в полутора метрах над головой. Ухватиться за нее невозможно, опоры для ног тоже нет, помимо скользкой отвесной стены из глины.
Спустя множество бесплодных попыток взобраться на берег слух улавливает мощные движения воды в глубине водоема. Там что-то происходит, нарастает вибрация. Я понимаю, что вскоре со дна поднимется нечто опасное для меня. Мне необходимо срочно выбираться, но я снова и снова соскальзываю по глине, не ухватившись за край крутого берега и кончиком пальца. Неожиданно сверху ко мне опускаются две черно-красных змеи толщиной с откормленного питона. Они хотят помочь и обвивают меня в кольца, вытаскивая из воды. У созданий нет глаз, ноздрей, ушей, пасти, но я знаю, что это змеи.
Стоит мне очутиться на берегу и подняться на ноги, существа расползаются, оставляя на песке жирный маслянистый след. Водоем бесследно исчезает, и меня окружает лес. Высокие дремучие деревья по типу секвойи чередуются с многоэтажными зданиями. Здания выглядят, словно игрушечные: очень высокие, но узкие и тонкие; расположение и форма окон напоминает соты. Цвет и оттенок каждого пятиугольного окошка варьируется в спектре розового, синего и зеленого. Выглядит это завораживающе, ярко и даже сказочно. Из некоторых окон на землю стекает матовая жидкость серого цвета. Я двигаюсь вперед, запрокинув голову и внимательно рассматривая фантасмагорические виды, словно изъятые из фантазии шизофреника.
Откуда-то сверху раздается гул. Из окошка на самом верху медленно вылетает нечто, неподвластное моему описанию. Я даже не могу привести аналогий из жизни, на что оно похоже (такое в моих снах случается часто), но я безумно рада, что оно меня не замечает и растворяется в небе. Небо, кстати, равномерного пастельно-розового оттенка, без облаков, а в зените висят две луны – большая и маленькая.
Пока я стою, задрав голову и рассматривая луны, здания исчезают – судя по звуку, опускаются под землю. Остаются только деревья и множество тропинок, усеянных разноцветными стеклянными бусинами. Мне хочется зачерпнуть мелкие цветные стекляшки в ладонь, но, услышав сильный запах протухших фруктов, я понимаю, что дольше здесь находиться опасно, и устремляюсь вверх по одной из тропинок.
Пока я бегу, пейзаж вокруг меняется, и вскоре я оказываюсь в плотных зарослях колючего черного кустарника, усыпанного ультрамариновыми бусинами ягод. Шипы оставляют тонкие царапины на моих руках. Впереди я вижу деревянную лестницу, ведущую к дому, похожему на избушку лесника, только гораздо больше. Туда мне и нужно.
Кустарник неохотно выпускает меня, я замираю у входной двери. На ней сидит гигантских размеров отвратительная сколопендра, ее молочные лапки-щетки закрывают ручку двери. Она не собирается уходить, она сидит здесь специально. Что-то подсказывает мне, что я должна довериться не зрительным образам (они обманчивы), а запахам. Я вдыхаю – насекомое пахнет морской водой, и меня это даже не удивляет. Запах не несет опасности.
Уходи, – думаю я, и сколопендра сползает с двери, быстро перебирая множеством ножек. Как просто, думаю я, я могу подчинить себе все, если только пойму, что оно нереально. Темный хитиновый панцирь тускло блестит, насекомое исчезает, огибая меня по дуге.
Тяжелая деревянная дверь поддается неожиданно легко, словно она из фанеры, и я оказываюсь внутри. Даже не успевая рассмотреть всего подробно, чувствую паническую атаку. Мне не следует здесь находиться. С потолка что-то с чавкающим звуком падает на пол. Я присматриваюсь, это похоже на печень. Свиная, а может, человеческая. Поднимаю голову – по потолку явно ползает нечто мокрое и скользкое, но темнота не позволяет разглядеть что-либо.
Осматриваюсь. На стенах висят внушительные крюки в большом ассортименте: тупые и острые, с наконечником и без, тонкие и толстые, с разной степенью выгнутости дуги, с зазубринами и без них. Объединяет их одно – все острия багровеют, словно с них только недавно сняли кровавые трофеи. На длинном столе вдоль стены блестят мясницкие ножи. Все вокруг меня в багровых, коричневых и черных тонах.
С улицы раздается шум. Некто грузный и большой поднимается по ступеням к двери. Это хозяин дома. Я успеваю спрятаться за высокое кресло, которого еще мгновение назад здесь не было. Думаю, мое сознание специально материализовало его для меня. Со скрипом открывается дверь, слышатся тяжелые шаги – они явно принадлежат огромному человеку. Слыша дыхание вошедшего, я не пытаюсь даже выглянуть из укрытия, сама стараясь не дышать. Сжимая кулаки, не двигаюсь. Страх сдавливает меня гидравлическим прессом, словно брикет мусора. Стук сердца заполняет весь дом. Я слышу, что человек принюхивается, и мне не надо даже видеть, чтобы уловить тот миг, когда плотоядная улыбка расплывается на его лице.
Вместо того, чтобы отодвинуться в сторону, кресло поднимается в воздух и опускается уже в другом месте. Тот, кто поднял его, стоит надо мной во весь рост. Несколько мгновений мы рассматриваем друг друга в тишине. Мужчина одет, как настоящий лесник, а на груди у него расплываются темные пятна крови,
