от тигра. Эти метисы были предметом особенной гордости хозяина.
– От плохой жизни звери не станут рожать детей! – гордо поблескивая глазами, говорил он. – Тем более от других пород. Я ведь собрал тут самых разных кошек: амурских, индокитайских, африканских, с Суматры и с Кордильеров. Только не подумайте, что я или кто-то другой ловил их в джунглях, в тайге и в горах. Все они родились в вольерах и уже в третьем-пятом поколении понятия не имеют, что такое дикая природа. Мои парни и девочки никогда не охотились и знают о кровопролитии меньше, чем домашние кошки, которые, бывает, ловят мышей, крыс или змей. Зато они знают, что такое любовь! У них ведь все как у людей. Есть постоянные пары – эти вообще не расстаются, и никто другой им не нужен. Есть вертихвостки, готовые переспать с любым, кто готов доставить им удовольствие. Есть самцы, которые думают только о сексе – все равно с кем. Все, как у нас, – с той лишь разницей, что у меня никто их не осудит, никого не потянут на бракоразводный процесс или в полицию за домогательство. Мои кошки живут здоровой естественной жизнью: сходятся, расходятся, рожают детей. И заметьте, между ними нет никакого расизма: я потом покажу вам вторые поколения гибридов: тайлигеры, лайлигеры… Здесь у меня действительно правит любовь. Мой брат Уэйн был бы счастлив видеть этот свой парк…
Между тем наступление «зомби» продолжалось. Под их давлением власти вводили все новые и новые ограничения – на разведение, на демонстрацию, на продажу, на перевозку. Рика душили штрафами и бюрократическими процедурами; он попросту не успевал приноровиться к множеству правил, которые постоянно менялись в сторону ужесточения.
– Как-то один из инспекторов спросил, почему я не кастрирую и не стерилизую зверей. Мол, тогда от меня отстанут… К счастью, я удержался и не дал ему по морде, а то уже сидел бы в тюрьме. Скажите, как такая гадость приходит в голову нормальному человеку? Любовь, продолжение рода – главное назначение живого существа. У людей еще есть другие цели, другие занятия: деньги, дома, книги, путешествия… да мало ли что. А у зверей – только это. Только любовь, только встреча, ласка, беременность, дети… Как можно лишать их этого? И зачем? «Слушай, – сказал я ему, – почему вам так не нравится, когда люди хотят иметь своего тигра? Почему бы не позволить им это, если есть нормальные условия? И вообще, какое вам дело?» Он ответил, что иногда с хозяевами случается что-нибудь, и животные остаются брошенными. Ну так что? Есть ведь убежища типа моего. И потом, люди тоже остаются брошенными – и дети, и взрослые… Улицы наших чертовых городов полны бездомными, приюты – сиротами, богадельни – одинокими стариками. В них-то полиция не стреляет, и никто из-за этого не призывает кастрировать мужчин и стерилизовать женщин.
– Пока не призывает… – мрачно заметил Мики. – Погоди, твои зомби еще не развернулись на всю катушку.
– Вот именно! – поддержал его Рик. – Я всегда это говорю. Они начали с уличных кошек, потом перешли на цирки и зверинцы, но их истинная цель – люди. Эти зомби целят в нас – в меня, в тебя, в Бетти… – во всех! Меня-то уже достали, недолго осталось. Мне в жизни не выплатить эти штрафы.
– Какие штрафы, Рик?
Он с досадой покрутил головой.
– Два года назад ко мне нанялся паренек по имени Джош. Сказал, что любит животных, что хочет научиться обращению с кошками, что готов работать за скромные деньги и все такое прочее. Я согласился, на свою беду. Потом оказалось, что его прислали шпионить. Один из старых тигров был совсем плох. Рак легких в терминальной стадии. Бедняга страшно мучился. Когда морфий перестал помогать, я понял, что остался только один вид помощи. Сел рядом с ним, обнял, приласкал и пустил пулю в ухо. На следующий день Джош исчез, зато приехала полиция. По правилам, негуманно усыплять животное выстрелом, можно только ядом. Такой вот дичайший бред: только ядом. Но мне уже приходилось делать это по правилам, и я видел, что зверю больно. Видел мучения от этого «гуманного» яда. Пуля – не по правилам, зато пуля убивает сразу, в долю секунды…
– И вас за это арестовали? – удивилась я.
Рик печально кивнул.
– И не только. Арестовали и предъявили обвинения. Джош выступал главным свидетелем и наплел чертову кучу вранья. Кроме выстрела, который он заснял на видео, у него не было фактов, так что все остальное мерзавец придумал. Главным пунктом значилось, что я отнимаю у матерей детенышей с целью наживы. Это было наглой ложью, но гаду не понадобилось ничего доказывать. К моменту вынесения приговора из меня уже сделали чудовище. На их стороне были и власти, и пресса, и судья, и дорогие адвокаты. Мне присудили штраф в пять миллионов. Пять миллионов, Майк! Как я мог выплатить эти миллионы, если по приговору лишался права показывать зверей публике?
– Погодите, Рик, – остановила его я. – Вы говорите «на их стороне». На их – на чьей? Кто там был, кроме Джоша?
Хозяин недоуменно воззрился на меня.
– Как это «кто»? Они – зомби. Целая команда зомби. Джош был там вовсе не главным, а кем-то вроде подручного. Всем заправляла сучка лет пятидесяти, некая Кэндис Дорсет. Она вообще не из нашего штата – специально приехала по мою душу из Флориды. Это ж как надо ненавидеть…
Судебный процесс и приговор разорили Тайгера Рика. Чтобы выплачивать штраф и кормить животных, он продал дело своей жизни бизнесмену из Далласа, выговорив себе право управлять парком в течение следующих десяти лет. Но запрет приглашать публику оставил его без средств к существованию. Денег катастрофически не хватало, и Рику пришлось вернуться к истокам – вернее, к тому, с чего начинал его брат-близнец: к скромному передвижному шоу. Он собрал нескольких животных: двух самых игривых тигрят, ручного медведя, собак, лемура и козу – и отправился с ними в поездку по дорогам штата.
У него не было и четверти дрессировочного таланта Уэйна, поэтому труппа обходилась самыми простыми трюками. К счастью, детей привлекали не трюки, а сама возможность поиграть с животными, так что первый гастрольный тур увенчался желанным финансовым успехом.
К следующей поездке Рик готовился дольше и серьезней, по старой памяти разучив с козой и собаками три-четыре фокуса из прошлого репертуара брата. Но ему так и не удалось продемонстрировать их зрителям: уже на втором представлении шоу подверглось той же крикливой агрессивной обструкции, которая в свое время сгубила бедного Уэйна.
– Как будто не было всех этих лет… – сказал Рик. – Те же вопли, те же плакаты, те же зверские рожи. Когда мы грузились в фургон, дюжина этих подонков стала забрасывать нас комьями грязи. Я взял
