- Ты, говорят, человек ученый - разберись, - он кивнул головой на книжечку - описание прибора. Описание было на английском. Я сел в угол и стал читать.
Прибор этот был знаменитый котометр, предназначенный для улавливания запаха котов на большом расстоянии. Он свободно отличал котов от кошек, запах самих животных не путал с их метками и мог даже определить давность оставленного запаха, совершая сложнейшие операции над кривой интенсивности в координатах пространства и времени... и все это, конечно, запоминал, и мог выдать в любой момент...
Об этом приборе стоит рассказать. Может показаться странным, что его не создали давным-давно, при современном-то уровне электроники. Все дело в крохотной, в полсантиметра, ячейке - сердце прибора. Там в особую матрицу встроены самые натуральные рецепторы запаха, белковые комплексы, выделенные из слизистой оболочки кошачьих носов. Только они с такой поразительной чувствительностью могут улавливать кошачий запах на расстоянии и никогда не спутают его с собачьим или человеческим. Ячейка эта была гордостью отечественной науки, достижением доктора Евгения Евгеньевича Лисенко и его верного ученика Григория Капливинского. Ученые преодолели трудности, которые невозможно даже представить себе - смастерили одну ячейку и привезли ее на выставку в Париж. Включать прибор приходилось на короткое время, потому что он почти сразу зашкаливал из-за обилия котов в районе выставки. (Этот факт привел ученых в немалое смущение: считалось догмой, что запах иностранных котов - иной.) Тем не менее прибор показал себя отличным образом, ученые всего мира были в восторге. Кошачий запах... а почему бы не кошачий? Неважно, чей запах, важно - как сделано.
Но дальше дело в наших краях не пошло - прибор не вышел в серию. Было бы утомительно перечислять причины его исчезновения, капля растворилась в океане - и все... но вдруг такой же прибор появился на Западе... а потом начались наши противоречия... а что было дальше - я не знаю...
И вот теперь передо мной образчик западной технологии. С горечью я читал описание - "настроен на запах кота (или кошки, см. переключатель...), чувствительность - 150 метров, снижается до 15 при ураганном ветре...". Ураганов у нас не предвидится...
- Ну, что? - нетерпеливо спросил Гертруда.
- Пока читаю... Да, пока ничего... Я лихорадочно искал лазейку - и не находил ее. И вдруг: "Особый трансформатор с высокой стабилизацией..." Неужели?.. Не лазейка - целая дыра!
- Трансформатор где?
- Какой еще трансформатор, никакого трансформатора не было.
- Нужен трансформатор, специальный, на четыре вольта.
- Не было!!!
- Надо дозаказать.
- Да ты что!!! - он взвыл, очечки слетели с носа, - это через два года мы его получим... И валюта!!! Откуда валюту взять?! - он был невменяем.
И вдруг, очнувшись, прозрел:
- От бритвы запитаем.
- Бритва - шесть вольт, а здесь - четыре...
- Два лишних вольта - чепуха, только шибче работать станет. - Он уже загорелся.- Пошли к Анемподисту, он бро-ется.
Анемподист, как всегда, в кресле, пульт перед ним, читает газету.
- Анатолий, дай бритву, нужно одну штуку подключить.
- А не испортишь?
- Да ну! Я ж тебе говорил - котометр прибыл.
- Ну, бери...
Я лихорадочно думал: "Шесть вольт... лампочка "включено" загорится... экран будет мерцать... помехи... а ячейка?., ячейка должна должна! - сгореть..."
Кое-как проводочками подсоединили. Лампочка загорелась, экран стал молочно-белым... "Вот это да!" - Гертруда был в восторге. Я представил себе, как мгновенно и бесшумно содрогнулись и погибли чуткие элементики ячейки - и мне стало жаль их. Ведь как-никак живые - из носа какого-нибудь несчастного кота, пусть иностранного. Но радость пересилила - прибор работать не будет.
- Вот кота нет - попробовать,- сокрушался Гертруда, - все разбежались.
- Надо личного кота держать, - поучительно сказал Анемподист-Анатолий, - нашего, прирученного... Он бы и помог тебе, а то валюту тратишь, все не свой карман...
Гертруда махнул рукой... герой... темнота, известно ведь - коты не приручаются.
- Гарик, а бритвочку отдай, - вежливо сказал Анатолий-начальник.
- Одолжи на денек.
- На какой?
- В среду нужна, на той неделе.
- Ладно, на среду дам, а в четверг утром принесешь.
Я вернулся домой, нашел Антона в подвале:
- Облава в среду.
* * *
В среду утром взвыли, как один, зашипели громкоговорители на фонарных столбах, на деревьях вокруг дома. Кошкисты рассчитывали оглушить, застать врасплох. Оглушенные коты начнут беспорядочно метаться, и тут только раскидывай сети... Из тумана показались фигуры наших спасителей. Впереди Гертруда с котометром на шее, неверными шагами он продвигался к дому, за ним молодцы волокли сети. Время от времени постукивая по прибору кулаком старый привычный метод, кошкист выписывал странные кривые, видимо, на экране возникали случайные помехи. За ним волочился кабель питания, на плече висела бритва начальника, которую он не осмелился отделить от трансформатора. Бритва отчаянно жужжала. На порог вышел Бляс:
- А, кошкодавы...
- Уйди, не мешай, доберусь и до тебя.
- Ну, давай, давай... - и Бляс ушел к себе.
Комедия продолжалась несколько часов. Импортный хваленый прибор оказался неприменим в наших особых условиях. Герои ушли на обед...
А после обеда уже не было ни бритвы на плече, ни заграничной безделушки. Прежде всего Гертруда ринулся в подвал, он жаждал реванша. Бляс только что пообедал и расположился на своем топчане - поспать часок.
- Та-ак, ты по-прежнему здесь... Коты где?
- Ты же знаешь - у меня котов нет,- миролюбиво ответил Бляс.
- Вста-а-нь, встань! когда перед тобой начальник!
Бляс не шевелился. Гертруда подскочил к топчану и пнул ногой боковую планку. Раздался треск - лежанка покосилась. Бляс приподнялся, сел, протянул руку к ковру и снял с него старинный пистолет: - Учти, заряжен...
Гертруда оторопел:
- Ты чего, Роман, в своих стрелять... ну и псих...
- Какой ты мне свой... мотай отсюда.
Гертруда постоял и молча вышел. Бляс, ворча, стал осматривать свое пострадавшее ложе. "Счет пришлю Анемподисту... разорение одно с этими кошколовами..."
В квартирах котов, конечно, не оказалось, ни цельночерных, ни чернопятенных, ни даже легальных. С вечера их в дом не пустили, они ночевали в подвалах. Борцы за счастье ринулись в подвалы, но и там никого не нашли. Испуганные шумом коты давно перебрались в трубы. Герои постояли перед черными ходами и провалами, из которых веяло ледяным холодом,- и дальше пойти не решились. Они поставили в подвалах капканы, разбросали ядовитые приманки. То включали, то выключали громкоговорители, вой и свист чередовался с патриотическими песнями... "Мы рождены, чтоб сказку сделать былью", - пел героический баритон... Вечером труженики включили технику и отправились к себе, а мы до пяти утра слушали записи новогоднего "Огонька", которые чередовались с воем и свистом...
На второй день Гертруды не было, но по радио передавали его выступление: вождь вещал о политическом значении мероприятия... а потом снова вой и свист, и снова шарили по квартирам... К Блясу зайти не решились, зато накрепко заперли его в подвале, когда он спал, сломали тележку и пошли наверх. Утром следующего дня Бляса выпустили и даже починили транспорт - приказал Анемподист, управдом не любил, когда обижали свиней. На пятом этаже перерыли все три квартиры, в поисках котов проверили кастрюли, банки и даже бутылки, похитили кое-что из запасов, разбили банку с черно-смородинным вареньем и так вывозили пол, что Мария отмывала целый день. Антона оштрафовали на месячную зарплату за потерю бдительности на посту дворника и заставили пойти в подвал проводником, правда, до большой трубы не дошли, не захотели ползти на животе и, слава Богу, ни одного кота не встретили. Несколько человек караулило на лестнице, из квартир никого не выпускали, только Бляс, багровый от бешенства, по-прежнему возил еду свиньям, за ним на почтительном расстоянии следовали два охранника.
К вечеру третьего дня стало ясно, что мероприятие прошло успешно, и теперь из списков мертвых кошачьих душ оставалось вычеркнуть десятка два имен, в отчете посетовать на объективные трудности, несовершенство техники, недостаточную сознательность населения...
Я смотрел в окно. Тусклое багровое солнце почти касалось земли. Кругом снежная пустыня с островками согнувшихся деревьев, которые сбегают с возвышенностей в лощины, как будто торопятся укрыться от ветра, проснувшегося к концу дня. В темноте громкоговорители замолчали, маячившие на этажах, у подъезда дежурные исчезли, и мы собрались в подвале. Пришли все, не было только Коли, куда-то делся, зато неожиданно появился Крылов, с синевато-бледным лицом, рука на перевязи. После налета он отлеживался дома, Мария приносила ему еду.
- Программа выполнена, теперь целый год можно жить спокойно...- он был преувеличенно весел.
