- Я и парочка моих врагов, - ответил Ферг. - Но это неважно. Важно другое: вы-то сами понимаете, какие делаете авансы?
- Да, абсолютно, - твердо сказал президент. - Альберт, вы же прекрасно знаете, что рынок - это и психология. Важно держать удар. Важно казаться, а быть - не так важно.
Альберт Ферг иногда восхищался президентом. Разница между ними состояла именно в том, что Тугин все принимал всерьез. Ферг, конечно, тоже чувствовал и долг, и ответственность, но все же он был игрок, а Тугин этим жил.
- Случись то, о чем вы думаете, - медленно сказал Тугин, глядя в окно на дальние заснеженные поля, - мы все равно ничего не сможем сделать. В такие минуты нам остается только молиться и не творить глупых подлостей, чтобы дух народа мог проявиться в полной мере... Людей вот мало хороших! Вот вы ездили в Петербург; кого-нибудь нашли?
- Все наши уже здесь, в Москве, - развел руками Ферг, - и протухли от долгого соприкосновения с тухлятиной. А те, что не протухли, пьют муравьиную кислоту в качестве профилактики. Одного, правда, нашел: это ведомый вам Веселуха, бизнесмен, создатель приборов, удовлетворяющих потребности до того, как они возникли.
- До того, - подивился Тугин. - Это что же, догоним и перегоним Америку? А откуда блага?
- Блага не берутся ниоткуда. Прибор помогает им воссоединиться в нужной пропорции, - поклонился Ферг.
- И что же, - продолжал Тугин растерянно, - что, вы предлагали этому человеку приехать к нам? Почему вам это пришло в голову? Мне это, право, странно. - Тугин посмотрел на советника: Альберт Ферг сидел прямой и холодный. - Мне почему-то кажется, - продолжал президент, пристально на него глядя, - что эта встреча для вас была очень важна.
Ферг промолчал; Тугин почувствовал, что равновесие и тепло уходят из его живота.
- Не темни, - приказал он уже с некоторой тревогой. - Смотри у меня!
Ферг повернул голову и сказал:
- Время покажет.
Время покажет! Ох, покажет вам время!
В большой инвестиционной компании "Гуру", в самой дальней и неуютной комнате сидели брокеры - покупали и продавали. Солнце повышалось и понижалось, ветер дул в разные стороны, гулял по коридорам, как ручей, спускался по дубовым ступеням. В широкое окно с перекладиной брокерам было видно, что делается в мире. Помимо этого, перед каждым из них был экран, на котором маркером, мелом были изображены японские свечи, и пять таблиц различных финансовых инструментов, менявших свои показатели; еще один большой экран, говоривший по-американски, торчал в углу комнаты.
Но и этого брокерам было не довольно. Ровно в десять утра в торговый зал вбежал Аналитик, выхлебал из чашечки кофе, посмотрел в его гущу и принялся причитать:
- Доу-Джонс продолжил падение. Российский рынок акций корректируется. Moody's пересматривает решение о поднятии рейтингов России. Ходят слухи. Лично я считаю, что это боковой тренд. Просто коррекция. Рынок оттолкнется и снова пойдет вверх... Маржа... Тенденция...
Так он шаманил минуты три, и в конце сказал, мигая круглым черным глазом:
- В листинг всех российских бирж вошли новые акции, и я обращаю ваше особенное внимание именно на них! Советую! Это акции так называемого холдинга "Амарант".
- Ага! - хором воскликнули брокеры. - Ну, и что же нам с ними делать?
- Покупать! - сказал Аналитик.
Тогда самый толстый брокер, похожий на портрет декабриста Якубовича, поманил Аналитика к своему компьютеру, завязал вокруг его шеи угловатую красную кривую и сказал:
- Ну, падла! Омманешь - убью.
- Я вам не американский менеджер, - возмутился Аналитик, выплеснул гущу, подхватил чашку и улетел, хлопая крыльями.
Где ты, далеко ли ты, сладостный час, вершина? Увы, не бывает подъем бесконечным! И самый пик есть, как писал Пушкин, "миг последних содроганий". Не торопите его, всходите на эту гору постепенно. Но летают вокруг спекулянты, стрекулисты, раздувают пламя своими черными крыльями. Забрызгал свет и ветер вздул, он пах морозом и водкой, - ждите рассвета, ждите последнего мига, славы ждите!
- Несет нас вверх! - высказался Веселуха на собрании акционеров. Кто-то мудрый тащит вверх рынок. И я ничего не могу сделать! - прибавил он. - Что за радость такая - вверх нас тянуть?
- Может, кто дрожжей подбавил? - спросила с места госпожа Денежкина.
Вот уж кого богатство не испортило и не изменило, да она и не была богата. Все так же ходила она в выбеленных кудряшках, так же умела враз делать десять дел, и так же считала весь мир необыкновенно обаятельным.
Директор встал у окна и сказал всем очень веско, так что отозвалось далеко:
- Раньше мы шли по знакомым дорогам, а теперь нас несет за реку, на темные поля. Остается только взлететь. Предупреждаю, что делаем это не мы. А я ничего не могу сделать! - опять вырвалось у него, как будто кто за язык тянул признаваться, что это не его волей свершается.
- Воля ваша, - возразили представители общественности с галереи, - а только Питер преобразился. И я вам, не заходя в Интернет, скажу, что деятельность вашей компании благотворно сказывается как на окружающей среде, так и на людях!
Все посмотрели в окно. Там, действительно, разворачивалась бурная деятельность. Улицы были убраны от снега, но осыпаны не крутой солью, а гранитной крошкой, отчего весь город был не скользким, а праздничным и белым. Плакат "Масленица, весна" висел поперек Невы. Даже в небе блеск появился иной, и гарь уже не раздражала ноздри. Народ кругом работал повсюду, там и тут крошился бетон, железяки гнулись, все частным образом и в общем волокли не обструганные доски, и тут же стругали их - опилки и стружки ниспадали, словно локоны. Пахло свежими огурцами, и пахло девичьими косами вымытыми, и свежим хлебом, и свежим деревом. Блондинки посветлели и посвежели, брюнетки стали еще таинственнее.
- О, Веселуха! - простонали акционеры. - Не уменьшай нам дивиденды! Скорее их увеличивай! У нас проклюнулся нюх!
Все дороги стали ровны и широки; а может быть, это народ не хотел ездить на своих докучливых скакунах по центру? Ходил пешком, и здоровел, и болезни уходили куда-то далеко. Веселуха стоял у окна, и небо меркло, и выглядел генеральный директор замордованным, и была в нем непримиримая дума.
- А почему, собственно, вам решать, кто чего стоит? - спрашивал Паша Ненашев. - Рынок решит.
- Рынок! - всплеснул руками Веселуха в горести. - Рынок меня скоро царем самодержавным коронует! И что мне, уши и хвост себе обрезать, как по породе положено? Или сразу харакири делать? А как мне быть с тремя вопросами: крестьянским, еврейским и рабочим?
"Я вам говорил", - хотел сказать Паша, но не сказал, ибо это слово неприятно даже в устах женщины, а уж от мужчины это слышать тем более невыносимо.
- Будьте, что ли, попроворнее, - проворчал Паша. - Успевайте наконец за временем.
- Ты сказал глупость. Даже провокацию, - ответил Веселуха. - Не хочу!
- Вас никто не спрашивает, - заметил Паша. - Если у людей розовый дым в голове, не лишайте их надежд. Что-то вы сникли, директор! - добавил он фамильярно. - Никогда вас не думал таким увидать!
Веселуха повернулся к Паше, и менеджер с превеликим удивлением увидел, что директор вовсе не так уж подавлен.
- Как достали все! - вскричал он, разворачиваясь. - Чтоб вас разорвало! Сил моих нет! Ну, поднимаете волну - поеду! Не буду в ней тонуть, ждать, пока вы обратно воротитесь! Побегу впереди вас, как идиот, - а что мне еще делать? А потом все скажут: "Веселуха мошенник, вор, гад, мерзавец, сволочь, айсберг".
- Вы мастер сомнений, - сказал Паша Ненашев. - Все поначалу кажется странным, а потом вы привыкнете.
- Я надеюсь, что к этому я никогда не привыкну, - ответил Веселуха. Как к тому, что корюшка пахнет свежими огурцами.
...тут постучалась госпожа Койотова, просунула голову и скромно сказала:
- К вам губернатор и чиновники за дальнейшими приказаниями.
- Вот, - побагровел Веселуха, - я не поклонник Ницше и не боярин, но тут слова иного не найти: холопы! Они из ангела способны тирана воспитать. Ну, иди, Паша; подобные зрелища не для твоей юной, невинной души. Не развращайся, и не учись этому, когда вырастешь, дитя мое...
Паша ушел, дивясь про себя.
Распоряжения Веселухи в последнее время все чаще касались Петербурга, его внешнего вида, его блеска не поддельного, но подлинного, и город несказанно похорошел. Также много живости придавали ему представители других рас и народов, как российских, так и зарубежных, съезжавшихся в Петербург покупать Веселухин прибор. Хотя филиалы холдинга "Амарант" открылись теперь и в других городах, все же многие считали для себя необходимым побывать в Петербурге и преисполниться его культурой.
- Чтобы мы знали, чего хотеть, - объясняли дамы из Владивостока, чтобы не хотеть чего попало.
- Мы преград не знаем! - объявлял бойкий мужик из Костромы, держа прибор под мышкой. - Костер, колодец и мельницу! С вьюгой распрощаемся, солнышко взойдет. Веселей!
- Чтобы сберечь то, что есть хорошего, и избавиться от плохого, застенчиво переводили красивую китаянку. - И поскорее!
