но уже не стремится нападать и защищаться от всего вокруг. Это ему нравится куда больше, чем начало их разговора.
— Во-первых, ты спас мне жизнь, пойдя против приказа. Это дорогого стоит. Во-вторых… — Князь делает внушительную паузу. — Хочешь, чтобы я произнес это вслух? Уверен? Обычно, когда высокопоставленный муж помогает кому-то пониже рангом, кто красив, хорошо сложен и так далее, то его цель — плотские наслаждения, получив которые этот высокопоставленный муж полностью теряет интерес к тому, кому покровительствовал, и превращается в отвратительного человека. Так что в нашем случае эту цель можно отбросить, потому что все уже случилось. И случилось настолько хорошо, что я не могу не благодарить тебя за подаренную мне ночь. Принимая во внимание детали, это стоит не меньше спасения жизни.
Признаться, для себя Титай так и не успевает определиться, хочет ли слышать это. Но Алексей говорит обо всех сомнениях, естественным образом успевших появиться в голове.
— Ах ты… — Титай весь вспыхивает. Горят и шея, и грудь. Он прикрывает ладонью половину лица, прижимает холодные пальцы к горячей коже. И улыбается, закусывая губу. — Ужасный ты человек.
С головы до ног — ужасный. С этой своей улыбкой, с простыней вместо одежды, способный в любой ситуации быть победителем и в любой тряпице выглядеть сиятельно.
— Не такой уж и ужасный. Просто необычный. Знаешь, с перчинкой. Ты пробовал острый перец? — Алексей хрипло смеется, смотрит на собеседника. Любуется открыто его движениями. Титай не выдерживает и тоже смеется, вздыхает глубоко и взволнованно, обеими ладонями зачесывая волосы. Да так и остается с поднятыми руками на некоторое время.
— Да. Съел как-то на спор целый стручок. Не зарыдал даже.
— И что получил в награду?
— Ну… Я спорил с начальником тюрьмы, так что меня выпустили раньше срока.
— Так ты преступник?
— Помимо прочего. По настроению, я говорил. Тогда вставлял палки в колеса городской страже, помогал купцам. Меня скрутили на базаре в четвертый, кажется, раз за неделю и решили проучить.
— Даже так. Бунтарь.
— Немного. Кофе должен принадлежать народу.
— Я тоже так считаю.
На некоторое время в комнате воцаряется тишина. Нужно решиться, чтобы говорить дальше.
— Среди Теней Джахана есть парень, Айташ. Его имя при рождении — Курт, и об этом знали только мы трое. Он, я и Бора. Это поможет… добиться доверия при необходимости. Я не знаю, не добрался ли посол и до него. Хотел встретиться сам, проверить, но… — Титай пожимает плечами, разводит руками, наконец опуская их.
Ничего ты не знаешь, князь. «Многое» не всё. Хотя это, быть может, вообще не имеет значения. У твоих игр другие правила. Глядишь, и привычную партию можно разыграть по-другому. Спасти-то нужно всего пару фишек.
Конечно, Титай не выйдет сегодня ночью из башни. Если вздумает — Алексей хоть сам останется его сторожить, а утром познакомит с супругой, которая первой придет сюда с факелом.
— Спасибо. — Алексей чувствует разом столько благодарности, что не знает, куда ее в таком количестве девать. Протягивает руку, но не выдерживает и пары мгновений — сам цепляет парня за бок, мягко подтягивая к себе. Ладонью проводит по скуле, по щеке и шее, решив не усмирять этого порыва. Он не останется на ночь, пусть и крайне велик соблазн, так хоть подарит немного ласки.
Едва Титай тянется пальцами к руке Алексея, как оказывается в его объятиях. В груди что-то поджимается, дыхание перехватывает. Он смеется и обнимает князя в ответ. Ныряет руками под его накидку из простыни, обвивает ребра, прижимается крепко, замирая так, пока глаза не перестает жечь.
Можно не чувствовать ничего, отнимая десятки жизней, и взвыть от одной-единственной смерти, как будто впервые познав пустоту. Можно не чувствовать запахов и потерять голову от одного-единственного аромата на чужой коже. По плечам бегут мурашки. Все кувырком, непривычно, не так. Друг обвиняет. Враг благодарит.
— Ты уходишь, верно? Прощаешься ведь сейчас? А мне лучше сидеть в башне и не высовывать отсюда носа? До какого момента?
Слушаться, покорно играть по чужим правилам странно. Но он готов хотя бы попробовать.
Титай тянется навстречу, не вырывается из объятий. Для князя это маленькая сладкая победа, которая пьянит и сворачивается теплом в груди. Хочется обнимать его всю ночь, держать крепко и целовать, но нужно, нужно дать ему отдохнуть, дать возможность привести мысли в порядок.
— Умница.
Алексей согласно кивает, искренне хвалит, гладит Титая ладонью по спине снизу вверх. Каменные мышцы поддаются, постепенно расслабляются. Правда, услышав «умница», он делает страшные глаза и едва не клацает зубами в возмущении.
— Атаром клянусь, откушу тебе лицо, князь.
Тот хмыкает и целует юношу в щеку. Еще раз. И еще, ведь в этом нет ничего непозволительного, верно? А Титай угрожает абсолютно искренне, находясь в смешанных чувствах оттого, что при этих словах Алексей осыпает его лицо поцелуями. От нежности Титай совсем столбенеет и теряется. Упирается ладонями в грудь Алексея, выворачивается из объятий, как кошка, что сама лезет под руку и тут же убегает, стоит потянуться в ответ. Действительно, о многом нужно подумать и как-то уложить это в голове.
Алексей его не удерживает, размыкает объятия и начинает собираться.
— Лучше бы посидеть здесь тебе пару дней, пока все не уляжется. Мне тоже нужно время, чтобы разобраться в происходящем и не наломать дров. Мои ошибки могут обойтись нам гораздо дороже. Если понадобится что — скажи Алесу или Хвитану, они рядом и будут к тебе заходить.
— Два дня… Как долго. Но я постараюсь.
Непонятно, зачем князь все это делает. Одной благодарности не хватило бы на такое. Но с этими вопросами разобраться поможет только время.
Стоит закрыться двери, Титай падает на кровать лицом вниз и выдыхает так шумно, будто все это время не дышал. Кровать оказывается очень широкой, надежной и… жесткой. Так что ребра выказывают недовольство падением. Но усталость обрушивается внезапно, даже пошевелиться уже не выходит. Титай засыпает прямо так, в одежде и поперек кровати. Через перекрытие потолка просачиваются из бойниц второго этажа ветер и баюкающие ночные запахи горячих трав.
За последние дни тайно бродить по засыпающему городу входит в привычку. Алексей не возвращается во дворец и не откладывает дела на завтра. Кто знает, чего теперь могут стоить даже минуты промедления. В цитадели он умывается еще раз, окончательно стирая следы вечерних приключений, и сменяет одежды простыми. Не стоит пугать этого Курта, как
