добро пожаловать на Ноев ковчег и так далее.
– Да, конечно. Спасибо.
Он без всякого энтузиазма поднялся на ноги. Очередные бездомные.
У входа в церковь стояла молодая пара с двумя малыми детьми. Мужчина – рыжий, веснушчатый, светлоглазый – протянул Бернарду руку:
– Здравствуйте, викарий. Боюсь, мы явились в поисках возвышенного места. То есть говоря географически.
Бернард улыбнулся.
– Можете занять то, какое вам больше понравится.
– Нам совершенно некуда податься, – сказала его жена. – Нашу кухню залило водой, на полметра, а этой ночью, – в лице ее обозначилась озабоченность и даже легкий испуг, – вода замерзла. Летом!
Женщина указала на девочек и добавила:
– Это Жизель и Тамсин. Я Розали. А он – Том.
– Добро пожаловать.
Что за приятное семейство. Возможно, когда чрезвычайные обстоятельства минут, они станут посещать воскресные службы. Да и куда ж они денутся, если думают отдать девочек в начальную школу Святого Антония, – таковы требования Англиканской церкви. Уже не в первый раз Бернард погадал, кому следует стыдиться сильнее – семьям, играющим в эту игру или церкви, которая на ней настаивает [9].
Лаура подтолкнула его локтем в бок.
– Еще кто-то идет.
Он повернулся в направлении, указанном ее подбородком, и сказал:
– Здравствуйте. Чем могу помочь?
– Ничем.
Викарий помрачнел. В этом молодом человеке присутствовало что-то такое, от чего у Бернарда закололо в корнях волос на загривке, а первым его побуждением было – дать новому гостю от ворот поворот, пусть уходит обратно под дождь. Мышцы его рук напряглись. Он открыл было рот, собираясь заговорить, но не успел.
– Не беспокойтесь, мне не нужен ваш чай. Я искал ее. – Молодой человек указал на Лауру, наставив палец прямо в ее нос.
Бернард улыбнулся, впрочем, глаза его остались холодными.
– Стало быть, вам повезло, вы ее нашли.
Молодой человек проигнорировал его, обратившись непосредственно к Лауре:
– Мне нужно поговорить с вами.
Миссис Давенпорт распрямила спину, немного откинула голову назад, подняв лицо к потолку, и теперь устремленный на незваного гостя взгляд Лауры пролегал вдоль ее короткого прямого носа. В самом крайнем случае, думала она, я бы с ним, пожалуй, и справилась. Он молод, но выглядит не таким уж крепким. Это было бы нетрудно. Придавить каблуком ступню, врезать коленом в пах, вцепиться пальцами в глаза (не боясь выдавить их) и сильно ударить ребром ладони по кадыку. Эти мысли немного отвлекли ее, отчего она не сразу заметила, что непонятная персона снова открыла рот.
– Я хотел бы поговорить с вами о вашей дочери.
Распознать его акцент она не смогла. Похоже, в нем присутствовали русские или (возможно ли?) китайские модуляции. И легчайшие следы – впрочем, тут она могла и ошибиться – чего-то латиноамериканского? Португальского?
– О какой из них? – Сомнений на сей счет она не питала, хотя при мысли о том, что кто-то из ее детей мог связаться с таким типчиком, Лауру пробрала дрожь.
– Люси.
Разумеется, Люси. Бойфренд Карины был сыном старого друга семьи. Милая Карина, амбициозная и лишенная воображения. Самый что ни на есть тихий ребенок. А вот Люси… девочка, которая маниакально притаскивала в дом покалеченных, брошенных и противных во всех отношениях животных, более чем могла увлечься кем-то вроде этого. Лаура устремила на Боба самый жесткий, самый холодный ее взгляд.
– Я – Лаура Давенпорт, – сказала она.
– Я знаю, кто вы. – Молодой человек огляделся вокруг. – Найдется здесь место, где мы могли бы поговорить?
Может быть, он просто глумится над ней, немного? В высокомерии его вопроса сомневаться не приходилось. Бернард отошел на тактичное расстояние, но краем глаза приглядывался к странному молодому человеку. Теперь он сделал шаг вперед.
– Почему бы вам не пройти в мой кабинет? Если хочешь, Лаура, я буду рад остаться с вами.
Взгляд Бернарда был многозначителен.
– Спасибо, в этом нет необходимости. – Она чуть-чуть приподняла уголки губ и с арктической холодностью предложила: – Идите за мной…
– Боб. – Руки он ей не протянул.
– Боб.
Лаура направилась к кабинету Бернарда, не сомневаясь, что молодой человек последует за ней. Дверь она оставила открытой. Ни Боб, ни Лаура не сели.
Она ждала.
– Я питаю интерес к вашей дочери.
Разумеется, питает. Интересом к Люси проникались очень многие – какая же мать не заметила бы это? Лауру отчасти тревожила способность дочери пробуждать похотливые помыслы. Это так отличалось от ее собственной опрятной сексуальности.
– Интерес какого рода, если точно?
– Я глубоко и страстно влюблен в нее.
Глубоко и страстно влюблен? Словарь этого существа был таким же причудливым, как его выговор – почти старинным, как будто он закончил школу эдвардианских времен. Она все еще пыталась соотнести его с каким-то определенным местом. Возможно, он родился в Гонконге? Получил образование в Итоне? А почему здесь вдруг стало так жарко? Давняя привычка держать себя в руках не позволила ей вцепиться в свою одежду, расстегнуть все до единой пуговицы и застежки. Пройдет, сказала она себе. Это пройдет.
– И я уверен, что достиг немалых успехов в моих стараниях завоевать ее благосклонность.
– Но почему вы полагаете, что меня интересуют ваши успехи? – Синтаксис Лауры также приобрел налет старины – под стать ее собеседнику. – Люси больше не живет дома, а мое влияние на нее, сколь бы малым оно ни было, не распространяется на выбор ею поклонников. Насколько я могу судить, она вполне способна устроить свою личную жизнь исключительно собственными силами, хоть, разумеется, я и не ожидаю, что ее предпочтения всегда будут приемлемыми.
Она помолчала, давая ему время уловить колкость.
– В самом деле, необходимость нашего разговора остается для меня совершенно непостижимой…
Тут поток ее слов был прерван чем-то экстраординарным, но чем в точности, Лаура не смогла сказать ни тогда, ни позже. Боб словно бы стал выше, и, не будь это столь заведомо невообразимым, Лаура могла бы поклясться, что он принялся преображаться – сначала в дракона, затем в гигантских циклопов, в минотавра, в сатира изрядного роста и ширины, со светящимися глазами и пронизанной огнем шевелюрой. Она заморгала, думая, что ее, возможно, хватил удар, зажмурилась и снова открыла глаза.
Боб стоял, где стоял.
Ладно. По-видимому, ей все почудилось. Да, конечно. И все же почему она до сих пор не замечала его странной накаленности? В самой глубине Боба крылось что-то такое же плотное, как центр Земли. Как она могла не заметить, что он втягивает в себя весь окружающий его свет, всасывает так, что очерк его тела одевается раскаленной белизной?
Лаура потрясла головой. Кто он, этот молодой человек? Даже его глаза словно меняли цвет и текстуру. Разве не походили они только что на расплавленный янтарь, угрожавший
