требуют от вас прямого действия.
– Уточните, пожалуйста, – мягко попросил Михаил Федорович.
– Уточняю, – продолжил Нупидор. – Если уважаемый Сидоров Козел не трахнет деву, то у нас не будет еды, и мы вполне можем помереть от голода, и мы не познаем соли земли Русской. Так что, товарищ Козел, родина требует от вас трахнуть деву младую.
И могучий Козел головою поник. И пошел, солнцем палимый.
Прошел день, вечер и ночь. А потом развиднелось… И когда голодные желудки устали ждать, они увидели, что к берегу тянется повозка с горой пищи на ней. И вот повозка приехала к берегу, во главе ее сидел Сидоров Козел. И от него вместо привычного запаха пота, несло, не боюсь этого слова, запахом жимолости. А в правой руке сверкал золотой пердонец.
И вот они разгрузили повозку, а Сидоров Козел махнул рукой какой-то деве, видневшейся вдали на берегу. И получил в ответку сонм воздушных поцелуев, пахнувших чайной жимолостью… И рассказал:
– И пришлось мне взять на себя непосильный труд – эту пахнущую жимолостью деву познать. Ну и вот, – и обвел рукой повозку с едой.
– Сильно страдал? – спросил Нупидор не без лукавства.
– Не то слово, – тяжело вздохнул Сидоров Козел и пахнул жимолостью. Весь из себя опечаленный изменой. Душа – она не очень-то о соли земли Русской беспокоится.
– Ну, ты утешай себя тем, что пострадал за общее дело.
И вот поели-попили наши герои и двинулись дальше вдоль по матушке по Харони.
Долго ли, коротко ли плыли они по Харони – и доплыли до субботы. А раз доплыли до субботы, то вот вам и деревня Субботово. И услышали с берега звуки жалейки. И это наяривал сибирских корней пастух Лель-Лели-Лель. (Ну удивляйтесь, что у меня уже был Лель-Лели-Лель. У меня на Харони все пастухи Лель-Лели-Лели.) И играл он на манер гомеровских сирен, так что все проходящие по Харони по субботам суда на звук этой самой жалейки устремлялись к берегу, где субботовцы вязали их на предмет субботней порки по старинному русскому обычаю (смотри «Детство» А.М. Горького). Ну, и корвет «Вещий Олег» пристал к берегу, так как никто из его насельников даже не подозревал такой пакости со стороны местного Леля. Даже Михаил Федорович, который должен бы знать об этом месте как человек, который, по его уверениям, знал не только Дальний Восток, но и предшествующую ему Восточную Сибирь вдоль и поперек, об этом селении даже не подозревал. А почему не знал? А потому, что кроме «вдоль и поперек» существует еще и «по диагонали», по которой вообще-то протекает вся река Харонь, от истоков до устья. Я просто забыл вам об этом написать. Вот они и пристали на радость местному люду. Он (люд) уже забыл вкус субботней порки, хотя можно было пороть друг друга по очереди, но это скучно. Нет новизны впечатлений. Человеческой радости нет. А что это за порка, если никто не испытывает радости, и суббота уже не в субботу. Испорченный уик-энд.
Ну, если бы Михаил Федорович знал об сей диагональной деревне, то, конечно бы, всем заткнул уши, а себе бы не заткнул, потому что слуха у него не было ни на йоту, и на Леля-Лели-Леля ему было наплевать.
И вот с корветом «Вещий Олег» субботовцам и приплыло счастье в количестве шести свежих задниц (Калика, Аглай Трофимыч, Нупидор, Сидоров Козел, Марусенька, ну, и Михаил Федорович).
И вот, значит, субботовцы повязали всю нашу гопкомпанию и приволокли в порочную при храме Св. страстотерпицы Пелагеи Никитишны. А в этой самой порочной стоит роскошно убранная лавка для порки. Потому как порка – понятие сакральное, в отличие от скамьи для сидения. И освященная великосхимником Пафнутием Вторым в кафедральном соборе Св. страстотерпицы Пелагеи Никитишны, что в горах Саянского хребта. И главный субботовец Иеринарх Владимирович повелевает приготовить для разминки пороть Марусеньку, потому что порочное место Марусеньки даже в одетом состоянии даже очень и очень…
Но Нупидор уже снял штаны в защиту Марусенькиной попки как истинный джентльмен. И палач его понял как истинный джентльмен, хотя филейная часть Нупидора его не очень вдохновила. И тут его остановил Сидоров Козел:
– Погодь, братан, ты этого дела не стерпишь. А как без тебя в плаванье обойтись? – И спустил с себя джинсы верейской фабрики.
И все ахнули.
Перед ними раскинулась не жопа, а Жопа в самом великом смысле этого слова. Необъятная и беспредельная. Широка Жопа моя родная. Красоты необъяснимой. Белая, как зимняя Россия. В общем, всем жопам Жопа. Ах, Жопа, Русь-Жопа, кто тебя выдумал. Перед такой Жопой, косясь, постораниваются и дают ей дорогу жопы других народов и государств.
…
И штатный палач деревни Субботово Роман Ягода закатал рукава красной рубахи, вынул из специального колчана розгу, поцеловал ее, сказал сам себе:
– Ну, начнем, благословясь, – и взмахнул эксклюзивной розгой… – Ах, розга, Русь-розга… – А потом с ритуальным «Ииииехххх» опустил розгу на Жопу Сидорова Козла…
И все ахнули! Розга обломилась о Жопу Сидорова Козла!
И возникло в населении деревни Субботово некое недоумение, которое выразил Роман Ягода:
– Это прямо какой-то когнитивный диссонанс! Жопа есть, а пороть нечем…
И все обратно застыли в недоумении.
Ну, тут случился афронт всеобщему недоумению в лице Леля-Лели-Леля. Он пришел в порочную при храме Св. страстотерпицы Пелагеи Никитишны с вверенным ему кнутом, который и предъявил честному и не очень народу. Хотя народ в семантическом смысле понятия «народ» «не очень честным» быть не может, потому что это будет уже народофобия. Так вот этот чувак сделал ЧЕСТНОМУ народу такую вот предъяву:
– Была бы жопа, а кнут для нее всегда найдется, – и протянул кнут палачу. И заиграл на жалейке, чтобы, значит, порка лучше пошла. Тапер, сука…
И вот палач поднял кнут, сказал себе «Ииииехххх» и размахнулся… Но кнут не оставил и следа на Жопе Сидорова Козла. Даже кнутовище сломалось. И палач Роман Ягода с горя на этом кнуте и повесился.
Таким образом, порки в селе Субботово прекратились. И до сих пор субботовцы мучаются. Вроде бы все хорошо, но без порки как-то оно неладно получается. И вот с ихних детей и пошел по России мем «непоротое поколение».
С тем корвет «Вещий Олег» отчалил от Субботово и продолжил бороздить просторы Восточной Сибири.
И Сидоров Козел поведал историю каменной жопы.
Краткий курс истории жопы Сидорова Козла, рассказанная им самим
Я из простого народа.
