Эти детские, если можно так их назвать, вопросы Шурик задавал себе регулярно. А ответа на них не имел ни малейшего. Может, потому не имел, что в собственном пришельчестве никакой уверенности у него не было. А сомнения опять-таки были. И он их в конце концов задумал разрешить и развеять. Очень простым, гениальным, надо сказать, путем. Он придумал сдать в больницу свои анализы. И если они - результаты анализов крови и всего такого - будут положительными, то есть не будут лезть ни в какие установленные человеческой медициной рамки, значит, и сомневаться нечего.
В общем, приготовил Шурик все, что мог приготовить в домашних условиях, завернул это в газетку под названием "Торговый дом культуры" и пошел в близлежащую больницу. Вернее, в поликлинику районного масштаба.
Пришел, говорит:
- Мне бы анализы сдать.
А ему говорят:
- Направление.
Шурик начал не понимать, о каком направлении идет речь, а ему объяснили:
- Направление от лечащего врача давай.
Лечащего врача у Шурика, естественно, не было, так как он в последние годы ни от чего не лечился. Во всяком случае, не лечился при помощи врача. И он спросил:
- А где его взять, лечащего этого врача, если меня никто ни от чего не лечит?
Медсестра или кем там она была... в общем, человек в белом халате посмотрела на Шурика изучающе и сказала:
- А что это у вас в газетке?
- В газетке, - сказал Шурик, - у меня исходный материал. Я же говорю мне сдать.
Конечно, медсестра могла послать Шурика подальше и заняться своими обязанностями старшего лаборанта. И она хотела его послать. Но не послала.
- Значит, вы с собой все, что нужно, принесли? - сказала она.
- Все, - сказал Шурик. - Кроме крови.
Тогда медсестра ему вежливо, на пределе своего терпения, объяснила:
- Вы понимаете, - объяснила, - нам надо знать, на что делать анализы на сахар, допустим, или на что-нибудь другое. Общий, например, анализ...
Шурик обрадовался и сказал:
- Мне общий. Самый общий, какой только можно себе позволить.
- Зачем?! - терпение лаборантки сошло на нет и закончилось.
- Этого я вам сказать не могу, - Шурик трижды извинился за то, что не может. - Но я заплачу. Если за анализы нужно платить.
- Сейчас за все нужно платить, - сказала старшая лаборантка. - Время такое. Трудное.
А дальше события развивались по следующему пути. Шурик успешно сдал все свои анализы плюс кровь, заплатил названную лаборанткой сумму денег без сдачи и ушел гордый сам собой и своей предприимчивостью. Ему было чем гордиться. Поскольку произнести простую фразу "я заплачу" Шурик никогда не умел. А тут, значит, пересилил себя и произнес в нужное время в нужном месте. Когда же он пришел за результатами исследований, в лаборатории сказали, что ему обязательно нужно обратиться к врачу. "Значит, я - он", подумал Шурик, восторжествовав. Но все-таки спросил:
- Почему мне нужно к нему обращаться? Девушка.
Лаборантка ответила просто, а главное - откровенно:
- Анализ показал наличие у вас крови в моче.
- Хорошо, хоть не мочи в крови, - сказал Шурик.
- А это еще неизвестно, - сказала лаборантка, и еще она сказала, чтобы Шурик следовал за ней.
Шурик добился своего, и все про себя стало ему теперь ясно. А за лаборанткой он последовал из чистого любопытства и некоторого, так сказать, озорства. Чтобы посмотреть, как эти человеческие горе-доктора выпутаются из его гуманоидальных анализов.
И он посмотрел. На свою голову.
Его срочно положили в больницу.
Шурик врачу возражал:
- Зачем мне больница? Я здоров, как гуманоид.
А врач говорил:
- Здоровы - и хорошо. Здорового человека лечить даже легче, чем больного.
Короче говоря и меньше рассуждая, можно сказать, что на больничную койку Шурик угодил как кур в ощип. Или - во щи. Он позвонил из автомата жене своей, Светику, и пожаловался - мол, такое дело, и попросил принести ему зубную щетку, белье, стакан и поесть. А медикаменты ей медработники предписали обеспечить, когда она пришла к Шурику на первое свидание.
Конечно, Шурик ее разубеждал, говоря, что не стоит ничего им нести, поскольку он, Шурик, здоров. Но Светик говорила:
- Как же здоров, когда они все в один голос говорят, что болен?
Шурик склонялся к маленькому уху Светика и говорил:
- Да не соображают они ни хрена в моем здоровье. Здоровье у меня железное.
- А наличие крови в моче как понимать? - спрашивала Светик.
На что Шурик говорил:
- Никак не понимать, потому что это не кровь, может быть.
- Не кровь? - вот теперь Светик никак Шурика не понимала. - А что?
- Ну, - говорил Шурик, - что. Я не знаю, что. - И: - Это, - говорил, предмет для пристального научного подхода. Вот что.
Можно не сомневаться и никого не нужно убеждать в том, что эти разговоры Шурика со Светиком успехом не увенчались. Светик, как верная жена и подруга, Шурику не поверила, а поверила, наоборот, врачам. И стала носить им всякие медпрепараты, покупаемые за большие деньги, иногда взятые в долг. А врачи этими принесенными препаратами Шурика интенсивно пролечивали. Несмотря на то, что не скрыли от Светика всю гибельность болезни ее любимого мужа. Обратился он слишком поздно. Если б хоть на месяц или на два раньше обратился - можно было бы на что-то реально надеяться. А теперь - что ж. Теперь, конечно.
Шурик, со своей стороны, во время приходов Светика донимал ее одной, правда, навязчивой идеей. Он говорил:
- Забери меня отсюда домой. Они ж меня своими лекарствами убьют медленной, но верной смертью.
- Нет, - говорила Светик, - они тебя не убьют. Они тебя, наоборот, вылечат, спасут и поставят на ноги.
Между тем, Шурику становилось все хуже и хуже. До тех пор становилось, пока не стало совсем плохо. И Светик вообще перестала уходить из больницы, сидя у постели своего единственного мужа сутки напролет.
И конечно, случилось то, что должно было к сожалению случиться. Однажды утром Шурик пришел в сознание и сказал:
- Видишь? Я ж тебе говорил, что они меня угробят.
Потом он помолчал, собрался с последними в жизни силами, улыбнулся уже не из мира сего, а из космоса и на оптимистической ноте закончил:
- Ну, ничего. Наши этого так не оставят.
В АРКТИКЕ
К воротам института, повышающего квалификацию всем подряд не хуже общества "Знание", я подошел без пяти семь. Ворота еще не открывали. И снаружи топтались люди с сумками, рюкзаками, детьми. Я поставил свой чемоданчик на бордюр.
- Убери, - сказал изнутри двора рыжий привратный грузин с сумасшедшинкой в голосе, глазах, осанке, одежде и вообще - во всем.
Я посмотрел на грузина сквозь прутья забора и вынул сигареты.
- На, - сказал я ему. И сказал: - Прима-люкс.
- Мне ворота открывать надо, - сказал грузин. - Когда директор приедет. Убери чемодан.
- В семь утра директор не приедет, - сказал я. - Он приедет в полвосьмого. Хотя работает с девяти и сегодня воскресенье.
- Убери чемодан, - сказал грузин, и его передернуло. - Я нервничаю.
- Кури, - сказал я.
- Я не курю с фильтром. Я за шестьдесят копеек курю.
- Фильтр оторвешь.
- Не буду я отрывать, - грузин рассердился и озлобился. - У тебя жилье есть, а я тут живу. Вчера голодный ходил. У них выходной, а я голодный. Столовая закрыта, раз выходной. И курить нечего. А сегодня воскресенье.
- Ну ладно.
Я дал бездомному привратнику шестьдесят копеек и отодвинул чемодан от ворот. Привратник взял мелочь и затих, и светло улыбнулся неожиданным деньгам.
Пришел озабоченный после ночи шофер. Озабоченно поискал в карманах ключи. Нашел. И все полезли сначала в ворота, потом в Ивеко-КРАЗ. Это название микроавтобуса и его марка. И надо же было такое название придумать.
Люди по очереди становились на подножку и по очереди исчезали в салоне. Я провожал их взглядом, и вошел самым последним.
Как последнему, мне досталось место на заднем сидении. Чемоданчик я поставил в ногах. Поерзал, усаживаясь. Откинулся на спинку кресла. И микроавтобус тронулся. Выехал сквозь ворота. Грузин с сумасшедшинкой козырнул водителю, поднял руку и помахал ладошкой. Прощаясь. Одна пола его пиджака полезла вверх, вслед за рукой.
Конечно, сзади трясло. У этого Ивеко подвеска, видимо, от КРАЗа, и идет оно жестковато. Зато быстро. На Запорожском шоссе водитель разогнал его до ста двадцати км в час. Я смотрел в окно, считал километровые столбы, поглядывал на часы и делил расстояние на время. Да, ровно сто двадцать - два километровых столба в минуту.
Благо дорога была пуста. Во-первых, рано, во-вторых, воскресенье. Только изредка нас обходил, вроде мы не ехали, а стояли, какой-либо ебнутый мерседес или такой же джип, еще реже вылетал откуда-нибудь из-за бугра встречный автомобиль и проносился с воздушным хлопком слева, и исчезал сзади, и превращался в точку, а затем в ничто.
У Запорожья движение оживилось, затем стало чуть ли не интенсивным, и через город с мостами, светофорами и троллейбусами продирались минут сорок. Потом опять вырвались на простор, свернули с симферопольской трассы, и дорога вымерла окончательно. Она выглядела теперь даже не пустой. Она выглядела пустынной. Скорость, казалось, продолжала расти. Но это только казалось. Расти ей давно было некуда. Хотелось спать. Тряска уснуть не давала. А если давала, то тут же будила. И сон не длился дольше минуты. Ноги в кроссовках затекли. Джинсы резали промежность. Появилось желание выйти и размяться, и выпить чего-нибудь жидкого. И сквозь все эти сильные чувства я очень ясно, всем своим изнывающим телом, физиологически ощущал, что удаляюсь, освобождаюсь, забываю и успокаиваюсь. Остановились неожиданно, что называется вдруг. Ткнулись в придорожный базар.
