выпроводил из комнаты и вернулся за компьютер дописывать электронное письмо. Обычное хладнокровие изменило Джулиану; нажимая «Отправить», он заметил, что руки вспотели.
С тяжелым вздохом выключил компьютер.
Хорошо бы получить ответ до завтра.
Бог с ним, с мальчишкой… У Джулиана Форбса своих проблем хватает.
Через Большой двор Тринити-колледжа Джаз вернулась к домику привратника. Под аркой скучал необычайно высокий мужчина.
Подойдя сзади, Джаз коснулась его плеча:
– Здравствуйте, вы Джонатан?
Он вздрогнул от неожиданности, повернулся:
– Да. Простите, я ждал вас с другой стороны.
– Мама с папой живут здесь, в Большом дворе. Я у них обедала.
– Да, знаю. В смысле – знаю, где живут ваши родители. Как это я не сообразил… – Джонатан со смущенной улыбкой протянул руку: – Рад знакомству, инспектор Хантер.
– Зовите меня Джаз, пожалуйста.
Она улыбнулась. Для разнообразия приятно смотреть на человека снизу вверх. Рядом с этим мужчиной Джаз впервые почувствовала себя Дюймовочкой.
Она дала бы Джонатану чуть меньше тридцати. Традиционной красотой он не отличался: голубые глаза были чересчур близко посажены, а ястребиный нос длинноват. Острые как бритва скулы придавали новому знакомому несколько изможденный, богемный вид. Тем не менее выглядел он привлекательно.
– Идемте? – Джонатан махнул рукой.
– Да.
Он лихо зашагал вперед. Джаз поспевала с трудом: длинные ноги Джонатана прямо-таки заглатывали землю под собой с молниеносной скоростью.
– Здорово, что вы выкроили на меня время.
– Не знаю, чем я смогу помочь, но постараюсь, – улыбнулась Джаз, спеша за ним.
Джонатан остановился перед пабом, который пользовался популярностью у студентов и был хорошо знаком Джаз.
– Не против зайти? – серьезно поинтересовался Джонатан.
– Не против, – кивнула она.
Паб оказался пустым. Джаз села в углу, а Джонатан отправился заказать напитки.
– Белое вино, – объявил он, ставя перед ней бокал. – Не знаю, правда, хорошее ли. – Сам сел напротив, бережно сжал в больших ладонях пивную кружку. – Ваше здоровье. – И звякнул своей кружкой о бокал Джаз.
– И ваше. – Она улыбнулась, отпила. Вино отдавало уксусом. – Ну, выкладывайте. Что вас интересует?
– Ладно.
Джонатан выудил из вместительного кармана пальто диктофон и блокнот.
– Собираетесь записывать на пленку? – удивилась Джаз.
– Да. Не возражаете? Могу просто делать пометки в блокноте, если хотите.
– Смотря какие будут вопросы.
– Ничего из ряда вон выходящего. Отец, наверное, сказал вам, что моя диссертация посвящена системе уголовного правосудия в новом тысячелетии.
– Чувствую себя подозреваемой на допросе. – Джаз кивнула на диктофон. – Хорошо, давайте. Помогите мне ощутить себя по другую сторону баррикады.
Джонатан включил запись.
– Самый момент предупредить меня о последствиях и предложить вызвать адвоката, – улыбнулась Джаз.
– Точно, – согласился Джонатан. – Итак, мой первый вопрос. Находясь на передовой борьбы с преступностью, удовлетворены ли вы нынешней системой правосудия?
Джаз прикусила губу.
– Отец сказал вам, что это – моя излюбленная тема?
– Нет, но она наверняка близка любому полицейскому: месяцами вести расследование, готовить арест предполагаемого преступника, а затем смотреть, как он выходит из зала суда на свободу из-за какой-нибудь формальности.
Джаз ответила не сразу:
– Джонатан, мы можем повести беседу двумя путями. Если вы назовете мое имя в своей диссертации, тогда я стану придерживаться линии партии. Если же нет – и мы выключим эту штуку, – тогда мои рассуждения будут куда откровеннее. Что предпочтете?
Джонатан дотянулся до диктофона, остановил запись. Сказал с улыбкой:
– Я весь внимание.
Джаз начала, сперва осторожно, излагать свои мысли об источниках проблем. К ее удивлению, Джонатан был хорошо осведомлен и со знанием дела защищал систему:
– Ее слабое место – не коррупция, хоть я и согласен с вашими словами о злоупотреблении властью и о личных амбициях. Однако из своих прежних интервью я почерпнул, что от правосудия обычно ускользают из-за мелочной бюрократии и некомпетентных обвинителей, – вы, к примеру, видели недавний правительственный документ, предлагающий Королевской прокурорской службе урезать гонорар барристеров? Естественно, лучшие юристы предпочтут играть на стороне защиты – и на человеческих слабостях.
– К тому же система завалена апелляциями, – добавила Джаз. – Даже если обвиняемому выносят приговор, откуда ни возьмись появляется хитромудрый адвокат и машет притянутой за уши уликой: иногда материальной, но чаще – психологической.
– В смысле, «я не виноват, что стал убийцей, просто в младенчестве мать не кормила меня грудью»? – поморщился Джонатан.
– Угадали. Простите, я могу показаться безжалостной, однако безжалостна сама жизнь. У всех людей неидеальные детство и юность. У всех есть причины пойти и хладнокровно кого-нибудь убить. Слава богу, большинство так не поступает. Те же, кто поступает, должны нести ответственность за свои действия. Должны быть наказаны за то, что совершили.
– Согласен. Вы ведь и сами пережили горький опыт, Джаз, – тихо проговорил Джонатан. – Я знаю, что произошло с вашим отцом.
Джаз ненавидела эту тему – слишком живы были еще воспоминания о тех событиях.
– Да. Он был хорошим человеком, приходским священником, помогал неимущим. И что получил за свои труды? Пулю в спину. Стрелок же получил два года, а вышел через шесть месяцев. На основании ограниченной вменяемости. А через три недели напал вновь.
– Сочувствую. Просто нет слов. – Джонатан вздохнул. – Ничего, если я спрошу, что ваш отец делал тогда в Хакни? Я-то думал, он преподавал здесь богословие.
– Все верно. До двенадцати лет я росла в Кембридже. Затем папа объявил нам с мамой, что ему надоело учить богословию горстку студентов из среднего класса. Он желает идти в люди и применять на практике то, что проповедует. Папу посвятили в духовный сан, и мы переехали в Хакни. Из уютной кембриджской гимназии я попала в обычную среднюю школу Восточного Лондона. Настоящий культурный шок. Хотя это меня закалило.
– Верю. Вам не позавидуешь.
– Было трудно, да, но я безмерно восхищалась отцом. К тому же в той школе я выучила немало разных хитростей, которые не раз пригодились мне на нынешней службе.
– Например?
– Ну-у, это уж точно не для протокола. – Джаз усмехнулась: – Сделав всего один звонок, я могу раздобыть все, чего душа пожелает: стимулянт, барбитурат, бензос, план, экстази, кокс, героин…
– Так чего же мы ждем?
– Очень смешно.
– Шучу. Я таким не увлекаюсь – и никогда не увлекался.
– Ну а что еще вы могли сказать детективу? – поддела Джаз.
– Нет-нет, я сторонник честности. И, к счастью, наркотиков я сумел избежать. Честно, – повторил Джонатан.
– А я нет. Правда, не подсела. Перепробовала все. В моем учебном заведении это было… de rigueur, в порядке вещей. Как молока на перемене выпить.
– Обряд посвящения?
– Угу. Вроде того. Белые девочки из среднего класса… – Джаз вздохнула. – Я хотела вписаться в коллектив. Пребывание «по другую
