только ты, родная!
Но утро опять принесет прохладу.
А я не хочу отпускать твои губы.
Я сплю, я в объятьях твоих и не надо
Будить так безжалостно, просто и грубо.
И реквием день меняет на скерцо.
А я без тебя дышать не умею…
И не оторвать, только вместе с сердцем.
А как бессердечному жить, Водолею?
Так писал Апранин, вспоминая об Инне Валерьевне, и, проговорив с ней по телефону, со дня приезда, половину месячной зарплаты, никак не мог урезонить собственную тоску расставания.
Однако вернёмся, друзья мои, к нашим главным баранам, и вернём к ним нашего подвижника.
Решение, вернее один из возможных его вариантов, пришло через пару дней, как всегда неожиданно, когда около полуночи Юрий вернулся в свой номер из бара гостиницы, где просидел за бокалом пива весь вечер. Ночные пташки, увидев его подавленный вид, оставили свои вначале активные попытки пробудить хмурого молодого человека к плотской жизни, и переключились на других. Когда бар опустел, Юрий, как уже было сказано, поднялся наверх, решил взять себя в руки и стал размышлять.
Жиц исчез скорее всего потому, что он, в свою очередь, реально боится Апранина, рассуждал Юрий, поскольку не знает, кто с ним приехал и имеется ли у него в городе поддержка. То, что в первый день он пришёл к нему не один, наталкивало на такую мысль, и это давало Юрию возможность для блефа.
Нужно было найти уязвимое место противника, и Апранин его нашёл. Он даже подскочил на кровати от прорвавшегося озарения и долго сидел, потирая виски ладонями, лихорадочно соображая, как удобнее подступиться к осуществлению задуманного.
Он включил телевизор, так как о сне можно было забыть. Еле дождавшись утра и наскоро перекусив, Юрий направился к ближайшему киоску, где купил путеводитель по городу. В первом же адресном бюро его ждала удача, поскольку искомое сочетание фамилии, имени, отчества и возраста оказалось единственным.
Координаты были найдены, маршрут по карте проложен и уже через час сквозь входной проём своей собственной квартиры на Апранина смотрел изумлённый Жиц. Преодолев, наконец, речевой паралич, и не приглашая Юрия в дом, Яков Ефимович с кривой улыбкой и дрожащими руками, запинаясь сообщил, беспокойно поглядывая Апранину за спину в коридор, что после командировки он заболел, но «теперь уже всё прошло и теперь уже точно всё будет хорошо». Наконец, с трудом пытаясь выправить путанную речь, он подытожил короткий разговор тем, что ждёт его завтра в девять утра у себя в кабинете для решения вопроса.
Расчёт Юрия оказался верным и через два дня один контейнер с товаром был оформлен на железнодорожной станции и получены отправные документы. Более того, Жиц даже оплатил Апранину гостиницу за две недели его проживания и был подчёркнуто предупредительным и вежливым, обещая второй контейнер предоставить к отправке «на днях».
Юрий хорошо знал, что обратной стороной трусости и унижения являются мстительность и подлость, и поэтому беспокойство не покидало его. Что эта тревога не беспочвенна, он увидел в тот же вечер, в день оформления контейнера. При получении ключа администратор отеля сообщил Юрию, что, представившись знакомыми, его спрашивали по фамилии двое молодых людей и интересовались в каком номере он проживает. Кроме того, около часа ночи его разбудил телефонный звонок, но, услышав голос Апранина, звонящий ничего не ответил, секунду помедлил и молча положил трубку.
Уставший за день как собака, Юрий не стал строить в своём воображении излишние страшилки и, решив, что сегодня уже ночь и ничего непредвиденного не произойдёт, перекурив, погасил в номере свет. Сквозь узорчатый тюль огромного, почти во всю стену, окна в комнату проникал лишь голубоватый отсвет от вокзала и от очень ярких прожекторов, размещённых на высоченных мачтах и освещающих подъездные станционные пути. Дневная суета брала своё и, сладко вытянувшись под одеялом, наверно впервые за две недели, он быстро и безмятежно уснул.
Трудно сказать сколько прошло времени, но среди ночи его разбудил будто бы шелест каких-то крыльев по лицу. Он стал машинально отмахиваться руками, но они налетали снова и снова. Юрий хотел открыть глаза и не мог понять, получилось ли, потому что в номере была сплошная темень. Он попытался двинуться и снова неудача, двинуться не может и снова крылья по лицу и шелест, и жутко.
Наконец он овладел собой, вскочил и увидел, что в окне вокзал, кромешная темнота пропала, в номере полумрак и кроме него самого здесь больше никого нет. Апранин закурил и снова долго лежал, соображая, что это было и что бы это могло значить? Что делать?
Мысль, что он один в чужом городе подсказывала ему единственно возможный ход событий – уезжать и немедленно, поскольку отправка даже одного уже оформленного, но ещё находящегося несколько дней на товарной станции контейнера, этими лихими ребятами, стоящими за Жицем, явно не планируется и он ходит по краю пропасти.
Эта мысль, порождённая жутким ночным видением, казавшаяся минуту назад случайной, теперь, получившая прозрение и логически подтверждаемая, основательно укоренилась. Да, он, Апранин, мешает, он без поддержки, и никто из его знакомых даже толком не знает, где он остановился. Уезжать и немедленно, проговорил он почти вслух сам себе как приказ.
Поднявшись с кровати, Юрий потушил сигарету, и, не зажигая в номере свет, посмотрел на часы – четыре утра. На сборы в сумраке комнаты ушло не более десяти минут, а ещё через пять, спустившись, мимо сонной охраны вниз и рассчитавшись с дежурным администратором гостиницы за проживание, он уже сидел на заднем сиденье такси, несущегося в сторону аэропорта Толмачёво.
Через сорок минут, обойдя билетные кассы, всех авиакомпаний, Апранин узнал, что на утренние рейсы билетов на Москву нет.
И вот, когда казалось, что надежда совсем уже покинула нашего героя, и он, опустив голову, отошёл от последней авиакассы компании «Сибирь», его окликнули. Обернувшись и подняв глаза, он увидел миловидную девушку в бело-голубой форменной одежде, которая объявила ему, что он очень быстро бегает, что она гоняется за ним уже десять минут по всему аэровокзалу и что у неё в руках «бронь» на самолёт, который улетает через полчаса! Оторопевший Апранин, хлопая глазами, молча выполнил всё, что ему, видя его растерянность и пряча улыбку, говорила «аэрофея», отсчитал деньги, и через несколько минут уже сидел, прильнув к иллюминатору, со стыдом вспоминая, что в смятении даже забыл поблагодарить незнакомку.
Когда самолёт мягко качнуло и он плавно тронулся, выруливая на взлет, Юрий снова увидел свою сероглазую спасительницу, которая, кивая головой и
