должны сделать то да се, а потом Люси расплакалась, что было глупо с ее стороны, и Кэти сказала, что ей все равно, а потом Софи сказала Тилли, затем Милли и… мне продолжать? А потом нужно выяснить, кто все эти дети, чтобы случайно не пригласить заклятых врагов и позвать правильных Тилли, Милли, Софи, Кэти и Люси на день рождения.
– Их всех зовут Тилли, Милли, Кэти, Софи и Люси?
– Нет, милый, не глупи. Там же еще есть Оливия. И, конечно же, Поппи. Ай, неважно, что там с тем сопливым мелким сруном?
– А, да, самая старшая…
– Ковентина.
– Ковентина увидела мой полный ужаса взгляд и пар, выходящий из моих ноздрей, схватила брата и потащила наружу – и он насрал во дворе. Уж лучше там, чем в моем сарае. А потом Пидро спросил, не буду ли я возражать, если он позаимствует торцовочную пилу. Я спросил, зачем, а он ответил, что ему надо что-то там доделать у себя в горах! Понимаешь, он пытался в прямом смысле стащить МОЮ пилу, Эллен!
– А что все-таки с говном во дворе?
– Ковентина достала пакеты для собачьих какашек и все убрала. Она, кажется, вполне нормальная. Она мне нравится. Я поймал ее с Питером и Джейн, когда они совершали набег на холодильник в поисках чего-нибудь вредного. Они все вместе поедали сосиски! Я спросил ее насчет безглютеновой веганской диеты, а она, тяжело вздохнув, сказала, что не хочет говорить об этом и потянулась за очередной сосиской.
– Ура Ковентине! Скорее всего, она изменит свое имя на Сьюзен и станет биржевым маклером, просто чтобы позлить родителей.
На самом деле было приятно снова куда-то выйти с Саймоном, ведь обычно, если я предлагаю пойти куда-нибудь, он начинает ворчать, как старый дед, что слишком устал или что на улице слишком холодно или идет дождь, или произносит свое коронное «Ну зачем нам куда-то идти? Там будут люди!» Раз уж его сестрица смогла вытолкать его в мир людей, то это многое говорит об ужасах ее сумасшедшей семейки. Мы хохотали, слегка (на самом деле довольно прилично) выпили, и когда я проверила свой телефон, увидела электронное письмо, в котором говорилось, что десять человек купили мое приложение. А это означает, если мои пьяные вычисления меня не подводят, что я заработала 7 фунтов! Если его скачают еще девяносто человек, я даже верну свои 100 долларов, которые заплатила, чтобы зарегистрировать себя в качестве разработчика приложения. Раз приложение стали покупать, то, наверное, пора рассказать о нем Саймону. Мало ли, вдруг миллионы начну зарабатывать. Он очень удивился моей новости и не понимал, зачем я вообще в это ввязалась. Но ключевое слово «деньги» отрезвило его рассеянный мозг, и он тут же закивал головой и сказал, что я молодец.
Мы даже держались за руки, когда шли домой. Он так и не разрешил мне посмотреть, что за сокровища у него там хранятся в сарае, что, по моему мнению, совершенно несправедливо, но, как он сам сказал, если бы там было что-то стоящее, Луиза и Бардо все равно, скорее всего уже все растащили.
Четверг, 24 декабря – Сочельник
Забудьте, что я говорила про первое декабря! Все-таки самый волнующий день в декабре – это, конечно же, Сочельник! День, когда можно наслаждаться поцелуями под омелой и слушать рождественские песни и радоваться, что по радио читают правильную Библию короля Якова, а не противную современную версию, которую цитируют на рождественской службе в школе. Хоть я и неверующая, но тем не менее, если уж слушать библейские истории, то непременно с «даждь нам днесь» да «иже еси».
Это день, когда можно смотреть «Эту прекрасную жизнь», всей семьей нарядиться в дурашливые свитера с оленями, уютно устроиться на диване, с наслаждением поглядывать на упакованные подарки у камина и пить глинтвейн (надо, кстати, погуглить, считается ли подогретый сидр за горячий пунш) и поглощать пирожки с мясом. Затем можно почитать детям на сон грядущий «Однажды ночью перед Рождеством». Потом мы с мужем пойдем на улицу ставить угощения: для Санты – приличный стакан скотча (Саймон распрощался с идеей Джейн оставлять стакан молока), для Рудольфа – морковку. И наконец, повесить чулки на камин и свернуться калачиком на диване с любимым и смотреть «Реальную любовь», наслаждаясь бокалом хорошего красного вина. А потом уже можно и в полудреме протопать в Кроватию.
Это не тот день, когда хочется просыпаться от девяти сообщений Джессики, которая мучилась выбором, какой рождественский пудинг купить. В итоге она купила пудинги в шести гастрономических бутиках, включая Selfridges и Harrods. Наверное, Джессика потратила на рождественские пудинги больше, чем я потратила на весь рождественский ужин! Она еще раз пять переспросила, есть ли у меня маринованная свекла для Рождественского чая («Конечно, у меня есть маринованная свекла, Джессика, за кого ты меня, черт возьми, принимаешь?»).
Это не тот день, когда хочется ругаться с невыспавшимися Питером и Джейн, убирать беспорядок за Луизой на кухне, потратить кучу времени, чтобы почистить картофель на двадцать двух человек и возиться с гигантского размера индейкой, которая не факт, что поместится в духовке. И все это под нудное нытье Бардо, который буквально плюется на мою страшную-ужасную ядовитую индейку и требует, чтобы она ни в коем случае не соприкасалось с его вонючим склизким жарким.
Сегодня не тот день, когда хочется ронять противень с индейкой на пол и разрыдаться, пока отмываешь всю кухню. «Я просто хотела посмотреть “Эту прекрасную жизнь”, разве я многого прошу?!»
Это определенно не тот день, чтобы узнать, что Питер и Джейн втихую ходили в магазин сладостей Haribo и поделились ими, слава тебе господи, только с Ковентиной («Вы не могли бы просто называть меня Тиной, пожалуйста?»), а затем все трое носились по дому, как сумасшедшие.
Из гостиной пошел подозрительный запах, а это означает, что Ойлель там побывала и оставила нам сюрприз. Выглянув в окно, чтобы глотнуть свежего воздуха, я увидела, как Ниссьен тужится посреди лужайки.
К восьми часам вечера я была измотана. Мы даже не успели завернуть подарки. Теперь уже невозможно было отличить, кто ел сладости, а кто нет – абсолютно все дети посходили с ума и носились из одного угла в другой. Конечно же, мои попытки почитать им книжку были сродни попытками пасти кошек. Кстати, Тина пыталась помочь, крича на своих братьев и сестер «да заткнитесь же вы нахрен, маленькие говнюки». Безумный ор разбудил малыша Борея, который теперь тоже неистово вопил. Я заявила,
