Теперь я уже и чувствовал себя не только клопом и клоуном, а еще и гомосексуалистом, которого выебали в жопу неизвестно за что. За неведомую ему вину. Выебали навсегда. Впереди ничего. Впереди только маленькие радости гомосексуалиста - мази, кремы и, главное, конечно, свечи. Скромный образ жизни. И свечи, свечи и свечи.
Когда чувствуешь себя гомосексуалистом - это уже не трещина в жопе. Это уже трещина в жизни. В геморрое виновата не жопа, а неправильное устройство жизни. Не жизнь виновата в ее неправильном устройстве, а виноват ты сам, что неправильно ее устроил. Если бы я был казак в Ростовском хоре песни и пляски, то у меня бы не было геморроя. Пел бы и плясал что-нибудь казацкое. Если бы журналист - тоже все было бы нормально: писал бы себе и писал всякую хуйню. Если бы политик - и опять все было бы хорошо: мучил бы людей. Но зато бы сам не мучился от геморроя.
Я стал готовиться сдавать анализы; нужно было время, чтобы решиться еще раз пройти через тот же пейзаж. Но Алла не считала, что надо сдавать анализы и пробовать свечи. Алла говорила, что это не поможет. Татарин в поликлинике нес хуйню. Дело не только в жопе. Мы слишком увлеклись постмодернизмом. Надо вернуться к костру традиционных ценностей русской культуры. К героям последнего взрыва гуманизма в европейском кино, - Феллини, Антониони и всякое такое. К надеждам советских либералов. К идеалам советских диссидентов. Надо находить для себя маленькие радости не в свечах, а хотя бы в том же Диккенсе. Надо уметь не только все отрицать, но и многое принимать. Мы давно не читали вслух стихов. Мы давно не замирали от встречи с искусством.
С Аллой не хотелось спорить. Я уже привык не спорить с Аллой. Алла редко когда ошибалась. Тем более снова идти в поликлинику я еще не был готов. Я попытался вернуться туда, куда сказала Алла, и найти там все то, что она сказала. Я был у Феллини и у советских либералов. У традиционных ценностей русской культуры. Даже у Диккенса! Там совсем не скучно. Там невозможно находиться долго, но долго там находиться я все равно не смог: геморрой не проходил. Я там все нашел, что велела Алла, - и надежды, и идеалы, и маленькие радости. Все это, конечно, замечательно, но геморрой не проходил.
Тогда Алла сказала, что все значительно серьезнее. Надо восстанавливать космическое равновесие. Придется восстановить. В жопе сидит не геморрой. В жопе сидит метафизическое зло. Геморрой - это признак лимба. В лимбе все с геморроем. В регистратуре не знали, кто такой проктолог. Я не знал, что такое "лимб". Я знал, что такое "лимб". Но я быстро забываю такие вещи. Это ад, но не совсем ад. Это чистилище, но не чистилище. Это что-то среднее между адом и чистилищем.
Мирча Элиаде и другие специалисты по эзотерике ничего не писали про геморрой, но это не отменяет эзотерическую природу геморроя. Не отменяет! Ничего не писали Ролан Барт, Мишель Фуко и другие вызывающие доверие люди. Но это тоже не отменяет необходимость восстановления космического равновесия.
В доме появились шарики, колокольчики, дощечки, таблички с иероглифами, палочки, благовония, книга "И-цзин для начинающих" и вся эта китайская мистическая хуйня, от которой меня мутило. Вообще-то я к Китаю отношусь хорошо. Я его почти не путаю с Кореей и Японией. Я обожаю китайскую кухню. Я не расстаюсь с соевым соусом. Китайский чай - лучший чай в мире! У меня хорошая библиотека средневековой китайской прозы. До Аллы у меня был роман с китаисткой. Но, блядь, геморрой давал о себе знать постоянно. Тайком от Аллы я стал готовиться сдавать анализы и купил в аптеке свечи.
Мы собирались ехать в деревню под Москвой. Алла узнала из надежных источников, что для восстановления космического равновесия надо съездить именно в деревню Захарово по Белорусской дороге. Там живет одна совсем уже старая пизда Захаровна, которая очень хорошо чувствует космос. Она, конечно, не Мирча Элиаде и не Мишель Фуко, и не Феллини, и даже не советский либерал, но космос чувствует. В русской деревне есть сила! Никакие реформы не могут отнять эту силу! И старая пизда не только выражает эту силу, но и через эту силу чувствует космос и помогает восстановить космическое равновесие.
Старая пизда живет довольно скромно. Простая изба. В избе глухой племянник, две лавки и четыре портрета: Иисуса Христа, Льва Толстого, академика Сахарова и Горбачева. Горбачева Захаровна почему-то уважает. Но Горбачева ей можно простить за восстановление космического равновесия. Старая пизда не берет денег. Она берет продуктами и товарами. К ней ездят все. Только одни не скрывают, что ездят, а другие скрывают, но все равно ездят. Ездили Гусинский и Березовский. Ездили члены кремлевской мафии. Приезжать надо рано. Она принимает с десяти утра до часу дня, а потом уже не принимает. Потом она восстанавливает космическое равновесие только самой себе.
Как мы нашли деревню Захарово, я до сих пор не знаю. Но мы ее нашли. Типичное подмосковное месиво из говна и грязи. Дом Захаровны местные жители не знали. Вернее, они не знали, какая именно Захаровна нам нужна. У них в деревне две Захаровны, и обе принимают. Как выяснилось, это была местная шутка. В деревне есть только одна Захаровна. Но такой у них в деревне Захарово юмор.
Народу у Захаровны было немного. Мы довольно быстро к ней попали. Алла вошла вместе со мной и сразу отдала Захаровне сумку с продуктами. Захаровна оказалась сухопарой болтливой крестьянкой. Интересовалась ближайшими выборами и собиралась голосовать за Зюганова, хотя симпатизировала Путину. Мне она понравилась; она мне чем-то напомнила Мэрил Стрип в фильме "Охотник на оленей". Захаровна была недовольна; она сказала, что зря мы к ней пришли с такой хуйней. Захаровна может решать проблемы и сильнее геморроя. Потом она посадила меня под портретом Горбачева, поводила вокруг ладонями и произнесла что-то языческо-ритуальное. Потом что-то похожее на православную молитву. Потом она просто пять минут смотрела на меня в упор. Я ждал, что она захочет осмотреть жопу, и готовился прогнуть спину как лошадь. Сейчас у меня должно было получиться; Алле тоже бы не помешало посмотреть, как я ловко прогибаю спину. Но Захаровна не захотела. Глухой племянник грыз шоколад и пил из горла водку. Захаровна зажгла свечки перед Иисусом Христом и Сахаровым. Перед Львом Толстым и Горбачевым она зажигать свечей не стала. Захаровна глубоко вздохнула и произнесла нараспев несколько раз подряд: "Жопа, лечись! Лечись, жопа!" Потом Захаровна шлепнула племянника и послала нас вместе с ним подоить во дворе козу. При геморрое очень помогает козье молоко.
Козу мы подоили. Хотя я раньше козу не доил. Алла тоже. Не доил, как мне показалось, и племянник. Козы не лягаются. Эта лягалась и вообще не хотела, чтобы ее доили. Но мы ее, суку, подоили и выпили свежего козьего молока. Племянник козьего молока пить не стал. Он продолжал пить водку.
Когда мы возвращались домой, Алла сказала, что в ней восстановилось космическое равновесие. У меня тоже часа на два прошел геморрой. Но потом все началось снова.
Геморрой запускать нельзя. И не только потому, что болит. Геморроем болели самые страшные люди России. Болел Ленин. Болел Сталин. Болели и другие страшные люди. Они стали страшными людьми не потому, что болели геморроем. Но во многом они стали страшными людьми и благодаря геморрою. У меня пока нет позывов стать страшным человеком. Но могут быть. Поэтому надо идти к врачу.
Алла устроила истерику. Алла говорила, что надо идти не к врачу, а в церковь. Мы все чистоплюи. Мы забыли, в какое время живем. Как сейчас важно, чтобы в переломный для России момент политикой занимались чистые, честные люди! Сейчас надо лечить не тело, а душу! Поэтому надо идти в церковь, ставить свечку, молиться и просить, чтобы Бог взглянул на Россию. Чтобы Путин принес России больше счастья, чем Ельцин. Чтобы снизили налоги. Чтобы независимая пресса. Чтобы либеральные реформы. Чтобы образование. Чтобы медицина. Чтобы коррупция. Чтобы олигархи. Чтобы демократия. Ну и вообще. А уже только потом к врачу лечить тело.
Мое поколение потеряло все. Душу потеряло точно. Нельзя позволить ему потерять еще и жопу! Мы не можем уберечь жопу от всего. Но от геморроя и Сталина уберечь ее можем. Алла выражает типичное для России откровенное пренебрежение жопой. К жопе надо повернуться лицом. К жопе надо относиться, как к человеку. Но вот к человеку никогда нельзя относиться, как к жопе! Но к жопе пора уже быть человечнее. Мы и так завели в тупик наши отношения с жопой. Мы ее мучаем плохой туалетной бумагой и трещинами на унитазах. Ненависть к гомосексуализму во многом объясняется пренебрежением жопой. Страдает не только гомосексуализм; в результате Россия тоже страдает. Нельзя одновременно спасти и жопу, и Россию. Сначала надо спасти что-нибудь одно. Лучше, конечно, жопу. С чистой жопой уже будет проще спасать Россию.
Но Алла все равно была против, чтобы я шел к проктологу. Алла твердо заявила: или она, или проктолог! Если проктолог, то Алла уйдет к маме или к подруге. Заберет ребенка, книги, китайские эзотерические предметы и уйдет. А я могу отправляться хоть к проктологу, хоть в публичный дом.
