ее травкой, хлебом и червячками из запасов, отложенных для нее. Потом она попила, и я посадила ее в привычное гнездышко, которое Гельмут, видимо, почистил от экскрементов и грязи.
– В общем, – начал он, ставя воду для кофе на плитку, – я тут подумал.
– И что?
– Как вы знаете, здесь недалеко дом моих родителей, который будет конечным пунктом нашего путешествия.
– Да.
– Ну, и я подумал: может, мы могли бы сделать небольшой крюк, если вы не против и у вас есть время, разумеется.
Он кашлянул и стал лить горячую воду в фильтр с кофе. Я наблюдала, как вода медленно, капельками стекает в стеклянный кофейник.
– Что за крюк? – спросила я и взяла кусок хлеба.
– Я подумал о том месте, где жила бабушка Хельги. Бабушка была важным человеком для моей жены, и я подумал, было бы неплохо… – он стискивал руки, и сначала мне показалось, это от неловкости ситуации, но по тому, как у него подергивались плечи и покраснело лицо, я поняла, что он пытается справиться с подступающим приступом кашля, – …ну, в общем, я подумал…
Приступ беспощадно прокладывал себе путь и как ураган обрушился на старый, ослабленный организм. Гельмут оперся на стенку трейлера и сполз на колени. У него откашливались какие-то выделения, и он искал в кармане брюк платок, и потом я увидела, что в его подставленную ладонь летят красные брызги.
– Это кровь? – воскликнула я в ужасе.
Гельмут отмахнулся и жестом велел мне сесть. Я не подчинилась и ворвалась в фургон, в его святая святых. Первое, что я увидела: около маленькой раковины стоял кислородный дыхательный аппарат. Я открыла краник и обрадовалась, что из него потекла вода. Я взяла стакан с хорошо укрепленной полки над раковиной, налила воды и, захватив рулон полотенец, снова выбежала на улицу. У Гельмута посинели губы, и он был очень бледен. Я протянула ему стакан с водой и бумажное полотенце, а лающий кашель стал переходить в скребущие хрипы. Он не мог дышать, и я почувствовала, как внутри меня нарастает паника, которая сейчас парализует меня, и тогда я буду не способна что-либо сделать. Надо было действовать немедленно, сейчас.
Я снова вскочила в фургон и обследовала кислородный аппарат. Нашла, где он включается, и нажала кнопку, но ничего не произошло: похоже, батарейка села. Паника охватывала меня, я старалась справиться со своими дрожащими руками, обернулась и увидела Гельмута обмякшим на ступеньке трейлера. Краем глаза я заметила и Джуди, которая не могла определиться: бежать к хозяину или схватить курицу, оставшуюся без присмотра. Слава богу, она остановилась на первом, и теперь лизала лицо Гельмуту, у которого уже не было сил сопротивляться. Кашель почти прекратился, но его дыхание превратилось в череду глухих хрипов. Было ясно, что задавать вопросы бессмысленно: ему не хватит дыхания, чтобы ответить.
Я лихорадочно крутила аппарат туда-сюда и наконец нашла штекер для подключения. В задней части фургона, у кровати с голубым бельем в цветочек увидела трансформатор. Включила его, и он монотонно загудел, я тут же воткнула штекер кислородного аппарата в гнездо. Волна облегчения окатила меня: прибор заработал. Чтобы хватило длины провода, я пододвинула трансформатор ближе к Гельмуту. Он склонился еще ниже к полу, и голова находилась на уровне верхней ступеньки. Я присела сзади него, и он приклонил голову к моему колену. Я приподняла его подбородок и вставила кислородную трубку ему в нос.
– Дышим медленно и спокойно, хорошо? – сказала я.
Гельмут слабо поднял руку – в знак того, что он понял. Через некоторое время он действительно стал дышать ритмичнее и глубже. Несколько минут спустя – десять минут или сто, я совсем потеряла чувство времени – он немного выпрямился. Я спустилась из фургона и села перед ним на землю.
Синева с губ ушла, но брызги крови остались.
Не знаю, сколько мы так просидели. На площадке кемпинга мы по-прежнему были одни, и это заставляло меня нервничать.
– Давайте я неотложку вызову, – предложила я.
– С ума сошли, что ли? – Гельмут замотал головой.
То, что ему опять хватало воздуха, чтобы на меня рыкнуть, было хорошим знаком. Я встала, собрала Лутц, которая вновь оказалась в центре внимания Джуди. Обернувшись, я увидела, что Гельмут уже активничает. Он как раз усаживался на свой стул, а я заняла за столом место напротив него. На булочки попали капли крови, хлеб как будто остался чистым, но я не была уверена. Есть все равно уже не хотелось.
Мы просидели так около часа, пока Гельмут не вынул трубку из носа и выключил кислородный аппарат, а я просто держала Лутц на руках и гладила Джуди.
– Кофе уже холодный, – сказал он тихо.
Голос звучал хрипло и с напряжением. «Кофе холодный, а боль еще жжет», – подумала я.
– Теперь скажете уже наконец, что с вами?
– Это…
– Да-да, знаю: ничего… Поэтому вы и кашляете кровью и возите с собой кислородный аппарат. Естественно.
– … Я, вообще-то, хотел сказать: это рак легких.
Я гладила Лутц, сидящую у меня на коленях. Меня как обухом по голове ударили. Никто не говорил ни слова.
– Что говорят врачи? – спросила я наконец.
– А, да что они скажут?
Гельмут отмахнулся и налил себе холодного кофе, предварительно вытерев кружку полотенцем от следов крови.
– Извините: везде кровь. Неприятность такая, – он смотрел на забрызганный стол.
– Что врачи говорят, я спросила.
– А вот не надо тут с требованиями выступать,
