- Из советских! - повторил он, захлебываясь от восторга. - Ах ты трепло!
- Ну оставь, Володя, ну что за мальчишество, - морщился Валерьян, вырываясь. - Дай же поговорить с людьми. Слышишь, Володя!
Он оправил рубашку и обратился к Гусейну:
- Вы мне расскажете подробно о стахановских рейсах, когда мы придем в Махачкалу. Правда? Я уверен, что здесь можно многое перенять для нашей работы.
У нас на "Узбекистане" все делается по-старому, и механик очень много спит. Я думаю, у него сонная болезнь, только он об этом не знает. Это бывает, знаете, муха такая укусит - и вот... Опять ты смеешься, Володя! А между тем это очень скверно. Вот вчера двигатель испортился, а он проморгал. И еще я вам скажу по секрету...
Он сделал таинственное лицо, и Володя склонил к нему ухо, заранее улыбаясь.
- Еще у нас в палубе щель образовалась, и оттуда идет газ. Честное мое слово! На стоянке щель заделали, но, видно, не совсем, потому что запах. И газоотвода у нас нет. Вот видите!
Он выговорил все это одним духом, и Володя все еще машинально улыбался, но наступило молчание.
- Давно это у вас? - спросил Гусейн. - Вы не помните?
- Да уже порядочно. В порту на стоянке капитан вызывал инженера, забыл откуда...
- Из регистра, должно быть?
- Да, да. Он сказал, что надо как-нибудь заделать до конца навигации. Повертелся и ушел. Вот и заделали.
- Значит, регистр разрешил эксплуатацию с такой палубой? И без газоотвода? Да не может быть!
- Нет, я очень хорошо это помню. Повертелся и ушел...
Котельников покусывал ногти и хмурился.
- Надо что-то сделать, ребята, - сказал он тихо. - Им нельзя выходить в море. Это ясно.
- А что ты сделаешь?
- Снесемся с пароходством и заявим об этом. Нельзя же так оставлять.
- Теперь уже поздно, - сказал Володя, - сейчас окончится погрузка. А скажи-ка, Валерьян, у вас есть электромоторы на палубе?
- Есть. Шпилевой мотор на палубе стоит. А то где же?
- Может быть, не поздно? - спросил Гусейн, тревожно оглядываясь. Может быть, разбудить Басова?
- Поздно, Мустафа. Басов не чудотворец. Да нам и не поверит никто. Регистр разрешил...
- А у вас не курят на палубе, Валерьян? Может, бывает, а?
- Н-нет, как будто запрещено. - Валерьян оглядел по очереди всех троих, виновато моргая. Ему было жалко, что начавшийся так хорошо разговор прервался.
- Вот что, ребята, - решил Котельников, - сейчас уже поздно действовать, но в Махачкале мы поднимем на ноги партийную организацию. О чем же ваш помполит думает, товарищ юнкор?
- Не знаю. Он у нас недавно. - Валерьян помолчал и вдруг улыбнулся по-детски просительно: - Ну давайте же разговаривать о чем-нибудь другом. Ну пожалуйста!
Он очень понравился всем, этот маленький радист с "Узбекистана", и ему махали фуражками, когда он уходил по причалу на берег. А Догайло даже расчувствовался, глядя ему вслед.
- Сынишка у меня был... умер... - сказал он, пригорюнясь. - Такой же был вот вежливый да затейник. Ему бы теперь тридцать было или поболе...
День прошел, похожий на другие дни в море, истек незаметно, раздробленный на четырехчасовые отрезки вахт. В открытом море еще не улеглась мертвая зыбь. По склонам волн катилось отраженное солнце. На корме поскрипывал буксирный трос, и за ней в пенную полосу вступал высокий нос "Узбекистана", и мачты его чернели на фоне голубого неба. К нему как-то скоро привыкли на "Дербенте", словно тащился он позади уже давно и не было на нем ни людей, ни горючего груза, а были только мачты, ржавый остов да белые надстройки. А вечером, когда стемнело и зажглись по каютам огни, его не стало совсем. Только уходил в темноту звенящий буксирный трос и на конце его висела гирлянда огней, а под ней на самом дне моря колыхались зыбкие огненные цепочки, и невидимые волны рвали их, набегая, но они срастались опять, снова рвались в клочья - и так без конца.
На эти-то блестящие цепочки и засмотрелся штурман Касацкий, стоя на вахте в глухую полночь. Он поставил локти на перила мостика, запахнул тулуп и затих. Далеко за кормой извивались золотые змейки, и он следил за ними очень пристально и все не мог оторваться, хотя это созерцание было почему-то неприятно. Он обрадовался, когда внизу раздались голоса, и он перегнулся насколько возможно через перила, прислушиваясь.
- Здесь остров должен быть. Какой это?
- Чечен-остров.
- Ишь ты, Чечен. Да ты небось все море знаешь?
- А то как же! Сызмальства здесь плаваю.
Отвечал высокий тенорок боцмана, спрашивал хрипловатый, насмешливый голос.
"Хрулев, должно быть", - догадался Касацкий.
- Дядя Харитон...
- Ась?
- А где ты вчера был, когда мы мотор на палубе покрыли? Уж мы тебя искали, искали!
- Не помню, парень... Верно, дело какое было. Не помню.
- Залив-а-а-ешь! Гусейн сказывал, что ты на кухню забрался.
Мертвым жуком притворился, значит? Ай да боцман!
- Врет он все... Грубиян он, обидчик!
- Верно, что грубиян. А все-таки?
- Да ведь кому охота тонуть-то, хе-хе. Старик я...
- То-то. А мне пришлось отдуваться. Его вчера чуть за борт не смыло, Гусейна-то, - добавил Хрулев, как бы вспомнив приятное.
Касацкий слушал с застывшей улыбкой, выставив из мохнатого воротника белое тонкое ухо. Но разговор кончился.
- Так! - вполголоса удовлетворенно сказал Касацкий. - Остров Чечен миновали. Надо засечку сделать...
Он вошел в рубку, зажмурил глаза от света и потя-нулся, выгибая спину, как сытый кот. Когда он наклонился над картой, где-то снаружи раздался долгий тяжелый звук, словно ударили молотком в железный лист, и тотчас же пронзительно вскрикнул на мостике Хрулев и распахнул дверь рубки.
- Ты что? - обернулся Касацкий. - Муха укусила?
Он увидел побледневшее, с разинутым ртом лицо Хрулева и прыгнул к двери. За кормою, в том месте, где до этого сверкали гирлянды огней, поднимался, качаясь, султан багрового дыма и сквозь него проступали мачты и переплеты снастей "Узбекистана", освещенные розовым светом. Касацкий подбежал уже к трапу, но вдруг остановился как вкопанный, покусывая пальцы. Перед ним опять появилось белое безглазое лицо матроса и хрипло заголосило:
- Помоги-и-и-те!
- Молчать! - крикнул Касацкий визгливым голосом. - Молчать и слушать команду! - Он затопал ногами и, схватив матроса за ворот рубашки, притянул его к себе. - Извольте успокоиться и слушать. Нужно обрубить буксир... Немедленно долой его, в воду... Понял? Ну, живо!
- Топор надо, - забормотал Хрулев, приседая. - Есть обрубить!
Касацкий оттолкнул матроса и скатился по трапу. Сзади мчался Хрулев, тяжело дыша и причитая:
- Сейчас, сейчас... ох, милые, голубчики, сейчас!
- Топор-то где? - спросил Касацкий, не замедляя бега. - Слышите, вы?
- В ящике пожарном есть, - простонал Хрулев, - сейчас достану... Ох, скорее!
Воздух всколыхнул гулкий удар взрыва, и за кормой вырос новый огненно-черный гриб дыма, посыпанный блестками искр. Торопливо забарабанил судовой колокол "Узбекистана", но тотчас оборвался и затих. На палубу выскочил Догайло. Он волочил спасательный круг, тыкаясь во все стороны, как слепой, и спотыкаясь. Наткнулся на люк и громко вскрикнул:
- Ай!
Сверху спрыгнул Хрулев и схватил его за руку.
- Дядя Харитон, давай топор скорее. Миленький, пропадаем!
- Топор? - лепетал Догайло оторопело. - Ни к чему теперь топор. Круги спасательные надо.
- Я тебя пришибу! - зарычал Хрулев. - Давай зараз топор, черт старый!
Догайло попятился, уронил спасательный круг, и оба исчезли из дрожащей полосы света, падавшей из-за кормы. Через минуту на освещенное место вынесся Хрулев с закинутым за плечо топором. Он взобрался на корму с удивительной быстротой, широко раскрывая рот от одышки. На палубе Догайло искал брошенный им спасательный круг, тихонько стонал и крестился. Наконец он нашел его и принялся надевать через голову, прислушиваясь к стуку топора, доносившемуся с юта. Когда дрогнуло судно, освобожденное от буксира, он шатнулся и сел на палубе, зажмурив глаза. На освещенное место выбежал Касацкий и наткнулся на боцмана.
- Есть! Целы! - сказал Касацкий, улыбаясь дрожащей, вымученной улыбкой. - Брось свою баранку, старик, буди капитана!
В это время из двери машинного отделения вышел Гусейн и остановился на переходном мостике, прислушиваясь.
- Буксир лопнул! - крикнул он, увидев людей на палубе. - Остановиться надо, товарищ помощник.
- Идите обратно! - закричал Касацкий. - Все в порядке, говорю вам. Ступай назад!
Но Гусейн вдруг отбежал подальше, и в глазах его блеснул отраженный розовый свет.
- Где капитан? - крикнул он, дико озираясь. - Эй вы там!.. Горит ведь!
- Идите назад! - завизжал Касацкий, исступленно топая ногами. - За неисполнение приказа в момент аварии... под суд!
Гусейн уже не смотрел на палубу и не слушал помощника. Он постоял несколько секунд, соображая, и вдруг бросился на спардек, взобрался по трапу на штурманский мостик и скрылся.
- Это он сиреной шумнуть задумал, - догадался Хрулев, - эх, перебудит он всех, Олег Сергеевич. Кабы не заставили воротиться.
