8 декабря я вернулся в Ленинград.
10 декабря. Ленинград
..."Вчера, 9 декабря, наши войска во главе с генералом армии тов. Мерецковым наголову разбили войска генерала Шмидта и заняли г. Тихвин. В боях за Тихвин разгромлены 12-я танковая, 18-я моторизованная и 61-я пехотная дивизии противника. Немцы оставили на поле более 7000 трупов..."
Такова добрая новость, сообщаемая Совинформбюро и опубликованная сегодня в "Ленинградской правде".
Петля, которой немцы хотели задушить Ленинград, стала слабее. Все взволнованы, - всем понятно значение этой победы для нашего города!..
11 декабря. 23 часа 30 минут
Глухая ночь. В комнате, как и во всем доме на улице Щорса, как почти во всех домах Ленинграда, - мороз и кромешная тьма.
Да!.. Тихвин освобожден вовремя! Приехав с фронта, я увидел Ленинград в значительно изменившемся к худшему состоянии. Вчера объявлены "изменения в трамвайном движении", но трамваи почти не ходят вообще. "Ленинградская правда" со вчерашнего дня выпускается на двух полосах вместо четырех. Много новых разрушений, уже исказивших почти каждый квартал. Сугробы снега на улицах. Люди - изможденные, с прозрачными лицами, медленно бредущие, темные тени на улицах. И все больше, все больше гробов, грубо сколоченных; их тащат на саночках спотыкающиеся, скользящие, слабосильные родственники умерших. А в домах с центральным отоплением перестали топить, и температура в комнатах почти равна температуре зимних суровых дней. Но хуже всего отсутствие света.
Придя с заплечным мешком, с тяжелой амуницией, с сильной головной болью после бессонной ночи на фронте домой и постучав в дверь, я был встречен голосами отца и моего друга Людмилы Федоровны. Они пребывали в непроницаемой тьме, хотя было лишь семь часов вечера. Электрическое освещение выключено в большинстве районов города, в преобладающем большинстве жилых домов. Свет дается только некоторым учреждениям и сохранился в тех редких жилых домах, кои пользуются одной проводкой с этими учреждениями. Свечей и керосина, конечно, нет. Удалось приспособить только чернильницу с фитильком, соорудить поминутно гаснущий ночничок-коптилку, дающую в точном смысле слова каплю света. Пишу сейчас сидя со стынущими руками за столом, в меховых чулках, ватных брюках, меховой куртке и полушубке, в меховой шапке.
Голод, холод и тьма. На днях брат с помощью дворника зарезал нашу любимую собаку, зарянскую лайку Мушку.
Давно ли еще невозможно было представить себе, что будем питаться собачиной! Теперь все предрассудки отброшены. Видел вчера среди объявлений о продаже вещей и такое: "Куплю хорошую собаку-овчарку. Инженер такой-то". Прочитав объявление, усмехнулся. К чему такая точность: овчарку, да еще "хорошую?" А чтобы не предлагали маленькую! Кошки стали самым лакомым блюдом ленинградцев, но мало счастливцев, которым удается раздобыть собаку или кошку!
В передовице сегодняшней "Ленинградской правды", посвященной освобождению Тихвина, а затем и Ельца ("выдыхается второе немецкое наступление на Москву"!), много говорится о стойкости ленинградцев. Но есть там и такие слова:
"Однако неизбежные в условиях блокады лишения и невзгоды действуют на людей слабых, рождают у малодушных уныние. К чести Ленинграда, таких людей среди нас немного. Но как бы мало их ни было, надо помнить, что провокаторы и фашистские лазутчики пользуются трудностями, пытаются посеять дух сомнения, неверия и пораженчества, используя подобных людей..."
Таких людей действительно очень мало. Вопреки всем лишениям, каждый ленинградец трудится, выполняя назначенное ему дело. Ведь даже театры - в невыносимых, конечно, условиях, но работают! "Сирано де Бержерак", "Дама с камелиями", "Баядера", "Дворянское гнездо" - вот их репертуар, полный презрения к врагу, удивительный в наши дни. Работают и десятка два кинотеатров. Назло врагу публика в шубах, с закутанными в платки лицами ходит смотреть "Большую жизнь", и "Вражьи тропы", и "Дубровского"...
При хороших сведениях с фронта с илы изголодавшихся ленинградцев удваиваются. Каждый убежден, что разгром немцев под Ленинградом уже не за горами!
12 декабря. 20 часов
Сегодня немцы опять весь день обстреливают город. Но воздушных налетов уже с неделю нет. Причин этому нахожу три: наша авиация на Ленинградском фронте господствует теперь над немецкой: немецкие самолеты заняты Тихвином и Москвой; немцы в наступивших тяжелых условиях зимы не могут летать, как можем летать в этих условиях только мы.
Несомненно, перелом в войне наступает. Удары по гитлеровцам, нанесенные нами в Ростове, в Тихвине и в Ельце, знаменуют собою начало разложения и разгрома гитлеровцев, общего их отступления (а затем и панического бегства). Ростов, Тихвин, Елец - только первые признаки этого, но признаки характерные. Ленинград, так же как и Москву, немцам не взять. От стен нашей столицы, от стен Ленинграда начнется поступательный ход нашей победы. Но времени для этого потребуется еще немало, а пока надо сказать правду: жизнь в Ленинграде медленно замирает, бесподобные мужество и многотерпеливость ленинградцев не спасают многих из них от голодной смерти, от нечеловеческих лишений, парализующих город.
Сегодня я прошел пешком километров тридцать по занесенным сугробами улицам, потратив весь день, с утра до 7 часов вечера, на те дела, на какие в мирное время понадобилось бы часа полтора, и израсходовав столько физических сил, что вернулся домой в полном изнеможении и только напряжением воли заставляю себя двигаться.
Сегодня - приказ: все гражданское население мобилизуется для очистки снега с улиц. Служащие будут работать по три часа после службы. Неслужащие по восемь в день, а если нужно - и больше.
Никто на судьбу свою не ропщет. Все ждут, с мучительной, невыразимой надеждой ждут, когда немцы будут отогнаны от Ленинграда. Успех под Тихвином вдохнул в сердца новые надежды. "Скоро ли? Скоро ли?" - этот вопрос обращен к бойцам и командирам частей, обороняющих Ленинград, которые теперь уже резко недоедают сами.
За последние десять - пятнадцать дней весь город только и говорит, что об эвакуации. Автомобильная дорога по льду Ладожского озера действует. Люди уходят пешком и уезжают с автоколоннами. По воздуху эвакуация также происходит непрерывно, на двадцатишестиместных самолетах "дуглас". Наземный транспорт движется пока по единственной горловине в обход, с севера, Тихвина. Возвращается с продовольствием и необходимыми грузами, к сожалению слишком незначительными, чтобы удовлетворить потребности ленинградского населения, промышленности, фронта. Составляются списки эвакуируемых. Отправляются пока главным образом военные и заводские организации. Разговоры об очередности, - волнений по этому поводу много. Враг, уцепившийся хищной рукой за узкое горло задыхающегося Ленинграда, не имеет сил сдавить это горло, и в этом - недалеко уже! - гибель для врага, спасение для нас. Да будет жив Ленинград!
Что можно отметить еще?
Несколько дней назад разрешено включать в фарах автомобилей свет, при условии, чтобы он был прикрыт щитками с узкими, щелевидными вырезами. Ведь таить местоположение города от врага полной маскировкой бессмысленно: куда бы ни сунулся воздушный враг, везде под ним Ленинград. Фары выключают только во время налетов, по сигналу воздушной тревоги. Автомобилей в городе движется мало, главным образом - военные. На площади Лассаля среди "живых" автобусов Красного Креста стоят и заметенные снегом. Раз или два в день, если ходить весь день по городу, можно увидеть с трудом пробирающийся сквозь снега трамвай, но у боле мощного сугроба он останавливается и замирает уже на несколько суток.
Движения транспорта по городу почти нет. Но зато по волнистым, засугробленным панелям и мостовым - потоки медленно движущихся пешеходов. У многих на привязи саночки. Люди волокут на них свой жалкий скарб. За плечами мешки, рюкзаки, котомки. Наиболее крепкие люди часто прицепляются к проезжающим грузовикам и волочатся за ними по снегу.
Окна магазинов забиты досками. Нелепыми кажется старые, бессмысленные теперь, надписи: "Мясо, зелень, дичь", "Гастроном", "Молочные продукты". Перед каждым действующим магазином - молчаливые очереди.
Везде зияние обрушенных зданий, грозные, страшные руины домов, из-под которых не скоро - только после войны - будут извлечены раздавленные скелеты мирных жителей.
Милиционеры вяло отгоняют прохожих от домов, угрожающих обвалом или разрывом бомбы замедленного действия. Прохожие недовольны тем, что им приходится из-за милиционеров делать утомительный лишний крюк.
Собак и кошек в городе не видно. Редко-редко попадаются лошади, впряженные в сани, преимущественно военные. Лошади худы необычайно и еле передвигают ноги.
13 декабря. 10 часов утра
Мороз в комнате разбудил меня около шести утра, хотя заснул я, вероятно. не раньше 2 часов ночи, - одетый, дыша леденящим морозным воздухом, накрытый одеялами, полушубком, халатом...
