директор попросил меня с ним в магазин съездить, одежду выбрать, – вдруг сказала Кира.
– С чего это? Нашел, кого просить, ты сама не очень-то одеваешься. То ли как парень, то ли девка-спортсменка.
– Да ладно! – обиделась Кира. – Я вас тут спасала, шум подняла, а вы гадости обо мне говорите!
И Беглова, и Мезенцева озадаченно молчали, не понимая, всерьез ли говорит Кира.
Кира же паузу тянула, а потом хмыкнула:
– Ладно вам, я же пошутила. Я всегда так одевалась. Мама мне всегда покупала спортивные костюмы. Говорила, что они яркие.
– Тебе все пойдет! – сказала Мезенцева. – Я тебя научу сочетать предметы и цвета. А фигурка у тебя отличная.
– Не научи ее чему-нибудь другому! – ядовито сказала старуха Беглова.
– Ну будет вам, – возмутилась Кира, – что это вы всем раздали пряников!
– Ладно, я не обижаюсь! – ответила Мезенцева и подмигнула Кире. – Но научить могу.
– Вот-вот, девку с пути столкнешь.
– Отчего же. Я научу ее варить щи. Настоящие, какие раньше варили. А еще печь пирог с черемухой.
– Здорово, – кивнула Кира, – только я готовить терпеть не могу. Мне бы что-то такое, более энергичное. И чтобы денег приносило побольше. Я должна о семье думать.
– Для этого ты должна идти учиться, – серьезно сказала Мезенцева, – с твоей золотой медалью…
– Я была бы такой же студенткой, что и моя Лиля Мельникова. Только она без «золотой медали».
– Чем плохо? – поинтересовалась Мезенцева.
– А что хорошего? Еще не очень понятно, что будет потом, когда закончишь институт.
– Нет, так нельзя! Что родители по этому поводу говорят? – спросила Римма Станиславовна.
– Ничего. Вздыхают. Но знают, что спорить со мной не стоит.
– Ясно… – Мезенцева как-то сникла.
– Плохо. За уши бы тебя оттаскать, – по-деловому сказала Беглова.
– Поздно, сама кого угодно оттаскаю, – рассмеялась Кира и серьезно спросила: – Ну, так с директором в магазин идти?
– Не знаю, – в один голос сказали соседки.
Через два дня Григорьев приехал в магазин до открытия. Он там застал Киру и группу рабочих, которые развешивали светильники. Кира, одетая по-рабочему, со своим вечным «конским хвостом», олицетворяла гнев.
– Вы что сделали?! Вам ясно сказали, лампы должны висеть вдоль полок. Лампы должны освещать товар, а не потолок.
– Так как, хозяйка, ниже опустить, что ли? – спросил одни из мужиков, судя по всему, главный.
– Во‐первых, ниже, во‐вторых, вдоль прилавков! Может, вам нарисовать?
– Ну, не надо. Сейчас переделаем!
– До вечера успеете?
– До обеда успеем. Только не ругайся!
– Да как на вас не ругаться, если такую лажу делаете! – сурово сказала Кира.
Директор Григорьев одобрительно посмотрел на Заболоцкую.
– Здорово командуешь!
– Ох, – только и вымолвила Кира и удивилась: – А что это вы так рано?
– За одеждой ехать собрался.
– Что, с утра?
– Ну да, к открытию. Самый раз. Все сделаем и день свободный!
– Попробуем, конечно, но что-то подсказывает мне, не так все просто.
– А куда поедем?
– Все большие магазины – наши.
– Так их же нет?!
– Есть, просто в них много разных магазинчиков. Вот нам туда и надо.
– Ладно, командуй.
– Сейчас персонал придет и уедем. Не оставлять же рабочих.
Григорьев поплелся к себе в кабинет. Ему хотелось остаться, поболтать с рабочими, расспросить их, откуда они, что умеют, сколько зарабатывают. Но остаться мешала Кира. Она стояла с суровым лицом и ждала, пока они начнут переделывать вчерашние ошибки. Григорьев чертыхнулся и занялся мелкими делами.
Кира появилась в его кабинете через минут сорок со словами:
– Олег Борисович, посмотрите, пожалуйста. По-моему, можно расставлять товар и начинать работать.
Григорьев, который разговаривал с мастером из автосервиса, махнул рукой – мол, иди сама распоряжайся.
Кира на секунду задумалась, потом сделала «сиротское» лицо и пошла в торговый зал. Там она подошла к «Бытовой химии» и сказала:
– Слушай, там Борисыч ругается, говорит, надо открываться полностью. Все готово, перетаскивайте товар по своим полкам.
Заболоцкая проговорила это почти шепотом, словно открывала тайну. Продавщица отдела бытовой химии смекнула, что можно заслужить похвалу и поощрение.
– Кирка, спасибо. Я сейчас всех опережу.
Вскоре все продавцы расставляли товар в соответствии с развешенными красочными табличками. Когда Григорьев вышел из кабинета, он увидел, что работа кипела, попутно касса бодро выбивала чеки, а Кира стояла в дверях и рассказывала входящим, что у них теперь в магазине нового. «Чертовка! И ведь с золотой медалью!» – подумал директор. Он проверил стопку денег во внутреннем кармане и громко сказал:
– Кира, нам пора. Очень много дел на сегодня намечено.
Они вышли из магазина, провожаемые любопытными и не очень доброжелательными взглядами.
– Зульфие, что ли, позвонить? – вслух спросила «Посуда».
Машина у Григорьева была модная – огромная, черная, с тонированными окнами и кенгурятником. Кира еле-еле взобралась на сиденье. Григорьев поддержал ее за руку.
– Села? Удобно?
– Очень. Спасибо, Олег Борисович, – Кире была приятна эта вежливость, – мне очень нравится ваша машина.
Заболоцкая решила быть очень вежливой и соблюдать субординацию. Она не боялась Григорьева, она опасалась Зульфии. Кира ни минуты не сомневалась, что та узнает про эту поездку по магазинам. «Мне нужны хорошие отношения с Григорьевым. Но если у него будет «рыло в пуху», то после скандала Зульфии он будет чувствовать себя виноватым и отдалится. А если она будет ревновать его к таким поездкам, а они будут подчеркнуто официальными, Зульфия вызовет у него раздражение. Поэтому я подчиненная и только», – решила про себя Кира.
– Олег Борисович, если вы не возражаете, давайте заедем в ГУМ. Там дорого, но достойно. Понимаете, вы же все-таки руководитель, бизнесмен.
– Да, какой там… – вдруг поскромничал Григорьев, – вот ты с золотой медалью, а я еле-еле восемь классов окончил, потом ПТУ, небольшие шалости…
– Ничего страшного, – твердо сказала Кира, вспомнив Мезенцеву, – вы даже не представляете, какие бывают ошибки. А человек остается прекрасным!
– Ты же меня не знаешь? – покосился на нее Григорьев.
– Я обобщаю. Я хочу подчеркнуть, что есть ошибки, которые человек сознает. И он за них уже заплатил.
Директор помолчал, а потом сказал:
– Хорошо ты рассуждаешь. По-человечески. А то, бывает, рубят сплеча.
«Зульфию имеет в виду! – подумала Кира. – Та резкая, как с цепи срывается».
– Меня так родители приучили. Они у меня понятливые. Вот я живу одна, в заброшенном доме.
– Знаю твои приключения. Тетки наши рассказывали.
– Ничего не утаишь, – улыбнулась Кира, – впрочем, нет секретов. Мне не хотелось уезжать из центра. А еще я хотела пожить одна. Если бы из этого дома выгнали бы, я бы сняла квартиру.
– Решительно. А зачем тебе это? С мамкой-папкой все равно лучше.
– Они же не вечные. И потом им тоже надо помогать. Пока молодая, надо вставать на ноги.
– Знаешь,
